Страница 4 из 27
По природе Кирилл был человеком не слишком общительным, быстро сходиться с людьми не умел, но в этот раз в нем еще не угасла инерция разгона, и он воспользовался ею.
- Сидим? - спросил он у «Бальзака», как у старого знакомого.
- Угу, - прогудел тот, попыхивая здоровенной, под стать себе, самокруткой.
- Ну-ну, - сказал Кирилл многозначительно, будто намекая на что-то.
Поскольку ответа больше не последовало, Кириллу не оставалось ничего другого, как прошествовать дальше по пирсу. У конца пирса он понаблюдал за рыболовами, которые с помощью обыкновенной бечевки с пустым крючком поддевали из воды плоскую, похожую на бурый осенний лист камбалу, подивился глупости этой рыбы и вернулся назад.
«Бальзак» сидел в прежней позе и все еще курил, выпуская дым чуть ли не из ушей. Теперь, когда Кирилл подошел к нему вплотную, он в полной мере оценил габариты сидевшего перед ним человека: голова «Бальзака» находилась на уровне лица Кирилла. Бальзакоподобный дядька посмотрел на Кирилла, как цыган на лошадь.
- Так вот и в ботиночках?
Сам он был в необъятных валенках с галошами, в овчинном полушубке и в шапке-ушанке с кожаным верхом. Само собой разумелось, что в таких доспехах он чувствовал себя уверенно; и хотя было не очень холодно, но, что ни говори, начинался декабрь, и на фоне шуб, малиц, бекеш и прочей меховой рухляди Кирилл выглядел до неприличия легкомысленно.
- Так вот и в ботиночках, - подтвердил он.
- Понятно, - с нажимом сказал «Бальзак». - Денежки небось тю-тю, спустил?
Он явно принимал Кирилла за отпускника, возвращавшегося с материка, пропившегося и прогулявшегося в пух и прах.
Почему-то Кириллу захотелось поддержать в нем эту уверенность.
- А как же, - бахвалясь сказал он, - быть у воды и не замочиться? Столицы, сами знаете, валюты требуют. Карету взял - гони зелененькую. Шампанское тоже задаром не дают. Опять же нищета куртизанок. Сами же писали.
«Бальзак» нахмурился.
- Что я писал? Ты, парень, ври, да не завирайся. По ухватке вижу: рыбак небось иль китобой. А у них деньги бешеные, потому и не берегут. На берег вырвутся, зальют зенки, а потом без порток опять в море.
Кирилл понял, что сходство его нового знакомого с классиком французской литературы чисто внешнее: автор «Человеческой комедии» изъяснялся более изысканно.
- А вам кто не велит? - спросил он.
«Бальзак» искренне удивился:
- А мне зачем? Худо-бедно - две сотни с выслугой имею. Хватает.
- Мелкомасштабно мыслите, дядя, - с превосходством сказал Кирилл. - Две сотни по теперешним временам - тьфу, ничего! От аванса до получки.
- Скажите, какой миллионер… - протянул «Бальзак». - То-то я и гляжу: шея у тебя как у быка хвост.
И он захохотал, показывая крупные, здоровые зубы, уверенный, что сразил противника наповал.
Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы вдруг не затарахтела и не засвистела «оказия». Потом в рубке отворилась дверь, и чья-то голова в фуражке с «крабом» вежливо осведомилась:
- Эй, на пирсе! Пешочком потопаете или как?
- «Или как»! - передразнил голову «Бальзак» и слез с бочки. - Выдрыхлись, а теперь торопят, - ворчал он, направляясь к сходням, возле которых неизвестно когда появился чернявый, все время подтанцовывающий парень в тельняшке под распахнутым ватником.
Пропустив «Бальзака» и Кирилла, парень убрал сходни и, все так же подтанцовывая, пошел на нос пароходика, где другой парень, тоже в тельняшке и ватнике, возился с причальным канатом, укладывая его восьмеркой вокруг торчащих вдоль борта железных чушек.
- Сюда, - сказал «Бальзак», когда Кирилл в нерешительности замешкался на скользкой от солярки палубе, не зная, в какую сторону ему идти.
Они прошли на корму и по круто уходящему вниз трапу спустились в тесный коридор с рядами одинаковых дверей по обеим сторонам.
«Бальзак» плечом толкнул одну из них.
Каюта, в которой они очутились, была, как и коридор, тесна и, по всей вероятности, служила пристанищем транзитникам вроде Кирилла, Здесь были две похожие на обыкновенные топчаны койки, наглухо привинченный к полу стол и железная раскладная скамья. На койках лежали матрацы и подушки без наволочек. Единственный иллюминатор упирался в серый бетон пирса, покрытый жирными потеками солярки и зелеными, скользкими водорослями. Слышалось шипение вырывавшегося откуда-то пара, тяжелые всплески загустевшей зимней воды.
Кирилл засунул под койку чемодан, разделся и, не снимая ботинок, растянулся на матраце, прислушиваясь к дрожи тонкостенных перегородок, к выкрикам и топоту наверху. В иллюминатор было видно, как, отдаляясь, проплыла мимо стена пирса, как кончилась она, открыв серое низкое небо, пропоротое мачтами стоявших о порту судов.
- Поплыли, - сказал Кирилл, радуясь тому, что все так ловко устроилось, что впереди его ждут хотя и неизвестно какие, но все равно перемены. Было немного тревожно и грустно, и хотелось, чтобы кто-нибудь махнул сейчас рукой с пирса.
- Лопатку проскочим, а там, считай, дома, - сказал «Бальзак». Он покрепче закрутил барашки иллюминатора, потом выволок из-под койки битком набитый баул и стал что-то искать в нем.
- Какую Лопатку? - не понял Кирилл, занятый своими мыслями.
«Бальзак» посмотрел на него, как на больного.
- Тебя, парень, что - пыльным мешком по голове стукнули? Одна здесь Лопатка!
Кирилл, вспомнивший, с чего все началось, рассмеялся.
- Ты извини меня, дядя, - сказал он, - я ведь на Востоке впервые.
- Та-ак, - помолчав, сказал «Бальзак». И поинтересовался: - Вкалывать или, может, в гости?
- Вкалывать, дядя. Наниматься еду. Говорят, у вас тут работать некому.
И тут Кирилл почувствовал, что допустил какую-то оплошность, потому что маленькие глазки «Бальзака» вдруг хищно сверкнули, а ноздри раздулись. Бросив баул, он с неожиданным проворством пересел на койку к Кириллу.
- Слушай, мил-человек, - заторопился он, - а зачем тебе наниматься? Иди ко мне!
- Это куда же? - осторожно поинтересовался Кирилл, не ожидавший такого стремительного развития событий.
- На почту. Письма возить.
- Тогда не по адресу, - сказал Кирилл. - Ты что, дядя? Какие письма? Я в море уйду!
- Дурак, - просто сказал «Бальзак». - Утонешь, как пить дать утонешь! А мне человека во как надо! В кадрах, вишь ли, был нынче. Нету, говорят, человека. На месте, говорят, подбирай. А кого подбирать, ежели нету! Человек не бревно, на дороге не валяется.
Он перевел дух, но, заметив, что его слова не производят должного действия, усилил натиск.
- Да ты в положение войди! Шумный - раз, Курбатов - два, Почтарёво - три, - стал загибать он пальцы, и Кирилл заметил, что на левой руке у него недостает трех. - Все в разных концах, и всюду Кулаков мотается, ну прямо разрывается парень. А ты - наниматься. Некуда сейчас наниматься, зима на носу.
- Найду куда, - беспечно сказал Кирилл. Он был настроен оптимистически.
«Бальзак» усмехнулся со знанием дела.
- Найдешь, как же! Гальюны драить, факт!
- Знаешь, дядя… - сказал оскорбленный Кирилл, но «Бальзак» не дал ему договорить.
- Знаю, милый, знаю! Побережный, - тут он ткнул себя кулаком в грудь, - все знает! Четвертной скоро, как здесь. Спроси любую собаку на островах, она тебе скажет, кто такой Побережный. Так вот я и говорю: наниматься сейчас - дохлое дело. С весны надо.
Кириллу стало скучно. «Бальзак» оказался всего-навсего Побережным, и еще неизвестно было, подозревал ли вообще последний о существовании великого романиста.
- А подъемные дадите? - спросил он, желая перевести разговор на шутливую волну. Но он не на того напал.
- Дам! - твердо ответил почтмейстер. - Два месячных оклада.
В дверь просунулся подтанцовывающий матрос.
- Григорь Митрич, чайком побаловаться не желаете? - весело предложил он.
- Закрой дверь! - приказал окончательно разоблаченный «Бальзак». - Поговорить с человеком не дадут!
Парень обиделся.