Помиримся… у алтаря?

– Может, присядешь? – Слова, слетавшие с его языка, были резкими, как пули, от отвращения к себе самому.

Она ничего не ответила, просто стояла, опустив голову, и смотрела на бумаги в своих трясущихся руках. Черт! Джонас наклонился к ней, пытаясь рассмотреть выражение ее лица, но увидел лишь плотно сжатые челюсти и абсолютно пустой взгляд.

Равенна прикусила нижнюю губу, и Джонас сказал себе, что огонь, охвативший его в тот момент, – это стыд, а вовсе не возбуждение. Сама мысль о том, что женщина так легко может вывести из равновесия мужчину, всегда гордившегося своей сдержанностью, испугала его. И эта женщина – дочь той, которая погубила его мать!

– Равенна? – В его голосе звучала такая нелепая нерешительность, словно земля вот-вот разверзнется под его ногами.

Когда она подняла голову, глаза ее пылали бешеным огнем. Она отвернулась к окну.

– Ты ошибаешься. – Ее голос был жестким и напряженным. – Сильвия не делала этого.

– Перестань отрицать очевидное, Равенна, слишком поздно. У меня есть доказательства, что это подделка.

– Хорошо, это подделка. Но не факт, что это сделала Сильвия. – Она выпрямилась.

Джонас покачал головой, внезапно почувствовав страшную усталость.

– Просто скажи, где она, и я сам с ней разберусь.

– Ты не будешь с ней разбираться, потому что она не имеет к этому никакого отношения. – Равенна смело встретила его пристальный взгляд. – Это сделала я. Я взяла твои деньги.

Глава 3

Во рту у Равенны пересохло настолько, что она не могла проглотить комок, словно застрявший в горле. Но она не отвернулась. Равенна смело ответила на взгляд Джонаса. Она боялась, что, если проявит хотя бы малейшие эмоции, он ей не поверит.

Он должен ей поверить! Тогда он не сможет обвинить в краже ее мать.

Для Равенны все встало на свои места: оказывается, щедрость Пирса покрывала не только медицинские расходы, но и пребывание Равенны в дорогом швейцарском санатории. Только, похоже, это не было решением Пирса. Видимо, Сильвия решила нарушить закон, чтобы помочь своей дочери.

Сердце Равенны предательски екнуло, когда она вспомнила, как настойчиво ее мать говорила о том, что ей просто необходим отдых, чтобы восстановить силы и душевное равновесие после долгой болезни. Равенна была слишком уставшей, чтобы долго ей сопротивляться, поэтому она просто согласилась и поехала в Швейцарию.

Равенна никогда не пользовалась деньгами Пирса и поклялась вернуть ему все до последнего цента. Только приехав в парижскую квартиру, она поняла, что сумму, потраченную Пирсом и ее матерью на лечение, они вряд ли могли себе позволить. Чувство вины накрыло Равенну с головой, когда она увидела, сколько вещей им пришлось продать. Но она ни на минуту не могла подумать, что мать готова украсть чужие деньги ради нее!

Мама, что же ты наделала?

На протяжении долгих лет Сильвия много работала, чтобы у Равенны были теплая одежда, крыша над головой и хорошая школа. Но взять то, что ей не принадлежит…

– Ты лжешь, – холодно сказал Джонас, и холодок пробежал по позвоночнику Равенны.

Равенна украдкой вытерла вспотевшие ладони о брюки и попыталась подавить подступившую к горлу тошноту.

– Я не лгу.

Она не может позволить ему узнать правду. Матери и так досталось от жизни, она не перенесет тюрьму.

Какое-то мгновение Равенна обдумывала возможность рассказать Джонасу, почему ее мать украла деньги и бросила их обеих на милость Джонаса Девесона. Вот только в нем не было ни капли милосердия. За шесть лет, что Пирс и Сильвия прожили вместе, Джонас ни разу даже не поговорил с отцом, словно в его жилах текла ледяная вода, а не кровь.

А теперь она была уверена, что в нем кипит жажда гнева. Может, в его жилах и вода, но вот в глазах явно горит огонь. Этот огонь горел с тех самых пор, как он переступил порог квартиры, презрительно осматривая обстановку, словно смерть отца его совершенно не волновала. Его ненависть к Сильвии была настолько осязаема, что ее почти можно было потрогать руками.

Равенна обязана была защитить маму. Если Сильвия узнает, что кража раскрыта, она вернется, чтобы понести заслуженное наказание. Увидев жестокость в глазах Джонаса, она поняла, что не может позволить матери сесть в тюрьму. Конечно, она не могла игнорировать то, что совершила ее мать, но она могла понять ее поступок.

– На тебя это совсем не похоже, Равенна. – Он покачал головой. – Воровство скорее в стиле Сильвии.

Его уверенность в ней должна была успокоить Равенну, но ярость забурлила в ее крови.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, что в нашем стиле, а что – нет, – процедила Равенна сквозь зубы.

– Я вижу людей насквозь. – Джонас саркастически поднял брови.

Именно этого Равенна и боялась: ей придется немало потрудиться, чтобы убедить его. Возможно, если бы у Сильвии была безупречная репутация, она бы вышла из здания суда с предупреждением и приговором к общественным работам.

Много лет назад, когда отец выгнал Сильвию из дому за то, что она забеременела не в браке, она воровала в магазинах, чтобы прокормить себя. Ее арестовали, но выпустили за примерное поведение. Для молодой женщины, которая до этого была абсолютно законопослушной, это был настоящий ужас. Намного позже, когда Равенне было уже около девяти лет, Сильвию обвинили в краже в доме, в котором она тогда работала.

Равенна как сейчас помнила мертвенно-бледное растерянное лицо матери, когда полиция уводила ее из дома под пристальным взглядом нанимательницы. И не имело никакого значения, что с Сильвии были сняты все обвинения, когда дочь хозяйки задержали при попытке продать семейную реликвию. Сильвию все равно уволили, наверное, из-за того, что ее хозяйке было стыдно за то, что обвинила ни в чем не повинную женщину.

Похоже, невиновность не имеет никакого значения. Джонас заранее осудил ее. Если Сильвию посадят в тюрьму, он поднимет на свет божий всю ее биографию. Его адвокаты сделают из нее бифштекс.

Равенна не могла этого позволить, тем более что мать украла для того, чтобы спасти ее. Чувство вины переполняло ее. В каком отчаянии должна была находиться Сильвия, чтобы взять чужие деньги! Она должна была понимать, что Джонас уничтожит ее, если все узнает. Именно по этой причине Равенна должна действовать.

Она сделала шаг вперед и ткнула указательным пальцем в грудь Джонаса. Ей казалось, что нападение – лучшая защита.

– Ты не знаешь мою мать, – отчеканила она. – Ты даже не жил в Девесон-Холле, когда мы переехали туда.

– Хочешь сказать, что это ты спланировала кражу? – Джонас явно был настроен скептически. – Я так не думаю.

– Ты, – она снова ткнула его пальцем, – ничего обо мне не знаешь.

– Я бы так не сказал. – Теплые пальцы сомкнулись вокруг ее ладони, и Равенна вдруг стала не агрессором, а пленницей. – Кое-что я о тебе знаю. Я знаю, что ты ненавидела школу, особенно математику и естественные науки. Ты хотела сбежать, но не стала этого делать, потому что чувствовала себя обязанной закончить школу ради матери.

– Ты это помнишь? – Ее голос снизился до шепота. Она была уверена, что он забыл о ней на следующий день после того, как встретил.

– Тебя раздражал тот факт, что тебя заставляли играть в баскетбол только потому, что ты высокая. Насколько я помню, ты мечтала быть миниатюрной блондинкой.

Это действительно было так. Равенне трудно было оправдывать надежды матери на то, что она станет успешной в учебе, в то время как она много лет была аутсайдером среди сверстников. Она мечтала слиться с серой массой.

– И тебе не нравилось, как на тебя пялился один из садовников.

Румянец залил ее щеки. В то лето она была нескладным подростком: уже не ребенок, но еще и не взрослая девушка. Она даже не знала, чего хотела. Но она вовсе не возражала, когда Джонас осторожно убрал непослушную прядь волос с ее лица.

Равенна моргнула, возвращаясь в настоящее.

– Ты помнишь о том дне гораздо больше, чем я, – солгала Равенна.