Пленник

Пленник

Борис Тюрин и Ольга Коротаева

Пролог

В последнее время ему стала отказывать память. Ещё недавно, лет сто назад, он помнил своё детство, а сейчас воспоминания упорно не желали возвращаться в прошлое, более отдалённое, чем появление здесь. Как ни старался, он не мог вспомнить ничего, до того момента, как за спиной бесшумно сомкнулись каменные створки ворот, и голос ниоткуда произнёс: «Теперь ты навеки наш кошчи, пленник. Это твоё обиталище до самой смерти. Ты здесь, чтобы охранять наше сокровище. Жители ближайшего селения приневолены кормить тебя, а ты не должен пускать сюда никого. Всякого, пытающегося постичь тайну подземелья, убей»

На противоположной стене вспыхнул неяркий факел. А голос затих, и немало воды утекло, прежде чем пленник услышал его снова. Сколько именно – непостижимо, в подземелье время не имело какого-либо мерила. Факел у входа всегда горел так, будто только минуту назад на него упала искра от огнива. Ничем от него не отличались факелы в высоком сводчатом коридоре, который вёл от входа в большой каменный зал, где на каменном полу, в беспорядке свален целый арсенал разнообразного оружия. Нехитрую еду, появляющуюся в неглубокой нише рядом с воротами, пленник относил в этот зал, где у него было устроено подобие человеческого жилья.

Сколько лет его жизнь состояла только из еды и сна, он не знал. Но день за днем он переставал быть человеком. Жизнь подчинилась распорядку: пробуждение, несколько шагов до ниши, обратный путь с узелком, однообразная еда, вкуса которой он уже не ощущал и снова сон.

Потом ушел сон. Пленник сидел на месте, не желая вставать, не желая ни есть, ни пить. Он звал смерть и не находил её. Рвал на голове отросшие волосы, бился головой о камни, оставляя кровавые узоры на стенах. Потом сдавался и снова совершал опостылевшие шаги до ниши. И очередной крестьянин облегченно вздыхал, вытирая пот со лба, увидев, что узелок наконец исчез. Проклиная себя за слабость, он шел к груде ржавого оружия, что валялась посередине пещеры, но не мог найти в себе силы покончить одним взмахом с опостылевшей жизнью. Неясно поблескивающие мечи валились из его дрожащих рук, со звоном погребальных колоколов.

Потеряв память, попрощавшись со своим прошлым, он перестал быть тем, кем считал себя. И одновременно он обрел себя. Жизнь бессловесной скотины ушла в прошлое. После очередной ночи без сна, в течение которой безумство владело его телом, пленник словно очнулся от тяжелой болезни. И понял, что все, что было раньше - было страшным сном, было не с ним. И тот человек, что вначале пришел сюда, что деградировал в животное, что выл ночами, пугая полуночную нежить, умер. А тот, что выжил в нем, достоин лучшей жизни.

Сначала он придумал себе имя. «Кошчи», как назвали его неведомые существа, показалось ему правильным. Это тот, кто должен жить, кто должен здесь обитать в качестве стража этих пещер. А раз он здесь хозяин, так должен и вести себя, как таковой.

Он встал и пошел к нише. Но не так, как делал это вот уже столько лет. Нет, сегодня он делал свои первые шаги. Кошчи обошел весь двор, по-хозяйски рассматривая каждую веточку, занесенную сюда лихим ветром, каждый камень под ногами. Словно впервые увидев свой дом, он поразился его величию. И принял это величие в свое сердце: высокие стены высечены прямо в скале, уходящей в небо, без единого намека на неровность, на ошибку каменщика. Идеально гладкий камень покорял его чувства.

Кошчи вдруг понял, что в это мгновение стал единым целым со своим домом. И что будет его защищать не потому, что это велели те, кто привел его сюда. А потому, что это его собственность, кусочек его самого. А свой дом мало любить, его надо знать и ухаживать за ним. Осознав это, пленник решил исследовать все уголки, все коридоры и пещерки.

Сегодня он завтракал у стены и это противоречие его старой, скотской, жизни вселяло в него надежду. Каждый кусочек пищи, каждый глоток жидкости радовал его чувства забытыми доселе ощущениями. Он, словно ребенок, радовался этому, испытывая вновь обретенную остроту рецепторов, которые говорили: это соленое, а это сладкое… Насладившись пищей, Кошчи вошел в пещеру с твердым намерением увидеть новое.

Круглая пещера с гладкими стенами и небольшими выступами для факелов была неярко, но приятно для глаза, освещена. Неровный пол с высеченными длинными ступенями покрывал толстый слой пыли. Соломенная подстилка в дальнем углу источала омерзительный запах гнили и застарелой мочи. Это был символ его животной жизни. Кошчи презрительно поморщился. Он вышел обратно и собрал множество веток, стянув их своим поясом, сооружая свой первый веник. С остервенением и злобной радостью, он принялся за первую уборку в своей новой жизни. Вместе с пылью он убирал из своей души остатки безумства, выбросив гнилую одежду и подстилку, он обновил свой дух. Соорудив подобие одежды из чистых платков, в которые завертывали еду селяне, пленник положил свой путь к возрождению в нем человека.

Когда в пещере стало чисто, он с трепетом подошел к груде оружия. Теперь, вместо ржавых железок, он видел произведения искусства древних мастеров. Дрожащими, от восторга, руками он гладил совершенные изгибы. Подавшись импульсу, Кошчи метнулся из пещеры и упал на колени, шаря по земле в поисках нужного камня. Много одинаковых голышей летело в стороны, сопровождаемые криками разочарования, как попался нужный. Он внес его на вытянутых руках, словно священный дар богам, в пещеру и с благоговением опустился на пол перед великой коллекцией, оставленной ему неведомым благодетелем.

Камень оправдал надежды пленника, ржавчина легко сходила с лезвий под его действием, не причиняя им вреда. День за днем, ночь за ночью, он работал не покладая рук, словно мстя себе за бездействие и леность, стирая пальцы в кровь, зарабатывая мозоли и безудержно радуясь каждой новой. И очередной клинок ложился на каменный пол: сверкающий, чистый, готовый к бою. А если случалось, что время слишком потрудилось над предметом, Кошчи рыдал, как ребенок, хороня его в камнях на дворе…

Настал день, когда потянувшись сине-багровой рукой к куче, Кошчи обнаружил, что не осталось ничего. Он выпрямился, явственно слыша скрип и треск во всем своем теле, боль в каждой мышце и связке. Благословляя эту муку, которая подтверждала ему, что он жив, пленник обвел гордым взглядом свой дом: по всему полу было разложено в четком порядке блестящее, словно новое, оружие. Свет померк в его глазах. Но это не факелы утратили свой вечный свет, это пришел к нему сон: такой долгожданный в безумстве и такой сладкий после хорошо выполненной работы.

Следуя данному себе обещанию: каждый день видеть новое, Кошчи начал исследовать глубины своего дома. Первая же прогулка привела его в узкий и низкий коридор, не освещённый ничем. Но он не мог даже находиться около входа, так как испытывал  необъяснимый ужас.

Слегка отправившись от сильного потрясения, страж решил не отступать, просто чуть изменить порядок освоения своего владения: другой коридор привел его в другую пещеру, как две капли воды похожую на первую, за тем лишь исключением, что здесь не было ни факелов, ни даже выступов для их установки. Других коридоров из залы не выходило. Вернувшись, пленник порадовался хорошей прогулке и снова забылся здоровым сном.

День за днем он обходил коридоры, осваивал другие пещеры. Теперь ближайшие служили ему полигоном для упражнений во владении оружием. Одну, самую близкую, он определил для занятий с мечами. Каждый день выбирая другой клинок, чтобы его железным друзьям не было обидно, пленник учился владеть им. Не имея возможности учиться или вспомнить, как это должно быть правильно, Кошчи сам выдумывал движения, представляя множество противников, и сам же определял, какую атаку как нужно отражать. Он учился у случайно залетевшей к нему стрекозы вращать меч, у бабочки – как работать с двумя клинками одновременно. Каждая его тренировка походила на запредельный танец, а трудолюбие и одержимость не позволяли остановиться в развитии.