Страница 3 из 80
- Никуда не пойду.
Четверо с сержантиком в раздевалку вышли, а эта упала, вцепилась в лавку - и ни в какую не хочет подниматься.
Стал её Мироныч уговаривать, а она ещё сильнее обвилась вокруг лавки.
- Не пойду и все!
- Ну, что мне силу применять что ли? - спросил Мироныч.
- Караул! На - си - лу-ю ют, - ни с того ни с сего закричала женщина
Мироныч, словно ища поддержки оглянулся по сторонам и... увидел её. Она поднимала тазик за тазиком и опрокидывала из них воду себя на голову. "Неяда!" - восхитился полным, но отнюдь не жирным телом женщины Мироныч. Остальные моющиеся, кто в этот момент ещё находился в помывочной, отвернулись от Мироныча и, скрывая стыдливые места, стояли к нему спиной. А она, неяда, словно и не замечала постороннего мужчину и нисколько не стесняясь, водила крутыми молочными плечами, легко опрокидывая тазик с водою на голову, словно напоказ выставляя вперед огромные груди. А потом, уловив полный восторга взгляд Мироныча, завиляла значительными бедрами, и пошла к душевой каибинке. Струи воды разбросали по плечам и спине длинные волосы.
В это время на помощь Миронычу вновь прибежал его помощник и они обоюдными усилиями препроводили нарушительницу в раздевалку. Вел Мироныч зачинщицу драки под руку и через плечо все оглядывался на неяду. Не женщина - кровь с молоком.
В раздевалке составили акты. Пострадавших отпустили, а двух нарушительниц необходимо было сопроводить в отделение.
- Сам справишься? - вдруг спросил Мироныч у своего молодого напарника.
- Обижаешь, Мироныч! - ответил сержантик, и кивнув на понурившихся женщин, добавил - Что они убийцы какие-нибудь, что ли? А ты куда?
- Да мне в одно место заскочить надобно, - ни с того ни с сего смутился Мироныч.
Вместе вышли на улицу и разошлись в разные стороны. А через пару минут Мироныч вернулся. Стал прохаживаться около входа в баню. Ходил туда-сюда с закрытыми глазами, стараясь напрячь свое воображение и снова увидеть её. Какие груди, какие ягодицы, какое тело. А волосы?
Вдруг его кто-то за рукав дернул.
- Вы не меня, случайно, ждете? - спросил нежный голос.
Мироныч повернулся - это была она, неяда.
А через пару недель они подали заявление в ЗАГС. А что тянуть? В этой жизни Мироныч уже практически все повидал и пора была уже завязывать с одинокой холостяцкой жизнью.
1998 г.
ВИДЕНИЕ
Видение появилось в последний день. У них уже были куплены билеты до Тбилиси. И оставалось всего лишь пять с половиной ящиков цитрусов.
Ах, какая это была девушка! Совсем прозрачная блузочка нараспашку. А под блузочкой - совсем ничего. Юбка - кусочек полоски на бедрах. А остальное глаза и ноги, ноги и то, что под блузочкой, которая совсем уже нараспашку.
Гиви, как все это увидел, закрыл ладонями лицо и опустился за прилавок на корточки. Чтобы не мерещилось. Замотал головой, как в нервном тике, словно хотел избавиться от призрачного видения, но когда приподнялся, она уже стояла перед ними. Даже дядя Сосо, который долго-долго пожил на своем веку и охладел ко всему на свете кроме весов и набора торговых гирь, и тот заулыбался. А Вахтанг, сорокалетний брат-паскудник, которому одной жены мало, протянул ей самый спелый, самый огромный мандарин.
- Кушяйте, кушяйте на здоровье. Будете са-а-всем цветущей, как этот мандарин.
Она приняла его, повертела в ладони, смахнула другой рукой желтую челку и, подморгнув ему, Гиви, мило улыбнулась. Гиви, что никогда не было в его жизни, даже постарался покраснеть и снова опустился на корточки. Оттуда и услышал её сопрано:
- Я бы килограмма три купила.
Гиви тут же взял себя в руки, выпрыгнул из-под прилавка и давай кидать ящики с мандаринами с одного места на другой, выбирая из каждого самые крупные, самые спелые.
- Зачем такой кра-а-сивой покупать. Кра-а-сивой бесплатно отпускаем, приговаривал паскудник, принимая из дрожащих рук Гиви цитрусы. - Сумка или пакет есть?
- А вот, - журчала она, - У меня газета есть. Давайте в газету, я из неё куль сделаю.
Гиви на прилавок уже килограммов пять набросал таких мандаринов, которых и сам никогда не ел. Полный куль набили мандаринами. А незнакомка, к сожалению Гиви, прижала куль к блузке и закрыла то, что под ней находилось.
- Счастливо, мальчики.
А Гиви даже заплакать от горя не успел, как куль разорвался, и мандарины камнепадом полетели вниз.
А девчушка нагнулась, стараясь поймать раскатывающиеся в стороны цитрусы, и обнажила то, что находилось под блузкой.
- Мам-ма-мия! - вознес руки к небу Гиви, и, отталкивая Вахтанга и дядю Сосо, бросился на помощь незнакомке. Он на четвереньках ползал по заплеванному асфальту и поднимал фрукты. Рядом, на карачках оказались и родственнички. С не менее отчаянной резвостью подхватывал катящиеся цитрусы дядя Сосо. А братец, шелудивый пес Вахтанг, пузом по земле ползал.
Все трое поднялись, и каждый прижимал к груди огромные мандарины. Гиви ощутил, что и Сосо и Вахтанг были готовы лично прикоснуться к блузке и передать то, что собрали. Только девчонка уже была далеко от них. Длинные ноги и короткая-короткая юбочка. Так и скрылась не оглянувшись. Гиви в сердцах бросил цитрусы на асфальт, понурил голову и, волоча ноги, пошел к своему месту. В печали присел, глянул под прилавок... А сумки! Куда делись сумки, доверху набитые мятыми купюрами! Недельная выручка...
Теперь любимый брат Вахтанг закрыл ладонями лицо и горько заплакал. В течение нескольких секунд совсем подряхлевший дядюшка Сосо скорбно произнес:
- За все надо платить. За все...
Только Гиви было ничего не жалко. Он был согласен с дядюшкой Сосо. Такой девушки он ещё не видел.
1998 г.
СВАТОВСТВО РЫБАКА
На остров Шикотан, что входит в Курильскую гряду, каждую весну огромный теплоходище завозил на сезонные работы женщин-рыбообработчиц. Тысяч десять за раз. До поздней осени они шкерили рыбу, укладывали её в консервные банки, а с первыми морозами получали кучу денег и отправлялись обратно на материк.
Многие из женщин приезжали на курильскую путину почти каждый сезон. Они-то отлично знали, что жизнь в общем бараке, где на каждую приходится только койка и тумбочка, не отличается комфортабельными условиями и считали за счастье, если кто-либо из местных холостых рыбаков предлагал свой угол на время путины.