Неделя приключений

Витька и Спартак терпеливо ожидали результатов вычисления. Сёмка сдавил голову ладонях и, мучительно раздумывая и не решаясь остановить свой выбор на каком-либо одном из четырёх действий арифметики. Если, например, сложить тридцать и шесть — что получится? Тридцать шесть. Чего тридцать шесть? Не часов же… Валеных сапог, как сказал бы сейчас физик Александр Владимирович. Тогда, может, лучше умножить. Тридцать на шесть — сто восемьдесят. Ого! Выходит, прав Спартак. Ой, как не хочется, чтобы он оказался прав! Но почему же именно умножить? Гораздо выгодней вычесть. Нет, опять валеные сапоги. А если вникнуть? Вникни, вникни, Сёмка… Ведь это тебе не наказание, а дело жизненно необходимое. От каждой лишней единицы зависит судьба экспедиции. Так. Если шесть километров проходим в один час, то во сколько же часов пройдём тридцать километров? Сколько раз шесть содержится в тридцати? Пять раз.

Сёмка вскинул голову, оторопело взглянул на друзей.

Витька нетерпеливо заёрзал на банке.

— Ну?

— Пять часов, — растерянно сказал Сёмка.

Ему как-то ещё не верилось, что путешествие займёт столь ничтожный отрезок времени. Однако он был убеждён, что задача решена правильно.

— Да здравствует арифметика! — провозгласил Витька и метнул на Спартака уничтожающий взгляд. — Во. Уметь надо, понял! Пять часов. Конечно, если грести в обратную сторону, то можно добраться и за пять дней…

Спартак несколько растерялся. Он-то совершенно искренне был убеждён, что плавание займёт не меньше пяти дней. Иначе, посудите сами, какое же это плавание…

Авторитет его со всё возрастающей скоростью продолжал скользить по наклонной плоскости. Спартак попробовал отстоять свои позиции.

— Вы неправильно подсчитали.

Витька издевательски ухмыльнулся.

— Ясно. У нас же нет астролямбии.

— Не астролямбия, а астролябия.

— Всё равно. Вот колбасу жалко — это да, а без астролямбии, — Витька язвительно подчеркнул ошибку, — проживём! Давай, Сёмка, ветчину. Экономия отменя…

Речь его оборвалась на полуслове, а сам оратор полетел на дно лодки, показывая пятки весело смеющемуся солнцу. Спартак сунулся вперёд, навалился грудью на банку. Сёмка удержался, схватившись за борт. Под днищем захрустел песок.

— Мы сели на мель! — торжественно объявил капитан.

Глава 21

СМЕНА РУКОВОДСТВА

Судно застряло на середине русла, в излучине. Со стороны низкого в этом месте левого берега далеко в реку вдавалась песчаная отмель. Только мелкая частая рябь на поверхности воды указывала её границу. Киль лодки вошёл в мягкий песок легко, как нож в масло. Течение затягивало судно на мель.

— Куда смотрел капитан? — сказал Витька, поднимаясь и потирая затылок. — Уметь надо, понял…

Спартак не обратил внимания на этот новый выпад. Он преобразился. От растерянности, уныния не осталось и следа.

— Все наверх! — скомандовал он рокочущим морским басом. — Команде сохранять спокойствие! Дождёмся прилива. Он снимет бриг с мели. А пока я занесу это происшествие в судовой журнал…

Но Витька вырвал у Спартака общую тетрадь и швырнул её в трюм, то есть, попросту говоря, на дно лодки.

— Хватит! — запальчиво сказал он. — Очумел, что ли? Какой тут прилив?! Вылезем, лодка сама снимется.

Он первый выпрыгнул за борт. За ним последовал Сёмка. Спартак снял майку, обнажив молочно-белое тело, и нехотя осторожно спустился в воду. Испанскую шапочку он не отважился оставить в лодке. Судно, освободившись от груза, действительно снялось с мели. Друзья подтолкнули его вперёд, но под килем опять зашуршал песок. Вода доходила ребятам чуть повыше щиколоток. Впереди, в каком-нибудь полуметре от носа лодки, подводная песчаная коса, круто обрываясь, уходила в глубину. Дно на отмели было покрыто рябью, словно поверхность воды под порывом ветра. Песчинки, гонимые течением, щекотали подошвы.

— Хорошо, — мечтательно сказал Спартак, плеснув себе на грудь воды.

— А ну, дружно, раз-два — взяли-и! — скомандовал Витька, бесцеремонно забирая в свои руки бразды руководства спасательными работами.

Лодка немного продвинулась вперёд, потом ещё немного. Наконец последний толчок, и судно сорвалось с мели, покачиваясь, поплыло вперёд по свободной воде. Витька успел вскочить на корму. Сёмка сорвался с обрыва, окунулся с головой, но сейчас же догнал лодку вплавь. Тут сзади послышался отчаянный вопль:

— Ребята, стойте! Куда вы? А я как же?!

Капитан метался вдоль края отмели, призывно размахивая руками.

— Плыви, подождём! — откликнулся Сёмка.

— Не могу я!

— Почему-у?

— Плавать не умею-ю!

Сёмка и Витька вытаращили глаза. Вслед за тем по реке раскатился неудержимый хохот.

Судно тихонько двигалось, подгоняемое течением. Никто им не управлял. Над бортами виднелись только босые, весело дёргающиеся ноги. Команда валялась на дне трюма, надрывая животы хохотом. Если бы у Спартака вдруг обнаружился хвост, даже этот факт не изумил бы ребят до такой степени. Не умеет плавать! Разве мальчишка может не уметь плавать?! Да ещё если готовится стать моряком. Да к тому же капитаном! Ха-ха, ничего себе, хорош капитан! Теперь понятно, почему за всё время их знакомства Спартак ни разу не предложил выкупаться на речке. Недаром его больше привлекали подвалы и чердаки. И у человека хватило нахальства объявить себя капитаном!

Вдоволь насмеявшись, Витька повернул лодку назад. Против течения греблось трудно, и он запыхался прежде, чем судно подошло к отмели. Сёмка протянул капитану руку. Тот, желая проявить моряцкую ловкость, шагнул в лодку, но лишь оттолкнул её и рухнул в воду, взметнув тучи брызг. Глубина под ним была вполне достаточная, чтобы утонуть. Спартак вовремя догадался об этом и потому принялся ожесточённо хлестать руками по воде.

Витька первым сообразил, что капитан собирается отдать концы, то есть, попросту говоря, утонуть. Витька прыгнул в воду, одною рукой подхватил утопающего под мышки, другою ухватился за борт.

Спартак вытаращил покрасневшие бессмысленные глаза на своего спасителя, фыркнул и хотя заикаясь, но вполне отчётливо произнёс:

— Но… почему н-не кричали: «Ч…век за бортом!»? Эх, вы… вы…

Это критическое замечание настолько обескуражило Витьку, что он попробовал оправдаться:

— Я х… хотел, н… но…

Тут Витька хлебнул воды, вследствие чего и лишился возможности дать необходимые объяснения.

Кое-как Сёмке удалось вытащить обоих мореплавателей на палубу.

С минуту Спартак пыхтел и отдувался, потом с гордостью сказал:

— А я чуть не утонул.

Подумал и добавил:

— Только утопающего надо брать не за подмышки, а за волосы…

Вдруг он схватился за голову, и лицо его выразило отчаяние.

— Феска!

Красивую испанскую шапочку с кисточкой поглотила река.

— Витька! Что же ты её не поймал?! — накинулся Спартак на своего спасителя.

— А зачем её ловить? Она всё-таки получше тебя плавает, — с усмешкой отозвался Витька Штормовой Ветер.

Спартак понял: всё кончено. Даже проявленное им в минуту опасности великолепное самообладание уже не принималось командой в расчёт. Вместе с испанской шапочкой коварная река унесла остатки его капитанского авторитета. Спартаку стало холодно, мелкий озноб сотрясал тело.

— Садись за вёсла, погрейся, — предложил Витька и перебрался на капитанский мостик, то есть на кормовую банку.

Капитан безропотно занял его место. Судно сейчас же стало мотаться во все стороны, подобно голодному тигру в клетке. Наконец, совершив крутой вираж, оно врезалось в берег.

— Приехали, — не без иронии заметил Сёмка.

— Мне никогда не приходилось грести, — едва слышно признался Спартак.

— Заметно, — язвительно бросил Витька и, оттолкнув Спартака, снова взялся за вёсла. — Уметь надо, понял!

Новое открытие даже не очень удивило ребят. Что ещё можно ожидать от мальчишки, который за двенадцать лет жизни не удосужился научиться плавать.