Страница 4 из 65
Заволокло белесым дымком жерла пушек и следом раздался звук тройного выстрела. Мгновение спустя рядом с корпусом корабля упало два ядра, а еще одно перелетело, продырявив передний парус.
Орудия форта оказались неплохо пристрелены, впрочем старпом об этом знал, недаром ведь собирал сведения обо всех портах недругов, и еще усерднее старался на ниве добычи сведений о союзников. Так что местных лоцманов 'Красотка' не брала, обходилась своими силами. И вот теперь оказывается, не впустую подстраховывались.
- Лево руля! - отдал команду Фролов, видя как к орудиям подносят горящие фитили. Флейт юркнул в сторону, теряя ход.
Залп! И вновь три ядра разминулись с кораблем.
- Лечь на старый курс!
Матросы между тем спешно вооружались, готовились к бою. Каждому было ясно, что даже если им удастся уйти из порта - шлюп все равно их настигнет. И тут уж абордажа не избежать. Вот только против шестидесяти-семидесяти бойцов шлюпа, флейт из-за потерь последнего рейда мог выставить от силы чуть больше тридцати. Вот только временный капитан даже и не думал о сдаче - Долг превыше всего!
Еще дважды 'Красотка' вильнула пухлым задом перед фортовыми орудиями, прежде чем ушла из сектора обстрела. Правда последний залп все же их накрыл: смело пару орудий с левого борта и убило матроса - Петра Зосимова, заряжавшего в это время одну из пушек.
Но как бы там ни было флейт упрямо шел своим курсом, а шлюп так же настойчиво его догонял. Не прошло и получаса как датчанин начал обстрел книппелями, спеша сломать такелаж противника. Полусферы, соединенные цепями, для этого подходили лучше всего. И действительно, стоило одному снаряду пронестись по кораблю и разрушений прибавлялось, причем в основном именно корабельных снастей, людей почти не задело. Правда может дело в том, что третий залп оказался сверх результативным: после него флейт лишился роут-мачты. 'Красотка' резко сбавила ход и абордаж от датчан не заставил себя ждать...
Сближаются два корабля, борт в борт, так что слышно как от натуги стонут корпуса обоих, лязгают кошки о дерево и десятки людей, красные от ярости, хлещущего адреналина и азарта, кричат. И вот момент истины.
Бабах! Русские моряки не стали просить пощады и выстрелили в противника из двух дюжин мушкетов. Оружие хоть и было новым, иноземным, но конечно же не шло ни в какое сравнение с тем что делали в Петровке. Хотя без сомнения превосходило на голову старые пищали стрельцов, до сих пор встречающиеся среди разбойного люда.
На шлюпе от слитного залпа почти в упор упало с два десятка человек - кто ранен, а кто убит. Командир датчан от такой наглости рассвирепел и прокаркал начало атаки, приказав никого не жалеть. Плохо только то, что старпом по-датски ничего говорить не умел, да и понимал отчасти с полсотни слов, тех которыми команды отдают. Так что яростный спич капитана все же разобрал.
- Не жалей ворога, братцы! Бей, круши проклятого! - с веселой безбашенностью закричал он в ответ и первым показывая пример проткнул летящего на него абордажника. Вжик! Вострая сабелька легко пронзила мундир, скользнула под ребром и уколола сердце. Человек даже не понял как умер, лишь на лице перед смертью застыло удивленное выражение.
Но плохо только то, что успех русских моряков оказался скоротечен, толпа датчан просто захлестнула флейт, быстро оттеснила малочисленную команду и методично принялась выбивать одного воина за другим. Как бы яростно русские моряки не сопротивлялись, но на маленьком пятачке против двукратно превосходящего врага сделать ничего не могли.
Лишь четверо воинов, во главе с старпомом сумели пробраться в крюйт-камеру, где уже заранее приготовили мину, использовав под нее бочку с первоклассным порохом, да метровый фитиль - надежды на спасение у военных не было. Но и уходить абы как русский человек не может, обязательно исполнит свой Долг, да парочку ворогов прихватит. Это у русского в крови, так завещали ему пращуры и так должно быть в будущем.
Трое держали проход, ожидая когда ворвутся датчане, а сам старпом, пощупав под мундиром некую выпуклость, похожую на пухлый конверт, запалил фитиль - секунд двадцать у них есть. А коли так...
- Эге-гей! Вперед, прольем вражью кровь, коли времечко еще есть!
Моряки залихвастки засвистели и ринулись наверх так же резво как несколькими минутами ранее спускались вниз.
А на палубе между тем кровавая бойня уже заканчивалась, едва сопротивлялись четверо бойцов, а враг распалялся все больше, видя что никак не удается расправиться с упертыми морячками, даже не военными! Вон даже пистоли повторно перезаряжает проворный безусый малец, едва-едва от мамкиной титьки оторвавшийся. Его то Петр первым и рубанул, тот удивленно рефлекторно отмахнулся тяжелым оружием, и диво дивное все же отбил удар. Но вот второй отразить уже не успел.
Мина взорвалась.
Немногие очевидцы впоследствии придерживались двух версий произошедшего. Первая заключалась в том, что это шлюп ни с того ни с сего дал залп по флейту и попал в крюйт-камеру корабля, бочки с порохов внутри нее взорвались, а вторая в том, что стрелки патрульного корабля нечаянно попали в бочку с порохом, когда захватывали корабль. О том, что это сами русские моряки подорвали свой корабль датчане даже не подумали - ну кто спрашивается будет умирать, когда есть возможность сдаться? Так рассуждал мудрый европеец, давно понявший, что своя жизнь куда дороже Отечества. Что ж подобный подход дело сугубо личное, вот только некогда великие нурманы и прочие викинги считали иначе, недаром Род ставили куда выше личного счастья.
Конечно же победа патрульного шлюпа была безоговорочная! Ну за исключением того, что после этого боя он стоял на ремонте больше двух месяцев, меняя едва ли не треть корпуса и половину такелажа. О потерях среди команды никто даже не заикнулся. Да и как говорить о подобном, если в порт вернулся полукорабль с десятью моряками, большая часть из которых - канониры.
И никто не заметил, что в расплывающихся досках и мачтах, среди трупов болтается на деревянном щите бессознательный человек, которого постепенно уносило все дальше и дальше от порта в открытое море...
Глава 3.
Конец мая 1715 года от Р.Х.
Смоленск.
Стены города покрылись трещинами, башни лежали грудами битого камня и щебня. И только русские штандарты продолжали гордо реять над ними. Их сбивали не раз, но проходила ночь и они вновь занимали свое место.
Шла третья неделя осады и нельзя сказать, что город упадет в руки союзных войск в ближайшее время. А ведь на юго-западной стороне подавили всю артиллерию, более того сделали сносный пролом, но все три штурма, предпринятые принцем Савойским ничего кроме горы трупов не принесли. Русские вгрызлись в ближайшие дома, словно муравьи, понастроили баррикад и утыкали их легкими пушками, выбивая противника картечью сразу как только солдаты пытаются закрепиться на пятачке.
Ситуация, сложившаяся под Смоленском командующего раздражала неимоверно. Он то положился на саксонского курфюстра, обещавшего пограничный орешек на блюдечке. Обманул поддонок! А ведь Евгений чувствовал, что не может быть все столь хорошо, да и с чего это ему должны сдать оплот русских на границе с Польским королевством?
В итоге получилось то, что получилось - из артиллерии только полевая, которой осаду вести неразумно, но пришлось. Вся тяжелая из-за весенней распутицы отстала, будет только недели через две, а то и позже. Принц Савойский знал это точнее подпевал штабистов, лакающих вино и толком не понимающих в какой заднице они оказались. И что самое паршивое - русский царь до сих пор не сделал своего хода, даже рыскающие провизию отряды никто не тревожит. Правда деревеньки все подчистую покинуты, но то крестьяне - им свойственно хорониться подальше от войны...