Неделя приключений

Михаилу Ильичу почему-то сразу понравилось обстоятельное и вместе с тем лаконичное письмо бывшего моряка. Забота хозяина о своём большом хозяйстве чувствовалась в каждой его фразе. Он не высказывал безусловных суждений, он сомневался, и это также говорило в его пользу. Сомнение — признак здравой мысли. В тот же день Михаил Ильич ответил на письмо и вместе с ним отправил в адрес Емельянова три книги по нефтеразведке.

— Ответа я до сей поры не получил, — закончил геолог. — Кстати, мог бы я сейчас увидеть Емельянова? С ним что-то случилось, как я понял.

— Пропал. Есть основания думать, что убит.

Лейтенант коротко рассказал о бандите Локотникове.

Михаил Ильич озабоченно нахмурился.

— Значит, он скрывается где-то рядом… и ребята могут повстречать его…

— Не беспокойтесь, мы их найдём.

От реки вверх по откосу бежала запыхавшаяся Лена. Лицо расстроенное, на глазах слёзы.

— Папа! Папочка! Мальчики сейчас поймали лодку. В ней Петина куртка…

— А Петя?! А его товарищи?! — бледнея, вскричал геолог.

— В лодке никого не было…

Глава 24

НОЧНЫЕ РАССКАЗЫ

Сёмке показалось, будто кто-то легко коснулся его лица. Он пробудился и, ещё не открывая глаз, подумал, что спал не больше десяти-пятнадцати минут. Было прохладно и тихо. Невдалеке квакали лягушки, сверху доносился порывистый шелест. Около самого уха чавкала вода. Все эти звуки не нарушали впечатления полной тишины.

Сёмка открыл глаза и вскрикнул, словно его внезапно укололи. Тьма со всех сторон обложила его. Над головой угадывались очертания ветвей. От них исходил неровный, порывистый шелест, временами переходящий в слитный глухой шум. Он то нарастал, как прорвавшая плотину вода, то внезапно угасал. Сквозь черноту листвы пробивались блески далёких звезд. Звёзды неспокойно сияли, дрожа и пульсируя острыми иголочками-лучиками.

Сёмка испуганно вскочил. «Где я? Что со мною?» Большой прохладный лист погладил щёку. Слух уловил рядом ровное дыхание. У Сёмки отлегло от сердца.

Лодка стояла, уткнувшись носом в берег. Сёмка развеселился: «Вот уснули так уснули. Так могли и в Каспийском море проснуться».

Ему захотелось есть. Он вспомнил про остатки ветчины и окончательно пришёл в хорошее настроение. Витька и Спартак, наверное, тоже голодны, как черти. Хорошо бы разыграть их: спрятать ветчину и сказать, что Пират утащил. Вот разозлятся! Сёмка пошарил под кормовой банкой, но пакета с ветчиной там не оказалось. Он перерыл всю одежду и, наконец, обнаружил замусоленный обрывок газеты, в которую была завернута ветчина. В Сёмкино сердце закралось неприятное подозрение. Негромко позвал:

— Пират, Пират!

Пирата в лодке не было.

— Аврал, братцы! Все наверх! — в панике закричал Сёмка. — Пират ветчину спёр!

— …чину… пёр… — отозвался кто-то из темноты. Неведомый голос прозвучал гулко и раскатисто, словно в огромном пустом зале.

Витька потёр кулаком глаза, огляделся, опять потёр и раздражённо спросил:

— Почему темно?

— Ночь же, — объяснил Сёмка. — А Пират-то ветчину-то…

— Подожди, — перебил Спартак, явно стремясь замять разговор о разбойничьих наклонностях своего пса. — Почему ночь? Неужели мы проспали до ночи! Где же мы находимся?

— Сёмка, подай ему астролямбию, — не преминул съехидничать Витька.

— Ветчину жалко, — вздохнул Сёмка. — Это прямо не собака, а какой-то диверсант…

Витька отнёсся к пропаже довольно равнодушно. Как видно, ничего иного он и не ожидал от Пирата. Только сказал:

— Гнать надо было…

Путешественники надели рубашки и сошли на берег. Спартак предложил переночевать на неизвестной земле, с тем чтобы утром определить своё местоположение и двинуться дальше. Берег был обрывист. Во всех направлениях густо прошивали его переплетающиеся корни. Деревья круто склонились над водой. В стороне лежал могучий старый богатырь. Задранные к небу корни похожи были на протянутые руки. Видно, подрезала его река во время половодья.

Вдруг, словно по команде, ребята присели и прижались к сырому глинистому обрыву.

За корнями поваленного дерева определенно кто-то прятался. Вот высунулась голова… Снова скрылась… Опять высунулась. Что ей нужно от мирных путешественников? Уж лучше бы она выходила и выкладывала все начистоту.

— Эй! Хоть получить в ухо?! — запальчиво, чтобы окончательно не струсить, крикнул Сёмка.

— Уха-ха-ха! — издевательски захохотала в ответ неизвестная голова.

Раздался всплеск… Вслед за ним второй, третий… Будто кто-то шагал вдоль берега по воде.

Посадка и отплытие произошли в лихорадочном темпе, продемонстрировав редкостную согласованность команды. Лишь после того как судно отвалило от опасных берегов, Витька по долгу капитана попытался разумно объяснить происшедшее.

— Это эхо, — сказал он не особенно, впрочем, уверенно.

Команда не стала спорить, однако сильнее налегла на вёсла.

Справа, совсем близко, в каких-нибудь двадцати метрах, вспыхнуло жёлтое пламя костра. Одновременно оно вспыхнуло где-то в глубинах реки, дробясь и студенисто вздрагивая.

— Тиш-ше, — зашептал Спартак. — Там разбойники.

Сёмка бросил вёсла. Все напряжённо вглядывались в жёлтое колеблющееся пятно на берегу. На фоне освещённого кустарника зашевелилась маленькая фигурка.

Витька облегчённо засмеялся.

— Какие же это разбойники? Просто пацан. Десант к высадке товьсь! Левым табань, правое на воду!

Сёмка проворно выполнил команду, и лодка ткнулась в песок. «Десантники» вскарабкались по обрыву.

У костра сидел мальчишка лет тринадцати, босой, в драной шапке-ушанке с торчащими врозь ушами, в пальто, небрежно накинутом на одно плечо. Из-под белых бровей на ребят смотрели маленькие любопытные глаза.

Над костром висел на палке котелок, сооружённый из консервной банки.

Спартак шагнул вперед и храбро сказал:

— Ты у нас в плену. Руки вверх!

— Ладно, — спокойно ответил мальчишка. — Только руки я поднимать не буду. Да вы не бойтесь, наган-то я оставил дома.

— У нас у самих два нагана, — не раздумывая, соврал Спартак.

— Кто вы такие будете? Бандиты?

— Нет, мы ищем сокровища.

Витька ткнул Спартака кулаком в спину, но поздно: тайна уже коснулась чужих ушей.

— Тогда садитесь, — сказал мальчишка, не обнаружив ни малейших признаков удивления или беспокойства. Можно было подумать, будто всю жизнь он только тем и занимался, что беседовал с искателями сокровищ.

Витька заглянул в котелок. В ноздри ударил вкусный запах разваренной рыбы.

— Уха?

— Уха.

— Уху, её уметь надо, понял?

— Как не понять… Может, поучишь?

— Не, у тебя всё правильно. Цыкнул бы ухи-то…

Хозяин костра тонко усмехнулся.

— Да ведь я у вас в плену. Чай, сами возьмёте!

Витька, изнемогая от прилива аппетита, подсел к новому знакомому, льстиво заговорил:

— Ты знаешь… ты не обижайся. А Спартака не слушай. Он немного чудной.

Федька (а это был он) добродушно кивнул.

— Ладно. Оно, конечно, хорошо, что немножко. Бывают совсем чудные, ну тех в психбольницу кладут. А ухи мне, ясно, не жалко. Только посудина на всю компанию маловата.

Уху перелили в котелок Спартака, добавили воды и подсыпали пшена из запасов экспедиции. Друзья расселись вокруг костра. Густой ивняк прижал его к самому берегу, поэтому было тесно. Сёмке даже ноги пришлось свесить с обрыва. Федька назвал себя, и Спартак, как полагается исследователю, попытался выяснить образ жизни коренного населения.

— Ты, значит, рыбным промыслом занимаешься?

— Ловлю помаленьку.

— Видно, тут все туземцы рыболовы?

— Зачем же? Это я так. А вообще-то здешние туземцы — хлебопашцы.

— Ага, значит население оседлое?

Федька внимательно посмотрел собеседнику в глаза.

— А ты сам-то откуда? Случаем, не с Луны?

— На Луне люди не живут, нет атмосферы, — убеждённо сказал Спартак.