Декстер во мраке

— Боги леса были благосклонны ко мне, — ответил он, отхватив здоровенный кусок. — Мое племя не будет голодать в сезон охоты.

— Но зато я буду, — сказал я.

Он одарил меня своей ужасной искусственной улыбкой. Создавалось впечатление, что он отрабатывал ее с помощью изданного правительством руководства по приданию лицу нужного выражения.

— Закон джунглей суров, Кузнечик.

— Знаю, — ответил я. — Согласно ему надо прежде всего научиться мыслить как пончик.

— Ха! — произнес Винс. Его смех был даже более искусственным, нежели улыбка. Казалось, что он читает вслух фонетический справочник по смеху. — Ха, ха, ха!

Бедный парень, похоже, пытался, подобно мне, имитировать все человеческое. Только у него это получалось гораздо хуже. Неудивительно, что я в его обществе чувствовал себя комфортно. Кроме того, он иногда брал на себя труд покупать пончики.

— Тебе следует улучшить камуфляж. — кивая в сторону моей зеленой с розовым гавайской рубашки, украшенной изображением танцующих хулу[9] девиц, — или в крайнем случае эстетический вкус.

— Зато куплена по дешевке на распродаже, — ответил я.

— Ха! — снова завел он. — Скоро всю одежду для тебя будет выбирать Рита. — Затем, неожиданно оставив свой фальшиво-радостный тон, он вполне серьезно сказал: — Послушай, кажется, я нашел превосходного организатора.

— А он может организовать для нас пончики с джемом? — спросил я с тайной надеждой, что разговор о моем неизбежном счастливом бракосочетании сам по себе отойдет в сторону. Но я попросил Винса стать моим шафером, и он, увы, отнесся к этому делу слишком серьезно.

— Парень — фигура заметная, — не унимался Винс. — Он организовывал конкурс MTV, вечеринки для звезд шоу-бизнеса и все такое.

— Он представляется мне весьма дорогой девицей, — заметил я.

— Этот человек мне кое-чем обязан, — сказал Винс. — Думаю, мы сможем убедить его сделать скидку. Возможно, одно место обойдется нам в сто пятьдесят баксов.

— Вообще-то, Винс, я надеялся, что мы сможем позволить себе больше одного места.

— О нем даже писали в журнале «Саут Бич», — несколько обиженно произнес Винс. — Ты должен с ним хотя бы поговорить.

— Если быть до конца честным, — сказал я, и это означало, что я собираюсь соврать, — мы с Ритой хотим чего-то попроще. Ну, вроде буфетного обслуживания.

— Ты хотя бы с ним поговори, — мрачно повторил Винс. Похоже, парень окончательно скис.

— Я потолкую об этом с Ритой, — сказал я в надежде, что это положит конец острой теме.

До конца поездки Винс вообще не проронил ни слова, так что мои надежды в некотором роде оправдались.

Прибыв на место преступления, я почувствовал облегчение и даже слегка повеселел. Во-первых, оно находилось на территории кампуса Университета Майами, а я, стараясь вести себя по-человечески, всегда делаю вид, что испытываю особенно теплые чувства к моей дорогой старой альма-матер. Во-вторых, свежей крови здесь было не много, и я мог окончить свои груды в разумные сроки. Кроме того, это означало, что мне не придется иметь дело с отвратительной красной жижей. Я, по правде говоря, не люблю кровь, что со стороны может показаться странным, но это именно так, тем не менее обожаю приводить ее к порядку, с тем чтобы она соответствовала определенным стандартам поведения. В данном случае, насколько мне удалось узнать, кровь не должна была бросить мне вызов.

Итак, пребывая в присущем мне радостном настроении, я неторопливо двинулся к желтой полицейской ленте, предвкушая очаровательную интерлюдию к умеренно напряженному трудовому дню…

Вступив одной ногой за ленту, я вдруг замер.

На какое-то мгновение мир вокруг меня пожелтел, и мне показалось, что я, став невесомым, беспорядочно вращаюсь в космическом пространстве. Я не видел ничего, кроме сияния, похожего на блеск клинка. На заднем сиденье царила мертвая тишина и подсознательное ощущение тошноты в сочетании со слепой паникой — той, которая возникает от скрипа ножа мясника по классной доске. Кроме всего прочего, там ощущалась нервозность и предчувствие чего-то очень скверного. Однако не было ни малейшего намека на то, где и что именно происходит.

Ко мне вернулось зрение. Я огляделся, но ничего особенного не обнаружил. Увидеть место преступления я не рассчитывал, поскольку за желтой лентой собралась небольшая толпа, состоящая из охраняющих периметр полицейских в форме, нескольких детективов в скверно сидящих дешевых костюмах и моих чокнутых коллег-экспертов, ползающих среди кустов на коленях и локтях. Для невооруженного глаза все выглядело совершенно нормально, поэтому, чтобы получить ответ, я обратился к своему непогрешимому, всегда затянутому в формальный прикид внутреннему глазу.

«Что это?» — беззвучно спросил я и, закрыв глаза, стал ждать ответа Пассажира о причинах этого беспрецедентного дискомфорта. Я привык к комментариям своего Темного Партнера, и очень часто моя первая оценка места преступления бывала продиктована лукавым шепотом восхищения или удивления, но на сей раз… На сей раз я слышал страдание и не мог понять, как это можно истолковать.

«Что?» — снова спросил я, но вместо ответа услышал шорох невидимых крыльев. Потеряв надежду что-либо узнать, я решительно шагнул за желтую ленту.

Два тела; совершенно определенно сожгли в другом месте, поскольку в поле зрения не имелось настолько больших мангалов, чтобы можно было так тщательно запечь двух женщин средней величины. Трупы были брошены на берегу университетского озера, чуть в стороне от тропы, проложенной вокруг водоема, и обнаружила их группа утренних бегунов. По моему мнению, небольшое количество крови указывало на то, что их головы отделили от туловища уже после сожжения.

Одна небольшая деталь привлекла мое внимание. Тела были уложены бережно, можно даже сказать — с почтением. Обуглившиеся руки скрещены на груди. А вместо отсутствующих голов к торсам аккуратно приставили керамические бычьи головы.

Подобный жест любящих рук всегда вызывает комментарии Темного Пассажира. Иногда это бывает удивленный шепот или смешок, а иногда и завистливое ворчание. Но вот теперь, когда Декстер сказал себе: «Ага! Бычьи головы! Что на это скажешь?» — Пассажир ответил ему немедленно и весьма выразительно… Он промолчал.

Ничего.

Ни шепота, ни вздоха?

Я сердито потребовал ответа, но услышал лишь глухое бормотание. Создавалось впечатление, что Пассажир нырнул за какое-то укрытие в надежде переждать бурю незамеченным.

Я открыл глаза. Причиной тому было сильное удивление. Я не помнил ни единого случая, когда бы Пассажир не мог высказаться по нашему любимому сюжету, и вот теперь он оказался не просто подавлен, а спрятался.

Я посмотрел на два обуглившихся тела с неожиданно возникшим уважением. Я не понимал, что все это значит, и, поскольку подобного никогда не случалось, неплохо было бы выяснить.

Эйнджел Батиста — «Не родственник» стоял на коленях, упершись ладонями в землю, и внимательно изучал какие-то предметы, которые я со своего места не видел, да, признаться, и не очень-то хотел.

— Ты еще этого не нашел? — спросил я у него.

— Чего «этого»? — не поднимая глаз, поинтересовался он.

— Понятия не имею, — ответил я. — Но оно должно быть где-то здесь.

«Не родственник» вытянул вооруженную пинцетом руку, выдернул из земли одну травинку, внимательно ее изучил и положил в пластмассовый пакетик для вещественных доказательств.

— Почему кто-то приставил к телам керамические бычьи ГОЛОВЫ? — спросил он.

— Потому что шоколадные растаяли бы на солнце, — ответил я.

Он кивнул, не глядя на меня, и сказал:

— Твоя сестра считает, что это дело рук сантерии.

— Неужели?

Подобная мысль мне в голову не приходила, и это слегка огорчило меня. Ведь это же Майами, здесь мы постоянно встречаемся с разного рода ритуалами, в которых часто фигурируют головы животных. В этой связи прежде всего следовало подумать о сантерии. Это афро-кубинское верование, являющееся симбиозом анимализма племени йоруба с католицизмом и получившее распространение в Майами. Для адептов этой религии жертвоприношение было делом обычным, что прекрасно объясняло появление бычьих голов. И хотя исповедующих сантерию сравнительно немного, почти каждая семья в городе хранила пару маленьких освященных свечей или купленную на ботаническом рынке раковину каури. В городе господствовало мнение: даже если ты сам не веришь, то проявление уважения ко всем разновидностям религий повредить не может.

9

Гавайский народный танец.