Воины облаков

Амауту я тоже буквально заставила поесть. Он отдал столько сил, а сам целый день на пустой желудок. Мы с Руми тоже выпили по чашке бульона.

-Ложись,- подтолкнула я его к подстилке. Сменишь меня после полуночи.

Я боялась лечь. Чаупи-тута посапывал. Я укрыла его и внимательно прислушалась к звукам ночного леса. Днём, когда ты занят делом, звуки не кажутся такими громкими. Пересвисты птиц и даже оглушительные крики ревунов, постепенно становятся привычным фоном. А ночью остро наваливается одиночество. Мне хотелось бросить эту тупую железку и влезть под одеяло к Пушаку, прижаться к его сильному телу, только, чтоб не чувствовать этого болезненого, пронзительного одиночества.

Ночные звуки, целый оркестр, отличались разнообразием и необычностью. Они были не похожи ни на что ранее знакомое и одновременно похожи на всё сразу. На смех, плач, бормотание. В реке что-то плескалось и булькало. В зарослях костёр играл в театр теней. Всё время мерещилась оскаленая пасть ягуара и рваный шрам через всю морду. Я вчера со сна чуть не обмочилась со страха. Грохот, рёв зверя, искры и языки пламени.

Я снова наклонилась над мальчиком и прислушалась к его дыханию. Смогла бы я отпустить такого маленького от себя в жизнь полную опасностей? Его мама явно очень любит его, но приэтом она не выглядела убитой горем от расставания с сыном. Чаупи-тута говорил, что дочка уйдёт в Дом ещё раньше. В семь. Наверное, они просто привыкли к такому укладу и это не кажется им таким ужасным, как мне, человеку другого времени. Тучи то выпускали из своих обьятий луну, то прятали её обратно. Когда луна светила на ветви свисающие над водой, было видно, как большая птица срывается за добычей, а потом снова возвращается на ту же ветку и застывает странным столбиком.

-Опять козодой,- поняла я, услышав странный лающий крик “у-у-кха-кха-кха”.

16 декабря.

Ночь, для разнообразия, закончилась без приключений. Я даже выспалась. Руми сменил меня ещё до полуночи. А до рассвета Пушак поднялся посмотреть как Чаупи-тута. Руми наловил рыбы, даже не спускаясь к реке, прямо с обрыва, там, где он нависал прямо над водой. Швырнул несколько комьев земли в воду, чтоб пираний подманить. Они бросаются на звук потенциальной добычи. А уха из них очень вкусная.

Чаупи-тута ещё выглядел нездорово, но чувствовал себя намного лучше. Нам нужно было решить, сколько ещё можно плыть по реке, потому что идти мальчик был ещё не в состоянии. Река петляла, но общее направление, нужное нам, пока, сохранялось.

Я всё пыталась понять, как наш маленький проводник узнаёт дорогу. Не побывав в сельве ни разу. Он пожимал плечами.

-Вижу. У меня теперь две пары глаз.

Гарпия следовала за нами до вчерашнего вечера. После ночи она ещё не появлялась. Я спросила о ней у Чаупи-тута.

-Она знает, что со мной теперь всё в порядке. У неё есть и своя жизнь,- он сидел и растирал икры ног смесью ароматических масел. Пушак сказал, что это снимет спазмы и восстановит силы.

Я готовила завтрак, а Пушак отошёл в лес вырубить новые шесты. Концы старых размочалились. Нужно было ещё поискать ровных лесинок. Мы хотели добавить ещё один настил. Дерево намокало и стало оседать ещё больше. Я слышала, как он сбрасывал их с берега прямо к плоту.

На самом деле, я стала понимать, что сельва очень опасна только для чужака. Если ты знаешь чего от неё ждать, то существовать в ней можно относительно комфортно. Человек не входит в запланированную пищевую цепочку её обитателей. Нечастая добыча для хищника. Скорее хищник-конкурент. Зверь скорее уйдёт с дороги. Нападёт только в случаях неосторожного поведения или, если сам не в состоянии охотиться на привычную добычу.

Если бы я не стала более доверчива к вопросам, непознаных моими современниками, колдовских и шаманских возможностей, то нападение ягуара приписала бы, скорее, его ранению и потере глаза. Это ведь могло мешать эффективной охоте?

Мы все хотели поговорить с Чаупи-тута, но собраться и просто посидеть, из-за насущно необходимых дел, возможности не было. С восходом солнца Руми спустился к воде и стал сооружать настил из заготовленого дерева. Шамана уже давно не было слышно, и я стала волноваться. Идти за ним в лес, значит, наверняка, заблудиться. Из нас всех, только он позволял себе уходить в заросли один. Я стала стучать в щит палкой. Звук по реке разносился далеко, но в чаще как-будто запутывался. Когда у меня уже начиналась тихая паника, Пушак вернулся. Сначала ниже по течению с писком выпорхнула из зарослей стайка изумрудных пиуичу. Потом я услышала, как шаман позвал Руми. Оказалось он вышел к реке чуть ниже по течению и поймал большую ящерицу.

Мы погрузились на плот, который, к тому времени, уже подправил Руми.

Однако, уже пятый день нашего похода. Если сроки шаман определил правильно, то мы на полпути к Истоку. Работа шестом не мешала работе языком. Всех интересовало, что же такое узнал Чаупи-тута.

-Понимаете,- начал он неуверенно,- я стал иначе видеть людей. Не могу обьяснить как. Наверное, так видят предсказатели. Когда я впервые встретил Руми, я просто почувствовал, что меня тянет к нему. Что есть в нашей жизни общая линия. А ещё я вижу, если в человеке есть предназначение, метка судьбы. Это случилось после того, как я узнал прошлое Руми.

-И ты стал искать?- шаман был явно заинтересован. Сейчас он смотрел на Чаупи-тута, так, как Верховный, когда спровоцировал видение, о котором мальчик только что упомянул.

-Да нет, всё вышло случайно. Я думал о дороге к Истоку и смотрел глазами птицы. Тогда и заметил ягуара. Он следил за нами. Птица летела высоко, и я не заметил его увечья. Подумал только, что цвет ключ-камня такой, как глаза ягуара. А ещё как глаза Руми. И само собой пришло название - навиунга.

-Я слышал об этих камнях,- Пушак вспоминал с некоторым удивлением.- Я даже видел небольшие у ювелиров. Они очень редкие. Учитель говорил, что в них можно собирать силы шаманов. А ещё заключать духов смерти. И выпускать их на врагов.Только нужно правильно настроить камень на владельца. А, если чужой попробует воспользоваться камнем, то дух, если он там есть, сожрёт его самого.

-Так вот что произошло на границе времён…-пробормотал мальчик.

-Что?- Амаута настолько увлёкся разговором, что чуть не свалился в реку. Шест попал в ловушку.

Наверное, это была развилка притопленого дерева. Потому что шест так и остался торчать посреди реки. Если бы шаман не отпустил его, то торчал бы сейчас над водой, наподобие чучела из страны Оз. Или плескался с гостеприимными пираньями. Плот уже отплыл на несколько метров. Пушак вспомнил какого-то нелюбимого бога или демона и потянулся за запасным шестом.

Разговор, тем не менее, никому прерывать не хотелось. Всё кудреватее закручивался сюжет. А потому Пушак, стараясь, говоря по нашему, не щёлкать клювом, продолжил.

-Так о чём ты?- задал он вопрос Чаупи-тута, который сидел, что-то в своей головёнке перекладывая с полочки на полочку.

-Покажи камень,- обратился мальчик к Руми.

Тот приподнял шест, чтоб не повторить ошибки Пушака и достал привязанного на ремешок домашнего бога. Амаута тоже перестал толкать плот и сейчас он тихонько плыл по течению. Относительно ровный участок реки позволял такую вольность, и Пушак рассмотрел фигурку с, плотно сидящим внутри, камнем.

-Он точно такой как камень-Ключ. Только маленький. Я думаю, это предназначение Руми, связанное с моим. Только я ещё не знаю как.

Камень был в детском амулете Руми. Наверное, шаман после рождения, увидел знак в его судьбе.

-Верховный мог бы всё прояснить, если бы мы дождались, когда он определит чьим сыном был Руми. Если его предназначение связано с Ключом, то, возможно, предшественник Верховного знал о дубликате камня в его детском амулете. Шаман, вложивший навиунгу, не мог не доложить о таком событии, как рождение ребёнка настроеного на Ключ. Только, я уверен, что это держали в тайне. А предшественник Верховного пропал в горах. И тело не нашли. Это ещё одна тайна.