Страница 6 из 34
Записную книжку с девичьими номерами телефонов американцы называют little black notebook[12]. Русское название более сочное и, к сожалению, более жизненное: "сто обломов". Но мне повезло: начав с наиболее достойной по ранжиру кандидатки, я ее, во-первых, застал дома, а во-вторых, заручился немедленным и радостным согласием провести вместе вечер. Ночь подразумевалась в скобках. У Светочки были зеленые глаза, светлые вьющиеся волосы и роскошные, прямо из шеи растущие, загорелые ноги. Будем надеяться, что загар за зиму не сошел. Страшно довольный собой и жизнью, я вернулся за столик.
V
В "Атаре" мы познакомились с Алиной. Вернее, я познакомился. Я сидел один, пил кофе, поглядывая в разложенную на столе газету, но только делал вид, что читаю, а на самом деле, по обыкновению, разглядывал девиц. Существует бесконечное множество параметров, по которым можно классифицировать женщин: по цвету глаз, по длине ног, форме груди, по голосу и росту. Но есть одно качество, которое невозможно свести ни к каким замерам, хотя, только взглянув на женщину, ты сразу понимаешь, обладает она этим качеством или нет. У Ремарка это называлось умением создавать атмосферу. Мы сегодня говорим "аура". Но аура — совершенно пустое слово. Аура бывает разной. Та, про которую говорю я, заставляет забыть про все, про все частности и детали, и воспринимать ее носительницу как один цельный образ, к которому тебя просто страшно влечет, и все тут. Я спал с Алиной десятки раз, но, ей Богу, не могу даже сказать, хорошая ли у нее фигура. Зато я точно могу сказать, что каждого раза с ней мне мало, что я хочу ее всегда, что никогда не могу насытиться ею вдосталь. Кажется, это называется "роковая женщина".
Она сидела в дальнем углу кафе и, наклонив голову, сосредоточенно писала на больших разлинованных листах, которыми обычно пользуются студенты. Перед ней на столике лежал фотоаппарат; я не мог разглядеть, какой именно, но было видно, что это — не современный электронный изыск, а тяжеловесная профессиональная камера серьезного фотографа. Рукав черного вязаного свитера закрывал ей всю ладошку, оставляя снаружи только тонкие хрупкие пальцы. Время от времени она отрывалась от записей, рассеянно откидывала волосы со лба и смотрела перед собой, в никуда, и тогда ее выразительные полные губы приоткрывались в чуть заметной улыбке. Я встречал в жизни женщин и покрасивее, чем она, но никогда еще не попадал в такое поле безнадежной недоступности: я не мог себе представить, как эта девушка может кому-нибудь принадлежать.
Не знаю, на что я надеялся, направляясь в ее сторону. В общем-то, ни на что. Просто я чувствовал, что обязан подойти и заговорить с ней. О возможном результате я старался не думать.
— Простите, Бога ради, что помешал, но мы с вами, кажется, где-то виделись...
Ничего оригинальнее я в тот момент выжать из себя не смог. Она подняла голову и посмотрела на меня с доброжелательным любопытством:
— А почему вы были так уверены, что я говорю по-русски?
Получив зацепку, тему для продолжения разговора, я с облегчением затараторил:
— Понимаете, я заметил, что вы пишете слева направо. Само по себе это, конечно, еще ни о чем не говорит — вы могли бы писать на любом европейском языке, но в сочетании с аппаратом "Зенит"... И потом...
Я замялся.
— Что же потом?
— Вы мне показались настолько знакомой, настолько своей, что мне очень захотелось, чтобы вы говорили по-русски.
— О, это обязывает! Но раз я вам показалась своей, то давайте дальше по-свойски, без чеховского занудства. Меня зовут Алина. Несите сюда свой кофе, будем общаться...
Алина действительно оказалась фотографом. Она приехала три года назад из Ленинграда и второй год училась в иерусалимской академии художеств "Бецалель". Снимала, как и я, студию — совершенно несуразную комнатенку в полувосточном, полубогемном квартале Нахлаот. Все стены были обклеены ее работами, среди которых преобладали голые мужские торсы. В комнате с Алиной жили омерзительная в своей наглости кошка Маруся и попугай, который хлопал себя крыльями по бокам и пел "Raspoutin, lover of the Russian queen!"[13]
Интуиция не подвела меня: хотя мы и переспали в тот же день, Алина не стала моей. Обладать ею было невозможно даже в постели. Не то чтобы она была холодна, нет, Алина была очень теплым человеком. Но ее теплота с математически вывереной равномерностью распределялась между всем: искусством, кошкой, хорошо сваренным кофе, друзьями, дежурным бой-френдом. Алина никого не любила, она хорошо относилась. Из хорошего отношения к человеку она иногда шла с ним в постель. Подход к сексу у нее был еще более легким и необязательным, чем допускали даже отвязанные нормы нашего круга. Я сам познакомил ее с Матвеем чуть ли не на следующий день, а через неделю обнаружил, что она спит и с ним тоже.
Сначала я взбесился, потом впал в депрессию, затем предпринял несколько малоэстетических и глупых попыток объясниться с Алиной и добиться эксклюзива. Время делает рутинными даже те ситуации, которые казались поначалу невыносимыми и абсурдными. Пошатавшись и покорчившись, наш треугольник в конце концов достиг равновесного состояния. Мы дружили втроем, а с Алиной спали по очереди, хотя Матвей — чаще. Ему не болело, как мне, и он ее не напрягал. Я же, хотя давно бросил всякие попытки изменить статус кво и не устраивал больше разборок, оставался все же слишком заинтересованной стороной, а значит — потенциальной угрозой ее ровным отношениям с миром.
VI
Я посмотрел на часы. До встречи со Светочкой оставалась еще куча времени. "А не навестить ли старика Хенделева? — подумал я. — По пятницам нужно ходить в гости". Поэт Александр Хенделев жил в ста метрах от "Атары", в многократно воспетой им самим мансарде на улице Бен-Гилель. Я поднялся на восьмой этаж по вечнонемытой лестнице и постучал в дверь; вместо звонка на ней висела бронзовая колотушка в виде бычьей головы с потерянным выражением металлических глаз навыкате и с кольцом в носу.
"Антре!" — отозвался по-французски Хенделев, любитель всего изящного. У него, как всегда, паслась в квартире масса народа, в гостиной компания смурных мужиков похмельного образа писала пулю. Какие-то томные девочки театрально хозяйничали на кухне: разливали чай, конструировали бутерброды. И не ведали, бедняжки, что самое позднее — в следующую пятницу в хенделевской гостиной будут создавать уют уже совсем другие девушки. Впрочем, — мало чем отличающиеся по фактуре от этих. Поэт был ветреным и эксцентричным старым сердцеедом. Он встретил меня на пороге в домашнем халате вопиюще бордового цвета с вензелем А.Х. на груди и отложным воротником.
— Входи, служивый! Рад тебя видеть. Из милуима? Ну проходи, садись. Чаю? Ниночка, сделай-ка Илье чаю! Газеты сегодня читал? Нет?! Не может быть! Ты только послушай...
Политику Хенделев любил не меньше, чем поэзию, и втайне завидовал Маккиавелли больше, чем Бродскому, которого терпеть не мог. Схватив со стола номер последнего "Вестника", — иврит он не учил принципиально и газет на иврите не читал, хотя жил в Израиле с начала семидесятых, — поэт размашисто зашагал взад-вперед по комнате, декламируя отрывки из еженедельной колонки Вадима Магазинера.
"Версия о причастности израильских спецслужб к убийству на площади Царей Израиля получает все больше подтверждений по мере того, как нам становятся известны новые факты о деятельности БАМАДа. Предположение о том, будто бы агенты охранки были заранее осведомлены о покушении, подтверждается тем фактом, что Авигдор Хавив, сексот и провокатор БАМАДа по кличке "Коктейль", находился на площади Царей Израиля в момент покушения и первым, за сорок минут до официального сообщения по радио назвал собравшимся имя убийцы. Хавив знал, что Итай Амит собирается совершить покушение на главу правительства; трудно поверить, что он не сообщил об этом своему начальству. Если бы он в самом деле утаил эту информацию от БАМАДа, вступив в заговор с Амитом, невозможно было бы объяснить, почему Хавив до сих пор находится на свободе, и ему не предъявлено никаких обвинений в связи с совершенным убийством... Нам неизвестно, знал ли Хавив, какими пулями заряжено оружие Итая Амита. Однако многие сотрудники БАМАДа на площади были уверены, что пули в пистолете у Амита холостые. Примечательны показания вдовы убитого премьер-министра, которая в интервью армейской радиостанции от 28 октября рассказала буквально следующее: "Когда прогремели выстрелы и вокруг поднялась суматоха, охранявший меня сотрудник БАМАДа подошел и сказал: "Не волнуйтесь, пожалуйста, в вашего мужа стреляли холостыми пулями..." Я не знаю, почему он так сказал..." И вдова не одинока в своем незнании. Надо полагать, эту загадку могли бы прояснить показания высшего руководства наших спецслужб. Они же могли бы объяснить, куда исчез другой охранник премьер-министра, кричавший на площади про холостые пули, а после давший показания на комиссии Шабтая и пропавший затем без вести"...
12
little black notebook - маленькая черная книжечка (англ.)
13
Raspoutin, lover of the Russian queen! - Распутин — любовник русской царицы (англ.)