Страница 5 из 28
Подобный, специфически негегелевский, а ницшевский стиль конституирования философского дискурса получит широкое распространение в период неклассики. Прежде всего, здесь следует назвать имена Т. Адорно, позднего Л. Витгенштейна, Ж. Батая, Р. Барта, М. Бланшо, Ж. Бодрийяра, А. Бретона, Ж. Делёза и Ф. Гваттари, Ж. Деррида, П. Клоссовски. В работах названных авторов философский дискурс все более непосредственно отходит от канонов научного дискурса. Это влечет за собой также и отказ от онтологии в ее традиционном варианте, поскольку последний был выстроен на базе веры в возможность познания бытия. Понятие как инструмент такого познания разоблачается в своей несостоятельности и неадекватности, поскольку бытие не постигается в понятиях. Либо само бытие как таковое оказывается лишь сконституированным и навязанным понятием, от которого можно освободиться: «Язык, избавленный от всех понятий, отвечает уже не бытию».[19]
Конечно, следует признать, что опыты радикальных «постмодернистов» во многом представляют собой крайность – подобно футуристическим экспериментам в поэзии или серийной технике в музыке. Но вместе с тем нельзя не отметить, что такой подход позволяет раскрыть действительные границы философского дискурса, подводя его к горизонту собственного исчезновения. Однако философии необходимо оставаться на границе, необходимо оставаться дискурсом, чтобы иметь возможность производить философские высказывания. Как и в случае с трансценденцией, которая как таковая никогда не должна быть достигнута, трансгрессия не должна быть осуществлена до конца, до полного уничтожения всех границ. И в том и в другом случае необходимо осуществить нейтрализацию дискурса, оставаясь в пространстве самого дискурса.
Таков способ нейтрализации дискурсивной определенности в перспективе трансгрессии. Сознание здесь освобождается от власти заданных теми или иными дискурсами траекторий смыслообразования и получает возможность смещать и перемещать перспективы.
В философии трансценденция и трансгрессия выступают в качестве основных перспектив философствования. Философия представляет собой особый тип дискурса, суть которого заключается в нейтрализации бытийно-смысловой определенности любых частных (региональных) дискурсов. Такая нейтрализация осуществляется либо посредством трансценденции, либо посредством трансгрессии. При этом сам философский дискурс необходимо должен двигаться в направлении самонейтрализации. В противном случае, нейтрализуя определенности частных дискурсов, философский дискурс начинает абсолютизировать и седиментировать свои собственные универсальные перспективы, каковы суть трансценденция и трансгрессия. При абсолютизации трансценденции философия раскрывается в качестве метадискурса власти, претендующего на обладание абсолютным знанием. При абсолютизации трансгрессии она превращается в нигилистический дискурс, исключительно деструктивный по своему характеру. Абсолютизированный философский дискурс, утративший способность к самонейтрализации, неизбежно подвергается нейтрализации со стороны других философских дискурсов, которые впоследствии могут быть сами абсолютизированы.
Трансгрессия и немецкий дух: И. В. Гете и Г. Гейне
(философский этюд)
Трансгрессия как природный феномен представляет собой наступление моря на сушу. Во второй части трагедии Гете Фауст становится свидетелем именно такой трансгрессии:
Дух Фауста, дух европейской культуры находится в конфликте с трансгрессивным началом в природе. «Свободный дух, ценящий-все права» – Den freien Geist, der alle Rechte schätzt[21] – не может признать «Слепой стихии дикий произвол» (Zwecklose Kraft unbändiger Elemente). «Но сам себя дух превзойти стремится» (Da wagt mein Geist, sich selbst zu überfliegen). Фауст возжелал положить предел морской стихии, установить границы и подчинить трансгрессивные силы власти Духа: «От берега бушующую влагу //Я оттесню, предел ей проведу, //И сам в ее владенья я войду!» (Das herrische Meer vom Ufer auszuschließen, // Der feuchten Breite Grenzen zu verengen // Und, weit hinein, sie in sich selbst zu drängen).
«Zu fragmentarisch ist Welt und Leben!», – восклицает Генрих-Гейне.[22] Приводящая в отчаяние фрагментарность мира и существования может быть побеждена только силой философского разума: «Ich will mich zum deutschen Professor begeben». Немецкий философ знает, как привести жизнь к целостности и единству: «Der weiß das Leben zusammenzusetzen, // Und er macht ein verständlich System daraus». Он может устранить трагическую разорванность мироздания. Используя свой философский категориально-понятийный аппарат, он может мастерски заштопать все дыры бытия: «Stopft er die Lücken des Weltenbaus». Этот образ Генриха Гейне подхватывает и развивает Андрей Белый: «Пустота между двумя половинками души (под формой субъекта и объекта) осталась так-таки незаполненной; это рассудил Гегель. Тогда он отыскивает теоретический центр в чужой пустоте; и далее он пытается его сделать – штопальною иглою, сшивающей разрывы души».[23]
Ирония немецкого поэта свидетельствует о зарождающемся кризисе системообразующего мышления в Германии. Изучавший философию у самого Гегеля, Гейне уже ощущал искусственность построений великих немецких систематиков. Что-то было не так с существованием, что-то сопротивлялось как метафизическим, так и диалектическим системам («Du arme Erde, deine Schmerzen ke
Глава 1
Точки бифуркации европейской метафизики
Настоящая глава посвящена анализу отдельных философских учений, которые в истории европейской метафизики составляют специфические переломные, кризисные моменты, бифуркационные точки. В этих пунктах метафизика отклоняется от магистрального направления своего развития и обнаруживает иные, альтернативные пути движения философской мысли. В качестве таких бифуркационных моментов истории метафизики до появления учений Г. В. Ф. Гегеля и Ф. Ницше мы рассматриваем досократический период античной философии, системы Б. Спинозы и Г. В. Лейбница и учение И. Канта.
В истории онтологических учений истоки перспектив трансценденции и трансгрессии можно обнаружить в философии Парменида и Гераклита соответственно. Метафизика в качестве магистральной линии развития европейской философии полагает трансценденцию как доминирующую перспективу онтологии. Для большинства метафизических систем характерна установка на элиминацию перспективы трансгрессии из пространства философского дискурса. Обращение к перспективе трансценденции в онтологических учениях свидетельствует о начинающемся кризисе трансценденции как онтологической перспективы. В философии Нового времени одними из первых, кто осуществил включение трансгрессии в область онтологии, были Б. Спиноза и Г. В. Лейбниц. В их учениях гетерогенная множественность получает статус определенного состояния или онтологического среза трансценденции (субстанции). В философии И. Канта трансценденция подвергается существенному переосмыслению и представляется в качестве границы, указывающей на недоступное потустороннее. Трансценденция здесь лишается своего содержательного наполнения в целях сохранения основной формы метафизического дискурса: разграничения имманентного и трансцендентного. Впоследствии Г. В. Ф. Гегель осуществит в своей диалектике отказ от метафизической теории двух миров, произведет интеграцию трансгрессии в пространство философского дискурса в качестве внутреннего механизма самодвижения Идеи и Духа. Тем самым Гегель сохраняет содержательный аспект трансценденции в качестве доминирующего вектора онтологии, отказываясь от его формального аспекта – учения о потустороннем. Метафизическая теория двух миров заменяется в гегелевской диалектике трансгрессией как движением снятия. Снятие представляет собой один из первых вариантов осуществления перспективы трансгрессии, который получил наиболее детальную разработку в онтологии Нового времени. В философии Ф. Ницше происходит радикальное перераспределение акцентов в сфере онтологии. Трансгрессия в его учении получает статус основной онтологической перспективы, в то время как трансценденция полагается в качестве эффекта трансгрессии, полезной и необходимой фикции. Предложенная Ницше конфигурация онтологии получила дальнейшую разработку в различных направлениях неклассической философии.
19
Клоссовски П. Симулякры Жоржа Батая // Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль XX века. – СПб.: Мифрил, 1994. – С. 84.
20
Feme И. В. Фауст. Пер. с нем. Н. А. Холодковского / И. В. Гете. – СПб.: Кристалл, 2001. – С. 404–405.
21
Goethe /. W. Faust. Der Tragödie Zweiter Teil / }. W. Goethe. – Stuttgart: Reclam, 2000. – S. 163.
22
Гейне Г. Беззвездные небеса: Из «Книги песен» / Г. Гейне. – На нем. и русск. яз. – М.: Текст, 2003. – С. 200.
23
Белый А. Душа самосознающая / А. Белый. Душа самосознающая. – М.: Канон+, 1999. – С. 157.