Рассказы

Так как мсье Пусид был немного подслеповат, да и правая лодыжка у него была слабовата, впереди всегда сидела и направляла тандем мадам Пусид, с глазами орла и мощными ляжками.

Сначала над ними подсмеивались из-за такой полной перемены велосипедных и матримониальных догм, но вскоре жители Валюлеклу должны были признать, что такая комбинация весьма успешна. Каждое воскресное утро Пусиды покидали городок и, как два слившихся майских жука, устремлялись на своем тандеме к туманным далям.

Наклонившись под одинаковым углом на раме своего велосипеда, с одинаково округленными спинами, крутя в такт педали, с одинаковым выражением сосредоточенного задора и возвышенной серьезности на лице, они были похожи на две прекрасно отлаженные детали того же механизма. Никогда муж и жена не были так близки друг к другу, не обращались так сладострастно друг с другом, не вибрировали в унисон друг с другом, как на седлах их тандема. Скорость движения, свист рассекаемого воздуха, запах пыли и травы, легкая усталость мускулов – все это опьяняло.

Они составляли одно целое. Одно существо, с одной головой, одним телом, двумя руками, двумя ногами, обогреваемое одной кровью. И когда они возвращались вечером и ставили «машину» в прихожей своей квартиры, они смотрели друг на друга с нежностью усталых любовников, которые только что проснулись на одной подушке.

Но эти воскресные вылазки не одинаково отражались на здоровье супругов. В то время как эти физические тренировки действовали бодряще и укрепляюще на дородную мадам Пусид, господин Пусид, казалось, еще больше хирел и ссыхался после каждой прогулки. Лицо его становилось бескровным. На свете глаза его часто моргали. Его начал донимать сухой кашель.

Он улыбался криво, как храбрящийся больной. И вот в один прекрасный день он угас с трогательной неназойливостью. Общественное мнение обвинило мадам Пусид в том, что «это она довела его со своей машиной». Но, сделав это заключение, все единодушно принялись хвалить внешние проявления ее горя.

Каждое воскресное утро она отправлялась на кладбище на своем тандеме. Для жителей Валюлеклу это было назидательно-печальное зрелище.

Мадам Пусид в полном трауре, как обычно, сидела впереди, а заднее седло, пустое и ненужное, душераздирающе напоминало о дорогом усопшем. Вдова изо всех сил жала на педали, не оборачиваясь. Ее большая раздутая голова торчала из траурной экипировки платья.

На груди блестел крестик. А по ветру, как темное покрывало моллюска-каракатицы, реяла ее черная вуаль.

Даже самые большие насмешники не смеялись, когда она проезжала по улице.

Однако понемногу набожные поездки мадам Пусид становились все более редкими. Несчастная вдовушка устала афишировать меланхолию, поостывшую со временем. Она страдала от одиночества. Иногда весенним вечером она сидела у окна, вдыхая запах вспаханной земли, и вздыхала, от чего чуть не трескались под платьем двойные бретельки ее комбинации. Она мечтала о сладостных объятиях незнакомца, лица которого не видела. Душа жаждала ласк.

Однажды она зашла в велосипедную лавку, чтобы купить багажник с рыжими ремнями, о котором когда-то мечтал покойный муж. Приказчик, показавший ей багажник, был крепким малым с бычьей шеей и хищными челюстями. Увидев его, мадам Пусид почувствовала, что теряет голову. Приказчик нагло смотрел ей в глаза. Она пробормотала:

– Сколько?

Когда он ответил: «Пятьдесят семь франков семьдесят пять сантимов», – ей показалось, что он взял ее за руку.

– Я должна подумать, – пробормотала она.

Когда она вышла, ноги ее не держали, душа ликовала. И колокольчик на велосипедной лавке прозвучал настоящим похоронным звоном по мсье Пусиду.

Мадам Пусид легко узнала, как зовут приказчика, и назначила ему свидание. Огюстена Бушона соблазнила ее гордая неистовая страсть, подкрепленная обещанием доходного места в фирме, где Мадам Пусид имела друзей.

Он предложил вдове встретиться вечером у него. Он жил в двенадцати километрах от города, в доме на отшибе, с дебильной сестрой и глухонемым отцом. Конечно же, ни отец, ни сестра не могли им помешать.

– На тандеме вы быстро доедете!

Она потупила глаза, раздираемая стыдом и вожделением.

– Хорошо, – согласилась она, – в десять вечера я буду у вас. . . завтра. . . Но что вы обо мне подумаете?..

И она добавила:

– Понимаете, это в первый раз!

По ночному небу ползли брюхатые тучи. На месте луны дрожало какое-то желеобразное пятно, похожее на медузу в глубине моря. Легкий ветер гнал по дороге голубую пыль.

Придорожные травы слабо шевелились. Воздух был свеж, вечер полон шорохов, Мадам Пусид решительно крутила педали, предвкушая встречу с любовником. Велосипедный фонарик отбрасывал на дорогу загадочный свет, заставляющий думать об ограблении.

Отбросив с лица вуаль, расстегнув ворот платья, она ехала, прижмурив глаза, предвкушая близкое счастье. Кровь бешено билась в висках не от быстрой езды. Через несколько минут она наконец будет у цели. Она входит в незнакомый дом, где ее уже ждут; крепкие руки обнимают за талию; жадный поцелуй в губы. Об остальном она даже не осмеливалась думать.

Дорогу перебежал кролик, и где-то зловеще закричал филин. Она нажала на педали.

Колеса шелестели, как шелк. Вдруг она вздрогнула от хлопка. Затормозила. Соскочила цепь.

При свете фонарика она начала прилаживать цепь к кружевным колесам. Она нервничала, по лицу катился пот, пальцы, испачканы жирной смазкой. Где-то далеко на башне пробило десять.

Успешно справившись с поломкой, она снова села на тандем и упорно заработала ногами, чтобы наверстать упущенное время. Но не успела она проехать и сотню метров, как спустила шина на заднем колесе, Минут пятнадцать она потеряла на то, чтобы кое-как залатать ее и поддуть. Затем потух фонарик, и ей понадобилось десять минут, чтобы наладить контакт.

В отчаянии и беспокойстве она спрашивала себя, по какому такому стечению обстоятельств все эти маленькие неприятности случились с ней именно в этот вечер, когда ей больше всего хотелось доехать без всяких приключений. Дорога шла как раз по лесу, когда она почувствовала, что кто-то дышит ей в затылок. Она обернулась. Никого. Ночь рокотала, как ключ.

– Я с ума сошла, – пробормотала она. – Еще семь-десять минут, и я буду у него.

Послышался странный вздох, и мадам Пусид выпустила руль, чтобы перекреститься. Она узнала специфическое дыхание своего мужа, его одышку, когда он выбивался из сил, но чтобы не уронить мужское достоинство, не хотел просить ее ехать помедленнее.

Она нагнулась вперед, чуть не касаясь животом колен.

– Матильда. . .

Знакомый голос мямлил за спиной ее имя. «Наваждение», – решила она, чтобы унять страх. И действительно, знакомый голос больше ее не окликал. Но мадам Пусид знала, что он сидит у нее за спиной. Она чувствовала его присутствие. Она чувствовала, что под его тяжестью велосипед едет медленнее. Она слышала похрустывание в его левом колене. Да, это он, у нее не было сомнений. Сквозь ночь она везла сзади себя призрак.

Не оборачиваясь, она скосила глаза, и ей показалось, что она видит светящиеся капли пота, стекающие с невидимого лица на землю.

– Ох! Ох! – стонал призрак, – Альбер, это ты? – прошептала несчастная.

– Ох! Ох!

Она сделала резкий поворот в надежде сбросить его с седла. Но он держался крепко, и она ожидала, что с минуты на минуту липкие холодные пальцы вцепятся ей в затылок. . . Цепенея от ужаса, задыхаясь, она закричала:

– Оставь меня! Оставь меня!

Лес кончился. На первом повороте мадам Пусид узнала дом Огюстена Бушона, с белыми стенами, под черепичной крышей. Она вздохнула с облегчением и налегла на педали. Быстрее!

Быстрее! Дверь открыта. В освещенном проеме вырисовывалась мощная фигура Огюстена, черная и четкая, как рок. Он ждал ее, Он ее видел. Она спасена! Еще метр-два. . . Она налегла на тормоз обеими руками.

Но в эту минуту произошло нечто ужасное. Тормоза отказали под напором сверхъестественной силы. Напрасно она нажимала на стальные ручки, кто-то бешено крутил педали позади нее: тандем, как стрела, унесся вдаль. Она еще успела увидеть, как Огюстен воздел руки к небу.