На пути Кортеса

Ну а теперь, когда читателю стало более или менее понятно о чем собственно идет речь, мы закончим наше описание и вернемся к нашей героине, которая за это время уже успела достичь своей цели и отворив тяжелую, сколоченную из толстых дубовых досок дверь войти в крохотное, залитое солнцем из больших, зарешеченных окон, помещение.

- Добри ден, коспожа канцляр. Рад видеть вас в добрый стравии - отвесив почтительный поклон, на ужасном русском языке поприветствовал ее весьма проворно выскочивший из-за конторки низенький, хорошо упитанный мужчина лет пятидесяти.

Надо заметить, что при всем разнообразии племен и наречий в княжестве существовал один, объединяющий всю эту разношерстую компанию в единый, впрочем, пока далеко еще не сложившийся народ, официальный язык - русский, без знания которого просто невозможно было достигнуть сколь-нибудь высоких постов в Новом Свете. Причем это был не старорусский и его диалекты, на коих изъяснялись выходцы из московских, литовских, новгородских земель, а вполне современная нам его интерпретация, принесенная в этот мир пришельцами из будущего. Ему обучали детей в школах, на нем преподавали в университете, вели дела в государственных учреждениях. Увы, если молодое поколение усваивало язык достаточно легко, то людям старшего возраста, к коим относился почтенный смотритель монетного двора Гюнтер Вилленбах, он давался очень тяжело, несмотря на недюжинное старание, проявляемое этим уроженцем Саксонии в честолюбивом стремлении достичь высоких чинов на своей новой родине.

- Здравствуйте, Гюнтер - кивнула Елена, и не разводя политесов, сразу перешла на деловой тон - ну, чем порадуете? Как наши успехи?

- Битте, коспожа канцляр - саксонец снял с шеи большой бронзовый ключ, открыл им замок на стоящем в углу громоздком сундуке, один за другим выудил оттуда два увесистых кожаных мешка - здесь есть, как это? Четвере сотен монеттен.

- Четыреста червонцев? - уточнила Елена.

- Так есть.

Развязав тесьму, закрывающую горловину одного из кошелей, Живчикова высыпала на стол его содержимое, выбрала наугад тускло поблескивающий желтым металлом кругляш, с изображением всадника с копьем на аверсе и кленовым листом и номиналом на реверсе. Взвесила монету на небольших аптекарских весах, удовлетворенно кивнула. Еще пятнадцать минут ушло на то, чтобы тщательно пересчитать деньги и внимательно изучив записи в толстом "гроссбухе" убедиться в том, что монеты отлиты из соответствующего по весу количества золота, привезенного пять дней назад с берегов Золотого залива и оставить отметку в получении. На этом все формальности были улажены, и сопровождаемая, несущим мешки с золотом Вилленбахом, главный казначей княжества важно прошествовала к своему транспортному средству.

- Я довольна проделанной вами работой и вашей честностью, Гюнтер. Думаю, по итогам месяца вы и ваши работники можете рассчитывать на небольшую премию - подойдя к возку, заметила она - однако, вам следует получше выучить язык.

- Благотарру вас коспожа канцляр - расплылся в радостной улыбке толстяк - я есть буду много, отшен много арбайтет. Ви ест бутете доволно.

- Не сомневаюсь - благосклонно кивнула Живчикова, наблюдая, как немец укладывает деньги в специальный, обитый металлом ларец под сиденьем возка. Затем закрыв замок сейфа висящим на поясе небольшим ключиком продолжила - ну-с, милейший мастер Вилленбах, к концу недели жду вас в столице с полным отчетом за месяц. Я так понимаю, в ближайшие дни поступлений сырья не предвидится, а значит, вы вполне можете оставить монетный двор на своего помощника на некоторое время.

Саксонец рассыпался в поклонах и благодарностях и на прощанье, подобострастно приложившись к ручке своей начальницы, помог ей забраться в экипаж.

- Н-но-о - сидящий на облучке Франц, причмокнув губами, дернул вожжи и возок выкатился за ворота, где к нему присоединились охранники и вскоре небольшая кавалькада, уже выехала на главный тракт.

Через весь остров, в нашей реальности именуемый Манхеттеном, пролегала широкая и хорошо наезженная грунтовая дорога между непосредственно столицей Новоросского княжества разместившейся в южной части острова и паромной переправой, соединяющей его северную оконечность с большой деревней Еремеевкой, расположенной на другом берегу реки Лесной. К описываемому нами моменту сам остров и берега рек и залива его омывающих были уже заселены довольно плотно, а потому и главная транспортная артерия княжества в разгар дня пустынной не выглядела.

Мимо задумчивого взгляда Елены проплывали прячущиеся среди по-весеннему цветущих, молодых садовых деревьев, небольшие селения, хутора и фольварки, неспешно катящие повозки селян, одиночные или шагающие небольшими группками пешеходы. Поднимая клубы пыли, прокатила запряженная четверкой лошадей большая карета дилижанса.

Почтовое и пассажирское сообщение между северной и южной оконечностью острова действовало уже почти два года, и недостатка в пассажирах первый в мире общественный транспорт не испытывал. И это несмотря на то, что проезд из одного конца в другой стоил целых две копейки, сумма по новоросским меркам довольно приличная. Подмастерье у ремесленника или наемный рабочий на мануфактуре получали за свои труды от пяти до десяти копеек в день, а за одну копейку в любой городской таверне вполне можно было получить миску наваристой мясной или рыбной похлебки с бобами, кукурузной лепешкой и кружкой плохонького местного пива или кваса.

Впрочем, ни привычные уже виды за окном, ни прогрохотавший навстречу дилижанс особого внимания Елены не привлекли. Все ее мысли крутились вокруг семейных забот и проблем. Ведь в первую очередь она была женой, матерью четверых детей и хранительницей домашнего очага, а уж потом министром финансов. А проблем в семье, несмотря на, в общем-то, благополучную, вполне благоустроенную жизнь, хватало. Все дело было в старшем сыне, которому уже исполнилось пятнадцать лет, возраст в котором молодые люди в здешнем мире уже начинают подумывать о самостоятельной жизни, и не всегда их планы соответствовали надеждам и чаяниям родителей. Женщина не совсем понимала, чем руководствовался Алексей, отпуская первенца в "свободный полет", но оспаривать решение мужа не посмела, а потому ей оставалось лишь молча страдать и переживать, глубоко пряча свои страдания и переживания.

Оставим же уважаемый читатель нашу героиню предаваться ее грустным размышлениям, а сами вернемся в великокняжеский терем.

Распрощавшись с друзьями, Великий князь Новоросский вновь подошел к окну. На сей раз внимание его привлек одинокий всадник, который на лихом галопе буквально влетел в распахнутые ворота замка. Подняв коня на дыбы, сидевший в седле юноша ловко спешился, бросил поводья подбежавшему конюху, в несколько энергичных скачков одолел ступени крыльца и скрылся в доме.

- Красавец - улыбнулась неслышно вошедшая в комнату и вставшая рядом Татьяна - весь в отца.

- Раздолбай - укоризненно покачал головой Егор - носится как угорелый. Кстати, почему он не в университете? Прогуливает? Вот дождется у меня, намылю холку, будет знать.

Не смотря на внешнюю сдержанность и даже некоторую строгость в отношениях с домочадцами, своими тремя детьми гордился он по-настоящему. Особенно старшим, который с каждым годом все больше и больше походил на него самого, лет эдак двадцать назад, и жена это прекрасно понимала, а посему все эти угрозы всерьез не воспринимала.

- Весь в отца - снова с улыбкой повторила она.

- Такой же раздолбай?

- Такой же бесшабашный.

- Бесшабашный? Ха, когда это было - меняя гнев на милость, хмыкнул Егор и уже более миролюбиво проворчал - ладно, пойдем защитница, пообщаемся с потомком.

Длинный стол в большой трапезной буквально ломился от изобилия, а крупная, дородная тетка лет сорока все продолжала суетиться и подавать все новые блюда.

- Кушай дитятко, кушай! Оголодал поди! Отощал на учебах своих - то и дело причитала она, всплескивая руками - это-ж надо бедное дитя науками так умучать. Вона бледненький какой, ветром качает. Вот пирожка возьми свеженький, горяченький, с капустой как ты любишь. А вот балычок. Совсем плохо кушаешь.