Лунка серебристая

Жнецы мирные вегетарианцы и равнодушны к насекомым. До слоника нет никому никакого дела, но он зачуял муравьев. Куда делось притворство и сонливость! Затрепетали усики, вздрогнули лапки, зашевелились ноги, лихорадочно замахали в воздухе. Жук перевернулся и помчался во всю прыть прочь от мнимой опасности. Да так быстро, не уследить глазами.

Вот так обманщик!

В рюкзаке в котелке остатки пшенной каши. Не дать ли муравьям? Каша — отличное угощение. Скоро возле нее — масса жнецов. Для всех нашлась работа — тащить добычу домой. Будто поняв причину суматохи, наверх выползла приживалка муравьев, большая волосатая личинка жука-кожееда. Добралась до каши и впилась в нее челюстями. Видимо, не сладко ей жилось в голодающем муравейнике. Но как она поняла муравьиный язык и узнала, что наверху богатая добыча?

По ветру летят жуки-нарывники и часто садятся на меня. Жуки надоели. Я беру одного и бросаю на кучку муравьев. На этот раз жука сразу заметили, скопились возле него, стали щупать усиками, хватать за ноги челюстями. Жук испугался, скрючился, замер, притворился мертвым. Большеголовый солдат, старый и бывалый, стукнул его челюстями и резко отпрянул в сторону; снова приблизился к жуку и опять повторил то же, продемонстрировал перед всеми отвращение к нарывнику. Это был своеобразный сигнал, который можно было перевести на человеческий язык словами: «К еде не годен!»

С таким сигналом у жнецов я познакомился впервые. Муравьи-древоточцы заскакивают на несъедобное насекомое и с него спрыгивают. Если пример не понят, сигналящий муравей оттаскивает товарищей от негодной добычи. Почти так же поступает рыжий лесной муравей. Жест муравья-жнеца менее показателен: ему приходится иметь дело с зернами.

Так же поступили еще два жнеца. Наверное, их поняли, так как толпа муравьев рассеялась в стороны. Но наиболее ретивые не угомонились, стали оттаскивать жука подальше от жилища. Нашелся еще запоздавший глупышка. Не разобрался, в чем дело, потянул жука за ногу в гнездо. Но где ему справиться: силы неравные.

Жук чувствует опасность: его терзают, куда-то волокут. Надо защищаться по-другому, раз не действует притворство. И выпустил из сочленений голеней с бедрами янтарно-желтые капельки ядовитой крови.

Жнец-солдат случайно притронулся челюстями к капельке, отскочил, затряс головой, стал отчаянно тереться о землю, чтобы снять следы противной жидкости.

К тому времени нарывника оттащили от гнезда и оставили в покое. Жук еще полежал некоторое время скрючившись, затем мгновенно вскочил на ноги, поднял красные с черными пятнами надкрылья, загудел и понесся по ветру подальше от опасности.

Почти всюду в пустынях живет черный, стройный и очень быстрый муравей-бегунок. Когда жарко, глазами за ним не уследить: кратковременные остановки все время чередуются с молниеносными перебежками. Да какие перебежки! Кажется, что это вовсе не бег, а стремительные перелеты над самой землей. За быстроту бега муравья так и назвали.

А ему иначе и нельзя. Кругом большая голая пустыня, и сколько надо энергии, чтобы разыскать что-либо съестное. Бегунка ноги кормят. И не только кормят, но и от врагов спасают. В пустыне всюду, от кустика к кустику, скользят бесшумные ящерицы. Чуть зазевался — и отправляйся в желудок чешуйчатой прожоры.

Как-то ранней весной, путешествуя по реке Или на лодке, я увидел черный тугай. Здесь недавно прошел пожар, и от деревьев остались одни угрюмые черные стволы-скелеты. Пахло гарью. Птицы облетали этот страшный тугай, звери обходили стороной. Все живое отсюда навсегда исчезло. И только маленькая травка тянула к солнцу свои ярко-зеленые на черном фоне гари росточки. В этом тугае я и увидел муравьев-бегунков. Они бродили среди пепла, обгоревших палочек в тщетных поисках добычи. Бродили зря, голодные, растерянные. Удивительнее всего было то, что муравьи не бегали, а ползали размеренным шагом. Что стало с бегунками?

Когда-то очень давно река в этом месте нанесла песчаную косу и отошла в сторону. На косе поселились жители пустыни, устроили свои муравейники в земле и бегунки. А потом на косу стал наступать тугай. Колючая джида, каратуранга, перевитые густым ломоносом, завладели ею, и бегунок оказался в глухом лесу. Он был слишком привязан к своему гнезду, чтобы переселиться в другое место, изменил поведение и приспособился жить среди травинок, палочек, стволов деревьев и всякого лесного хлама. Но метаться так быстро, как в пустыне, здесь уже было невозможно, и муравьи-бегунки стали обычными муравьями-ползунками.

Теперь на месте сгоревшего тугая снова будет пустыня, и пройдет много времени, прежде чем муравьи научатся молниеносным броскам и коротким остановкам — давнему искусству своих предков — жителей пустыни.

Возле муравейника, как всегда, царит оживление: масса маленьких тружеников снует во всех направлениях. Но главное направление — тропинка, ведущая в заросли чингиля, к зеленой полоске тугаев вокруг ручейка. По ней и бегут добытчики с различной снедью в челюстях. Но и возле муравейника охотники не плошают.

Молоденькая кобылочка Пиргоморфа коника скакнула высоко и упала возле муравьиной кучи, в самую гущу ретивых разбойников. Спохватившись, еще раз прыгнула, зацепилась за узкий листочек. Но и там сидел муравей. Он не растерялся, не стал тратить времени и мгновенно схватил кобылку за заднюю ногу челюстями, уцепился за листик, потянул добычу изо всех сил и застыл от напряжения. В такой позе он будет хоть целую вечность, пока не подоспеет подмога.

Но развязка наступила неожиданно. Кобылка слегка накренилась набок, и… нога оторвалась и осталась в челюстях охотника.

А дальше все пошло по-мирному. Кобылка в несколько скачков унеслась от опасного места, а муравей-добытчик торжественно понес ногу в муравейник.

Лучше потерять ногу, да сохранить жизнь! Тем более, что когда придет время линять, вырастет новая нога.

Приезжая в Бартогой, я спешу проведать знакомый муравейник, муравья Формика нигриканс. Сперва иду по дороге, затем перехожу ручей, а потом стараюсь не сбиться с едва заметной тропинки. Лес все гуще, река шумит за лесом все громче, и когда в просвете между деревьями показываются красные скалы, тропинка выходит на маленькую, сверкающую под солнцем полянку с муравейником.

Весной этого года муравьи покинули свое старое жилище с очень неряшливой и разбросанной кучкой и переселились в основание куста барбариса. Новый муравейник выглядел отлично, палочки на нем были свежие, крупные, будто подобранные одна к другой, и сама кучка как новый дом с только что покрашенной крышей. Тогда на муравейнике царили оживление и счастливая деятельность.

Но сейчас… Что стало с муравейником за лето, каким он стал жалким! Кучка разворочена, палочки разбросаны в стороны, одиночные муравьи бесцельно бродят по верху. А песок возле муравейника весь истоптан следами фазанов. Так вот кто враг муравьев, вот почему маленькие жители леса переселились в основание колючего барбариса и, наконец, вот из-за чего в урочище Бартогой, как только установили егерский пост и стали охранять фазанов, один за другим исчезли муравейники! Теперь осенью фазаны особенно рьяно охотятся за муравьями. Они недурны как пища и хороши как лекарство против глистов.

Едва я присел возле разоренного муравейника, как с края полянки с криком взлетел большой петух-красавец, уселся на дерево и, поглядывая вниз, на спаниеля Зорьку, стал шумными криками выражать недовольство. Уж не он ли наследил на муравейнике?

Но едва я шевельнулся, как испуганная птица мигом сорвалась с дерева и стремительно понеслась прочь. С человеком шутить нельзя! Что может быть его опасней? Откуда было знать глупому фазану, что у меня за плечом всего лишь только фоторужье?