Страница 4 из 21
Лев Регельсон считает этот выбор местоблюстителя неправильным. По его мнению, в кредит местоблюстителя нельзя даже поставить восстановление церковной жизни Сталиным во время Второй мировой войны: Сталин разрешил избрание патриарха и открытие церквей не потому, что Сергиевский синод был готовым (и послушным) органом этого восстановления, а потому, что этого требовал народ и мировое общественное мнение. Если бы в 1943 г. патриаршего управления не существовало, Сталин вызвал бы из подполья разрозненные группы духовенства и верующих и всё равно восстановил бы патриаршее управление, которое было бы внутренне свободнее и нравственно чище, чем «Сергиевское».
2. В основу своих канонических и исторических оценок автор полагает указ патриарха Тихона, изданный 7/20 ноября 1920 г., т. е. еще во время Гражданской войны. Указ допускал возможность временно независимого существования епархий (или групп епархий) в случае разобщения с патриаршим центром или в случае прекращения деятельности высшего церковного управления. В этом указе автор видит возврат к древнецерковному строю, где действительно не было понятия подчинения епископов и их епархий какой бы то ни было «высшей власти». Собор 1917–1918 гг., восстановив порядок избрания архиереев епархиями, отчасти восстановил и этот древний строй, в котором автор справедливо видит основу православного понимания Церкви, как оно выражалось в доконстантиновскую эпоху, когда Церковь не имела связи с государством. Постепенное историческое образование «митрополий», «архиепископий» и «патриархий» (в IV–V веках) не имело целью изменить первоначальную структуру Церкви, как единство веры между местными общинами, возглавляемыми своими епископами, а просто выражало необходимость организованного единства в новых исторических условиях. «Подчинение» местных епископов митрополитам и патриархам не было самоцелью, а только средством, обусловленным «соборностью», т. е. подчинением самого митрополита или патриарха соборному суду епископов и всей Церкви.
Указ патриарха Тихона 1920 г. допускал возможность ликвидации патриаршего управления и указывал на то, как Церковь должна была, в этом случае, вернуться к тем условиям, которые существовали в эпоху гонений первых веков христианства.
По мнению Регельсона – и это является лейтмотивом его исследования, – ошибка митрополита Сергия, возглавившего патриаршее управление после ссылки местоблюстителя Петра Крутицкого (декабрь 1925 г.), заключалась именно в том, что он не последовал Указу 1920 г., а всю свою энергию и ум направил к тому, чтобы сохранить «центр», которому бы епископы «подчинялись». Ошибочность его пути заключалась в том (по мнению автора), что в советских условиях сохранение «центра» было возможно только путем «согласования» его деятельности с властями, т. е. путем фактического допущения контроля властей над деятельностью «центра».
Мы вернемся ниже к этому основному тезису Регельсона, но уже сейчас необходимо отметить, что сам автор признает не только психологическую неподготовленность русского епископата к принципу «независимого существования епархий», но и то, что сам патриарх Тихон в своем указе допускал эту независимость только «впредь до организации высшей церковной власти», сохраняя за последней право утверждения или неутверждения постановлений, принятых в условиях временной «независимости» епархий. Следовательно, усилия митрополита Сергия сохранить «центр» соответствовали внутренним стремлениям русской иерархии и самого патриарха. Но вопрос, конечно, должен оставаться открытым в отношении того, правильны ли были эти усилия по существу и по методу, которого придерживался митрополит Сергий.
Книга Регельсона содержит много исторических сведений о сделанных несколькими русскими иерархами попытках установить фактические временные «автокефалии» в соответствии с Указом 1920 г. Наиболее значительными среди них были митрополит Ярославский Агафангел и митрополит Казанский Кирилл. Можно напомнить о том, что Северо-Американская епархия в 1924 г. провозгласила себя «временно самоуправляющейся» на том же основании Указа 1920 г. Во всяком случае, в 20-х и 30-х годах возникло несколько «автокефалий». Некоторые из них находились в несколько двусмысленных отношениях с установленным в 1922 г. обновленческим «высшим церковным управлением»: так, управляющий Петроградской епархией епископ Ямбургский Алексий (Симанский) – будущий патриарх – вместе с другим Петроградским викарием, епископом Петергофским Николаем (Ярушевичем), тоже учредили «автокефалию» в 1922 г., о которой в свое время подробно писал А. Левитин в своей истории обновленчества. 9 июня 1922 г. епископ Алексий снял запрещение с Введенского и хвалился, что его управление епархией получило «согласие» обновленческого ВЦУ. Лев Регельсон не вполне прав, обвиняя епископов Алексия и Николая в прямом принятии обновленчества. Епископ Алексий ограничился – и то очень кратковременно – полупризнанием обновленческого управления, но уже через две недели (24 июня 1922 г.) отказался от прямого сотрудничества с ВЦУ и за это был сослан. Сведения и документы об этих событиях опубликованы архиепископом Сергием (Лариным) в «Вестнике русского западноевропейского экзархата» (1964. № 45–48). Это издание осталось автору неизвестным.
Совсем по-другому обстоит случай митрополита Сергия (Страгородского). Открытое признание обновленчества этим выдающимся богословом и иерархом сыграло роковую роль в трагические месяцы 1922 г. Правда, его торжественное покаяние в 1923 г. перед патриархом Тихоном тоже не лишено огромной духовной значимости.
3. Личность митрополита Сергия и его деятельность стоит в центре всех церковных событий 20-х и 30-х годов. Решительное неприятие и критика этой деятельности является главным тезисом книги Регельсона. По мнению автора, власть «заместителя местоблюстителя», а затем просто – «местоблюстителя» митрополита Сергия была, с одной стороны, лишена бесспорной канонической законности, а с другой стороны, предполагала морально недопустимый сервилизм по отношению к властям.
Такая оценка деятельности митрополита Сергия, в основном, совпадает с позицией тех церковных деятелей, которые, хотя и находились в оппозиции «местоблюстителю» в 30-х годах, признали законным избрание патриарха Алексия Собором 1945 г. и вступили с ним в общение. Наиболее авторитетным и выдающимся иерархом в этой группе был епископ Афанасий (Сахаров), о его исповеднической жизни много говорится в книге.
Вопрос о законности или незаконности возглавления Русской церкви митрополитом Сергием связан, во-первых, с самой системой назначения местоблюстителей еще при жизни правящего первосвятителя, введенной патриархом Тихоном по поручению собора 1917–1918 гг. Система эта не имеет прецедентов в истории Церкви и прямо противоречит канонам, запрещающим епископам (и тем более патриархам) назначать себе преемников: епископ – всегда избранник Божий, через Церковь, и не может назначаться единолично. В оправдание действия патриарха можно только сказать, что условия, в которых находилась Русская церковь, были вполне беспрецедентны, и, как правильно указывает Регельсон, патриарх действовал в силу соборного поручения, а не по личному произволу. Правда, «местоблюстители», указанные в его завещании в 1925 г., были, вероятно, уже не те, которых он назначил на закрытом заседании собора в 1918 г. Из трех патриарших избранников 1925 г. – митрополитов Кирилла Казанского, Агафангела Ярославского и Петра Крутицкого – только последний находился на свободе. Его «местоблюстительство» стало единственным общепризнанным – в России и за рубежом – символом единства Церкви после смерти патриарха Тихона.
Еще более спорными являются дальнейшие назначения «заместителей». Митрополит Петр назначал «заместителей» два раза: еще находясь у власти, он назначил митрополита Сергия (Страгородского), Михаила (Ермакова) и Иосифа (Петровых), а после ареста – заместительскую «коллегию» во главе с архиепископом Григорием (Яцковским). Митрополит Иосиф (будущий глава иосифлян), вступив в управление Церковью после ареста митрополита Сергия в 1926 г., назначил до десяти возможных заместителей… Заявление – почти тотчас взятое обратно – митрополита Агафангела в 1926 г. о восприятии им полномочий, полученных им от самого патриарха Тихона, еще больше усложнило вопрос о возглавлении Церкви. При этом не подлежит сомнению – как неоднократно признает Регельсон, – что хаос в «заместительстве» сознательно поддерживался властями, которые науськивали и обновленцев, и «григориан», и самого митрополита Агафангела на заявление «прав» на местоблюстительство.