Страница 48 из 49
В то время, как принимались эти важные решения, Колумб, который и создал причину для данных переговоров, направлялся к берегу Кубы с тремя каравеллами, одна из которых («Сан-Хуан») имела водоизмещение в 70 тонн, две другие были гораздо меньше. С ним были один или двое его друзей – таких, как Мигель Кунео из Генуи, Фернан Перес де Луна и Диего де Пеньялоса, два севильских нотариуса, а также кантабриец Хуан де ла Коса, с которым он познакомился в доме герцога Мединасели в Пуэрто-де-Санта-Мария и который был хозяином или совладельцем потерпевшей крушение во время первого путешествия Колумба «Санта-Марии», а ныне простым моряком, хотя уже закладывавшим основы своей известности как картографа.
Бартоломе Перес из Роты, лоцман «Сан-Хуана»; Алонсо Перес Рольдан из Малаги, хозяин «Сан-Хуана»; Алонсо Родригес, боцман «Сан-Хуана»; Кристобаль Перес Ниньо из Палоса, хозяин «Кардены» и, скорее всего, родственник тех самых Ниньо, что так много сделали во время первой экспедиции; Пенерин Хиновес, боцман «Кардены», Гонсало Алонсо Галеоте из Уэльвы, Педро Ромеро де Торреро и Иньиго Лопес де Суньига из команды самого Колумба{570}. Также там был первый турист Нового Света – «богатый и набожный аббат» из Люцерна, который отправился на Карибы «лишь для собственного удовольствия и дабы узреть что-нибудь новое»{571}.
Колумб и его экспедиция сначала нашли прекрасный остров, который они по довольно очевидной причине назвали Тортугой – он показался им похожим на большую черепаху. Затем они прошли тысячу миль по Наветренному проливу и вдоль южного берега Кубы. Ни один остров не мог быть столь протяженным: «Мне кажется, что это – материк, а не остров»{572}. Адмирал нашел там, как ему показалось, следы грифона.
Флот адмирала прошел мимо залива Гуантанамо, и там они увидели большие каноэ. Затем они направились на остров Ямайка и 5 мая достигли места, ныне известного как залив Святой Анны на ее северном побережье. Здесь они высадились. Колумб назвал это место «Санта-Глория» из-за «необычайной красоты этой земли» и позднее сказал историку фраю Андресу Бернальдесу, что сады Валенсии «ничто в сравнении с ней»{573}. Местные таино казались миролюбивыми, поскольку они никогда ранее не испытывали ужасов войны: карибы еще не успели сюда добраться.
Проведя ночь на борту на некотором расстоянии от берега, адмирал направил корабли на запад, в «Залив Открытий», где он повстречался с враждебной группой таино. Колумб спустил на них собаку. Он также использовал арбалеты и формально захватил остров, который он назвал Сантьяго. Затем таино вышли на берег и устроили испанцам пир. 9 мая адмирал двинулся на запад, дабы достигнуть Эль-Гольфо-де-Буэно-Тьемпо (залив Монтего), а затем поплыл прочь, 18-го числа прибыв на Кубу в Кабо-Крус (так назвал это место Колумб). Проплыв через Лос-Хардинес-де-ла-Рейна («Сады королевы», как он назвал эти острова), он достиг острова Сан-Хуан-Евангелиста (ныне остров Пинес) примерно 13 июня{574}. Там испанцы стояли десять дней. И там они обнаружили игуан.
Прямо перед этим, находясь в устье реки Сабало{575}, Колумб заверил документ, составленный нотариусом флотилии Фернаном Пересом де Луной и подписанный всеми его матросами и пассажирами (включая Хуана де ла Коса), что они видели материк, la tierra firme, в начале Индийских островов – возможно, провинцию Манги (Китай) или Золотой Херсонес (Малакка). Остров все же будет называться Тьерра-де-Куба-Азиа-Патрис как минимум до 1516 года{576}. Они также поклялись, что если бы они пошли далее, то бы узрели сам Китай; и они пообещали подтвердить свое слово под страхом наказания – штрафа в 10 000 мараведи и урезания языка{577}. Почти все подписались. Мигелю де Кунео было разрешено не давать клятву (хотя данная информация была не из его уст), а «богатый и набожный аббат» из Люцерна отказался давать клятву, поскольку заявил во всеуслышание, что не знает, где он находится. Колумб был намерен заявить, что нашел Азиатский материк, хотя еще во время его первого путешествия таино на севере сказали ему, что Куба – остров. Настаивая на этом, он, скорее всего, хотел угодить католическим королям, поскольку они верили, что «на материке должно найтись больше сокровищ, богатств и возможностей, чем на островах»{578}.
В конце июня или в начале июля 1494 года Колумб вернулся на западный берег Кубы, снова достигнув Кабо-Крус 16 июля. Затем он вновь отправился в плавание вокруг Ямайки, которая оказалась «необычайно плодородной и многолюдной…» «Туземцы, – как ни странно, считал он, – гораздо более проницательны и умелы в ремеслах, а также более агрессивны [чем те, кто населял Эспаньолу]…»{579} 20 августа он обнаружил западный край Эспаньолы, который назвал «Кабо-Сан-Мигель» в честь Кунео – ныне это мыс Тибурон. Он пошел вдоль южного берега острова и направился в Саону (названную в честь лигурийского города Савоны, где он бывал в детстве). Он вернулся в Ла-Изабеллу 29 сентября, где на несколько месяцев слег – возможно, из-за подагры, возможно, из-за дизентерии, а возможно, и из-за обеих болезней{580}. Колумб нашел остров, как говорил его сын Фернандо, в «жалком состоянии»: его собратья-христиане творили такие дела, из-за которых индейцы их ненавидели и отказывались подчиняться им{581}.
Пока он отсутствовал, в колонии действительно случилась беда. Припасы, которые обещал адмирал, так и не прибыли. В Ла-Изабелле кончалась еда, ситуация в Сибао была еще хуже. Урожай культур, привезенных из Испании, разочаровывал. Многие испанцы – возможно, до половины людей Маргарита, умерли от сифилиса, подхваченного от индейских девушек{582}. Диего Колон был непопулярен – он едва умел говорить по-испански. Вдобавок к заявлениям о его некомпетентности ходили байки о призраках, которые снимали свои шляпы вместе с головами, приветствуя еще оставшихся в живых изголодавшихся поселенцев{583}. Индейцы также страдали из-за того, что испанцы бродили по округе, похищали женщин и еду. Хотя бывали интересные моменты – например, когда один из индейцев предложил Маргариту двух черепах в обмен на «разные стеклянные бусины». Маргарит впоследствии отпустил черепах, поскольку на всех бы их не хватило, а один он есть не хотел{584}. Чуть позже он решил покинуть Сибао и направиться в Вега-Реал, находившийся лишь в тридцати милях от Ла-Изабеллы, намереваясь либо подчинить себе тамошний совет, оставленный Колумбом для управления поселением, либо стать его членом. Маргарит, как бы это ни было невероятно, стал лидером тех, кто настаивал на гуманном обращении с индейцами, как с существами, обладающими душой{585}.
Так или иначе, индейцы взбунтовались. Форт, строившийся на излучине реки Яки между Сибао и Ла-Изабеллой, подвергся нападению, двенадцать испанцев были убиты. Это было первое серьезное сражение на колумбовой Эспаньоле. Конечно же, из Ла-Изабеллы выступил карательный отряд, и многие индейцы попали потом на рабские рынки.
Единственной хорошей вещью, которую Диего Колон сделал во время своего правления, было строительство в Ла-Изабелле водяной мельницы, которая стала перемалывать пшеницу, посеянную в прошлом году, хотя ручей, на котором она стояла, был чересчур слаб.
570
Другие имена см. у Наварете: Navarrete [4:38], I, 387ff.
571
Cuneo, letter in Morales Padron [6:32].
572
Colon [4:16], 291.
573
Bernaldez [3:2], 49.
574
I. A. Wright, The Early History of Cuba, New York 1916, 18.
575
A. Nunez Jimenez [11:1] says so.
576
Этот инцидент не упоминается у Лас Касаса (96-я глава), но есть в Heers [4:17], 219.
577
Morales Padron [6:19], 217; Navarrete [4:38], I, 387ff.
578
Las Casas [2:50], I, 345.
579
Martyr [6:34], 92. См. об этом путешествии: Francisco Morales Padron, Jamaica Espanola, Seville 1952, 5–10 и Bernaldez [3:2], II, 71ff.
580
Fernando Colon [4;40], 191. Sale [6:16] предполагает «синдром Рейтера», последствия дизентерии.
581
Fernando Colon [4:40], 198.
582
Oviedo [2:43], I, 49–50.
583
Las Casas [2:50], I, 378.
584
Oviedo [2:43], I, 49.
585
Ibid.