Страница 24 из 28
Но и игра есть трансгрессия, хотя и не абсолютная, а ограниченная: трансгрессия, которая нарушает границы в рамках очерченных границ. У Ницше трансгрессия как воля к власти есть движение уже не духа, но жизни.
Здесь мы подходим к проблеме связи трансгрессии с инобытием.
1.2. Трансгрессия как инобытие
Вопрос о том, доходит ли Гегель в своем учении до подлинного иного или остается замкнут в рамках своей панлогистической системы, не имеет однозначного решения. Существует позиция, согласно которой Гегель в мысли соприкасается с тем, что является абсолютно иным по отношению к мысли. Так, Ж. Валь отмечает, что философия Гегеля является «попыткой рационализации тех глубин, которые для разума остаются недоступными».[191] Ж. Ипполит указывает, что задача мышления в учении Гегеля состоит в том, чтобы «мыслить в понятиях немыслимое», «мыслить смысл в его отношении к бессмысленному, к непроницаемому бытию природы».[192] При этом оба представителя французского неогегельянства указывают, что к иному, недоступному мысли, бессмысленному, Гегель подходит исключительно с позиции мысли и смысла.
Существование духа не есть абсолютный покой: дух постоянно находится в борьбе с самим собою и со своим иным. Позволяя сущности развертываться в ее расчленении, дух сталкивается с угрозой того, что это расчленение зайдет слишком далеко – до полной утраты единства и утверждения абсолютной самостоятельности и изолированности моментов. Такой результат приведет к гибели духа. Работа духа в сфере истории и государства заключается в том, чтобы воспрепятствовать этому чрезмерному самоутверждению моментов и вовлечь их обратно в процесс становления духовной тотальности: «Для того чтобы последние не укоренились и не укрепились в этом изолировании, благодаря чему целое могло бы распасться и дух улетучился бы, правительство должно время от времени внутренне потрясать их посредством войн, нарушать этим и расстраивать наладившийся порядок и право независимости; индивидам же, которые, углубляясь в это, отрываются от целого и неуклонно стремятся к неприкосновенному для-себя-бытию и личной безопасности, дать почувствовать в указанной работе, возложенной на них, их господина – смерть».[193]
В данном аспекте дух представляется не только как трансгрессия (выход за пределы себя самого – Hinausgehen über sich selbst), но и как борьба с абсолютной трансгрессией, приводящей к полной утрате определенности и единства. Но сам факт такой борьбы указывает, что угроза абсолютной трансгрессии реальна, что дух постоянно стоит лицом к лицу с возможностью собственной гибели и перехода в абсолютное иное, из которого уже нет возврата к тождеству с собой в инобытии. Дух как единство себя и иного не есть некая фактическая данность, не есть предустановленная гармония, но представляет собой постоянно возобновляемый процесс – процесс борьбы с ростом энтропии смысла, с переходом в безграничный хаос и тотальную разорванность существования. Это означает, что дух по существу есть воля к власти – воля к организации хаоса. Точнее – дух есть определенная разновидность воли к власти, а именно та, которую впоследствии Ницше будет критиковать под именем сократического начала – начала, утверждающего тотальное господство сознания и разума. Этот момент следует постоянно учитывать, чтобы избежать некорректного сближения позиций Гегеля и Ницше. Отмечая пункты пересечения взглядов двух немецких философов, необходимо иметь в виду и их кардинальные различия.
Как было показано выше, возвращение духа в себя из расчленения и рассеяния составляет одно направление трансгрессии. Другое направление есть переход в инобытие. Инобытие не является тем, что абсолютно лишено духа (или понятия и идеи), но представляет собой ту степень противоположности, которую дух может перенести и над которой может одержать верх. Дух присутствует даже в максимальной степени отчуждения от себя, но это присутствие не выявлено для него самого. Так возникает действительность, лишенная сущности и духа, (wesenlose Wirklichkeit, geistlose Wirklichkeit). По существу эта действительность есть то препятствие, которое дух создает себе сам, дабы утвердить свое господство, свое величие. Трансгрессия в качестве инобытия составляет необходимый момент сущности духа. Это та «крупица хаоса», та доза бессмысленности, которая может быть ассимилирована смыслом. Дух погружается в эту внешнюю трансгрессию с тем, чтобы «он вернулся к себе из своего хаоса как дух и достиг еще более высокого сознания».[194]
Гегель подробно и в четких формулировках описывает этот вид трансгрессивного существования духа в инобытии. В «Феноменологии духа» речь идет о разорванности, абсолютной несущественности существенного, о состоянии несогласованности и раздора, ненависти и вражды: «Благодаря определенности и негативности рассеяние на многообразие покоящихся растительных форм становится преисполненным вражды движением, в котором исчерпывается ненависть их для-себя-бытия. – Действительное самосознание этого рассеянного духа есть множество разобщенных враждебных народных духов, которые в своей ненависти борются между собой насмерть и начинают сознавать определенные животные формы как свою сущность, ибо они суть не что иное, как животные духи, обособляющиеся животные жизни, сознающие себя вне всеобщности».[195] «Разъединяющееся и в своем движении запутывающееся многообразие», переход в хаос составляют необходимую точку бифуркации духа, позволяющую осуществить переход к новому, более высокому формообразованию.
В других работах Гегель приводит разнообразные примеры этого трансгрессивного существования, ускользающего от духа, понятия и идеи. Во-первых, существует ущербная действительность, которая обнаруживает лишь неполное соответствие своему понятию. Так, существуют плохое растение, плохая порода животных, достойный презрения человек, рождающиеся на свет безголовые уроды, деспотические государства и тиранические правительства.[196]Во всех названных примерах понятие все же присутствует, так как в противном случае было бы невозможно говорить о растении, животном, человеке или государстве. Но осуществление понятия носит здесь ущербный характер. Во-вторых, существуют различного рода смешанные и переходные формы, в которых наблюдается сочетание разнородных определенностей. Так, существуют промежуточные типы животных, «образующие переход от одной определенной формы к другой и объединяющие в себе в смешанном виде внешние черты того и другого», например, утконос.[197] Существуют промежуточные, побочные ответвления эпоса, такие как романсы и баллады, сочетающие эпическое и лирическое, или романы, сочетающие поэтическое и прозаическое.[198] В-третьих, существуют пороговые формы, не включенные в движение духа и поэтому составляющие внешнюю по отношению к духу трансгрессию. Так, существует порог всемирной истории, целые континенты, государства и народы, не участвующие в историческом движении духа.[199]
Отмеченные выше многообразные формы внешней трансгрессии указывают на максимальный предел отчуждения (Entfremdung) и овнешнения (Entäußerung), которого способен достичь дух. Это крайний предел инобытия, в который дух переходит. Существуют и более отдаленные пределы, находящиеся по ту сторону духа, понятия и идеи. Это жизнь как избыток становления и игры сил, о которой будет говорить Ницше. Это номадические сингулярности, ускользающие от тождества и всеобщности понятия, о которых будет говорить Ж. Делёз. Для Гегеля существенное значение имеет только то обособление и разъединение, которое является инобытием духа, понятия и идеи. Последние, как было показано выше, могут быть поняты в качестве определенной формы воли к власти, составляющей внутреннюю интенцию философии Нового времени. Дух вновь приводит в трансгрессивное движение изолированные и фиксированные определенности, раскрывая их предел через соотношение с иными определенностями и тем самым указывая на «необходимость перехода и прехождения (Übergehens und Vergehens)».[200] Так устанавливается царство абсолютного духа и абсолютной идеи – через трансгрессивное движение ко все более богатой и конкретной определенности: «на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее возвышает всю массу своего предыдущего содержания и не только ничего не теряет от своего диалектического движения вперед, не только ничего не оставляет позади себя, но несет с собой все приобретенное и обогащается и сгущается внутри себя».[201]
191
Валь Ж. Несчастное сознание в философии Гегеля / Ж. Валь. – СПб.: Владимир Даль, 2006. – С. 172.
192
Ипполит Ж. Логика и существование. Очерк логики Гегеля / Ж. Ипполит. – СПб.: Владимир Даль, 2006. – С. 166.
193
Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2006. -С.241–242.
194
Там же. С. 282.
195
Там же. С. 371.
196
Гегель Г. В. Ф. Наука логики / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2005. – С. 732.
197
Гегель Г. В. Ф. Эстетика: В 2 т. Т. I / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2007. -С. 196.
198
Гегель Г. В. Ф. Эстетика: В 2 т. Т. II / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2007. -С.409–412.
199
Гегель Г. В. Ф. Лекции по философии истории / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 1993.-С. 142–143.
200
Гегель Г. В. Ф. Наука логики / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2005. – С. 559.
201
Там же. С. 768–769.