Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 64 из 66



Кроме того, 22 декабря 1939 г. заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин направил в ЦК ВКП(б), СНК СССР и НКВД докладную записку № 5620/с: «Латвийская Миссия в Москве сообщила Наркоминделу, что в Латвии интернировано около 300 человек бывших польских военных, а также находится несколько десятков гражданских беженцев из западных областей Белоруссии и Украины. Латвийское правительство ставит перед нами вопрос о пропуске указанных лиц на места их прежнего жительства.

НКВД, запрошенный по этому поводу, не возражает против возвращения в Белоруссию и Украину интернированных лиц и гражданских беженцев, находящихся в Латвии. Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР НКВД предлагает возложить на начальника пограничного отряда майора Андрианенко.

НКИД просит:

1. Разрешить НКИД сообщить Латвийскому правительству о согласии Правительства СССР пропустить на территорию Украины и Белоруссии интернированных и беженцев.

2. Пропуск интернированных и беженцев организовать в пограничном пункте Друя на реке Западная Двина. Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР возложить на начальника пограничного отряда майора Андрианенко»[660]. Однако какого-либо решения по этой записке принято так и не было.

8 января 1940 г. латвийский посланник в Москве Ф. Коциньш просил В.М. Молотова «обсудить вопрос о возможности приема на территорию СССР около 300 человек интернированных и несколько десятков беженцев, место жительство которых в районах Западной Белоруссии»[661]. 20 января Молотов сообщил Коциньшу, что «вопрос этот будет рассмотрен и, если будет возможность, он будет решен положительно»[662]. 26 января Молотов направил в Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку № 18: «По сообщению латвийского посланника в Москве, в Латвии интернировано около 200 человек бывших польских военных, а также находится несколько десятков гражданских беженцев из западных областей Белоруссии и Украины. Латвийское правительство уже несколько раз ставило перед нами вопрос о пропуске указанных лиц в СССР на места их прежнего жительства.

Считая возможным удовлетворить эту просьбу латвийского правительства, прошу принять следующее решение:

1. Разрешить НКИД сообщить латвийскому правительству о согласии правительства СССР пропустить на территорию Украины и Белоруссии находящихся в Латвии интернированных и беженцев, ранее проживавших в указанных областях (до 200 человек).

2. Пропуск интернированных и беженцев организовать в пограничном пункте Друя на реке Западная Двина.

Работу по проверке указанных лиц для пропуска на территорию СССР возложить на НКВД»[663]. 29 января Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило это предложение[664]. 7 февраля о положительном решении этого вопроса была уведомлена латвийская сторона. Однако доступные документы не дают возможности установить, когда и как было реализовано это решение. Во всяком случае, известно, что в декабре 1939 г. 422 интернированных в Латвии польских военнослужащих изъявили желание выехать в СССР. Однако в феврале 1940 г. это количество сократилось до 220 интернированных и 20 беженцев. В конце концов, советской стороне было передано 111 интернированных и 3 беженцев, остальные отказались ехать в СССР[665].

Тем временем заметным фактором в отношениях между СССР и странами Прибалтики стала начавшаяся 30 ноября 1939 г. советско-финляндская война, которая привлекла внимание великих держав к северо-восточной Европе. В западной прессе была развернута мощная антисоветская кампания, которая активно использовала идею опасности «мировой коммунистической революции». 2 декабря США ввели «моральное эмбарго» на поставки в СССР авиационной техники и технологии. 3 декабря Финляндия обратилась в Лигу Наций с жалобой на советское нападение. Однако Москва отказалась от участия в соответствующем заседании Совета Лиги Наций. Тем временем созванная Ассамблея Лиги Наций создала Комитет по финляндскому вопросу, который 12 декабря призвал СССР и Финляндию «прекратить военные действия и начать при посредничестве Ассамблеи немедленные переговоры для восстановления мира». В отличие от финского правительства, советское правительство в тот же день отклонило это предложение. В итоге 14 декабря под давлением США и Франции СССР был исключен из Лиги Наций. Естественно, Москва осудила это решение Лиги Наций, которое к тому же было принято с нарушением процедуры голосования в Совете Лиги, и заявила, что СССР «избавлен теперь от обязанностей нести моральную ответственность за бесславные дела Лиги Наций», «не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки»[666]. 16 декабря Лига Наций приняла резолюцию, призывавшую членов этой организации оказать помощь Финляндии, что позволило западным союзникам развернуть подготовку военных действий против СССР. Правда, в Лондоне и Париже сомневались, что они успеют оказать реальную помощь, поскольку считалось, что СССР быстро оккупирует Финляндию. Однако упорное сопротивление финских войск и трудности ТВД привели к тому, что война затянулась, и Англия и Франция получили возможность снабжать финнов вооружением и развернуть подготовку к вторжению в Скандинавию[667].

Прибалтийские страны воздержались при голосовании в Лиге Наций вопроса об исключении из ее состава Советского Союза. Правда, как отмечали советские дипломаты в Литве, в правящих кругах прибалтийских стран оживились надежды относительно прямого столкновения СССР с западными союзниками, что позволило бы «освободиться» от договора с Москвой[668]. Естественно, что Англия и Франция стали зондировать прибалтийские страны на предмет подготовки совместного удара по СССР. Однако Эстония, Латвия и Литва не спешили давать на эти зондажи какие-либо однозначные ответы, поскольку в случае утечки подобной информации могло последовать ухудшение отношений с Советским Союзом, чего страны Прибалтики стремились избежать. Так, 22 декабря 1939 г. в беседе с английским поверенным в делах в Каунасе Ю. Урбшис отметил, что «Советский Союз выполняет обещания, данные Литве, и жаловаться пока нет оснований. Даже можно говорить о том, что сейчас, когда идет война между Финляндией и Советским Союзом, отношения Литвы с Советским Союзом улучшились в том смысле, что СССР проявляет лояльность по отношению к нам»[669].

Естественно, страны Прибалтики активизировали свои военные связи в рамках Балтийской Антанты. В архиве литовского МИД сохранился написанный посланником в Берлине К. Шкирпой проект «Договора о защите нейтралитета», предусматривавший заключение военного союза Эстонии, Латвии и Литвы, в рамках которого предполагалось создать в Риге общее командование армиями трех стран, оказывать взаимную помощь вооруженными силами, выработать общий план военных действий, обмениваться информацией о состоянии вооруженных сил и т. п. Видимо, эта идея обсуждалась странами Прибалтики зимой 1939/40 г., но были ли это официальные переговоры или всего лишь общие зондажи, остается неизвестным. В любом случае прибалтийские государства опасались подписывать подобные документы. В итоге, было решено развивать военное сотрудничество с Литвой без специального договора. Анализируя эти факты, В.Я. Сиполс поставил вполне справедливый вопрос: если все эти меры были направлены против Германии, то почему они проводились втайне от СССР[670]. Совершенно очевидно, что все эти действия стран Прибалтики имели антисоветскую направленность. Как отмечалось в аналитическом обзоре, направленном в Берлин 24 февраля 1940 г. германским посольством в Риге, «в рамках стремления частично сохранить суверенитет находится и стремление Латвии укрепить отношения и со своими балтийскими соседями, оживить уже частично забытую Балтийскую Антанту. Этому, очевидно, служили и встречи министров иностранных дел в январе 1940 г., а также обмен визитами руководителей генеральных штабов трех балтийских стран. Очевидно для согласования и укрепления своих позиций против своего восточного соседа»[671].

660

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 620. Л. 72–73.

661

Полпреды сообщают… С. 219.

662

Там же. С. 228.



663

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 620. Л. 71. Общее количество интернированных с первоначальных «около 300 человек» было исправлено Молотовым на «около 200 человек».

664

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 27. Л. 4.

665

Краевска Б., Ласманис У. «Польское дело»: отголоски Катыни // Даугава. 1990. № 9. С. 98; Jēkabsons Ē. Uchodźcy wojskowi i cywilni z Polski na Łotwie 1939–1940 // Studia z dziejów Rosji i Europy Środkowo-Wschodniej. Т. XXX. Warszawa, 1995. S. 129–148; Materiały o internowanych polskich żołnierzach na Łotwie 1939–1940 w Państwowym Archiwum Historycznym Łotwy // Białostocczyzna. 1999. № 2. S. 77–82; Szczurowski M. Przyczynek do internowania żołnierzy polskich na Łotwie (1939–1940) // Łambinowicki Rocznik Muzealny. 1998. T. 21. S. 31–47; Głowacki A. Przejęcie przez NKWD polskich internowanych na Łotwie // Dzieje Najnowsze. 1992. Roczn. XXIV. № 4 (URL: http://www.wyklady.ekpu.lublin.pl/wyklady/jekabsons/jekabsonsew4.htm).

666

Внешняя политика СССР. Т. 4. С. 472–473, 475–477; Кан А.С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967. С. 56–59; Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989. С. 104–110; Зимняя война 1939–1940. В 2 кн. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 236–239; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии 1939–1941 гг. С. 176–178.

667

Кан А.С. Указ. соч. С. 62–66; Носков А.М. Скандинавский плацдарм во второй мировой войне. М., 1977. С. 45–47; Зимняя война. Кн. 1. С. 192–200, 242–244, 260–268; Сиполс В.Я. Тайны дипломатические. С. 168–177; Родина. 1995. № 12. С. 107–108; Батлер Дж. Большая стратегия. Сентябрь 1939 – июнь 1941. Пер. с англ. М., 1959. С. 109–113.

668

СССР и Литва… Т. 1. С. 412, 434–435.

669

Там же. С. 419.

670

Гущин В.В. Указ. соч. С. 221–222; Сиполс В.Я. Тайная дипломатия. С. 328–330.

671

Вульфсон М. 100 дней, которые разрушили мир. Из истории тайной дипломатии 1939–1940. Рига, 2001. С. 78–83.