П.Филатов. Рассказы

— Вот мы с тобой это понимаем, а составители школьной программы нет, — печально сказал Фил. — Это предмет теперь обязательный для изучения в школах.

— М-да.

Джо выразился грубее, но сквозь стиснутые зубы, чтобы еще одного иска не получить.

— Самое же поганое в этой истории, что нас с Моникой хотят лишить родительских прав.

— Что? — крикнули хором Джо и Карл.

— А вот то. Меня, как говорит адвокат, с большей долей вероятности лишат. Помните же все те нелепые иски, что мне предъявляли. Органы опеки считают меня гомофобом, нацистом и дьяволом во плоти. Обратились в этот же суд, так как полагают, что я воспитываю детей в духе нетерпимости. Монике родительские права оставят, хотя изрядную тень я на нее, сам того не желая, бросил. Знал бы, что вот так все закончится, не стал бы тогда выделываться. Сидел бы и молча наблюдал, как разлагается общество. То есть прогрессирует, конечно же, прогрессирует!

Фил спрятал лицо в ладонях и замолчал.

— Мужик.

— Сочувствуем.

— Если потребуется наша помощь.

— Обращайся.

Джо и Карл говорили, продолжая слова друг друга. Им действительно было жаль этого мужчину, казавшегося сейчас просто раздавленным нежданно свалившейся бедой.

— Спасибо, — Фил поднял лицо и посмотрел на друзей. Постарался улыбнуться, но только вот улыбка получилась блеклой, неискренней. — Я нанял хорошего адвоката, специализирующегося как раз на таких вопросах. Он говорит, что шансы у меня есть, пускай и мизерные. Вот как раз в них, в эти мизерные шансы я и стараюсь верить. Ладно, не хочу больше говорить об этом. Что у тебя, Джо, стряслось?

Джо беззаботно отмахнулся рукой:

— На твоем фоне все мои проблемы кажутся мелкими и незначительными.

— Ну а все же?

Джо вздохнул и начал рассказывать:

— Я нанял себе новую секретаршу, взамен Лизы.

— Понятно, — улыбнулся Карл. — Типичная для тебя история. Ты к ней начал приставать. Она тебе отказала. Но ты все равно продолжил свои намеки, щипки, и похлопывания, несущие ярко выраженный сексуальный подтекст.

— Карл, ну вот куда ты все время лезешь? — Джо смерил приятеля тяжелым взглядом. — Вот и не угадал. Сегодня на меня подали иск, как раз потому, что я не начал к ней приставать.

— Что?

— То. В обосновании иска указала, что к своим предыдущим двенадцати секретаршам я приставал до тех пор, пока не добивался своего или пока мне не вручали судебный запрет, вместе с иском на определенную сумму. А ее я, понимаешь, проигнорировал. А в ней, в этой самой маленькой, гребанной Люси, четверть малазийской крови. И вот якобы то, что я ее проигнорировал, свидетельствует о моем национализме.

Карл с Филом рассмеялись.

— Тринадцать для тебя воистину роковое число!

— Ага. Я ведь встал на путь исправления, специально к ней приставать не стал, хоть она и миленькая, а тут вон как все повернулось.

— Что думаешь делать?

— Адвокат советует урегулировать. Много денег она не запросит. Ну, а потом буду искать новую секретаршу.

— Хочешь юридический совет? — спросил Карл.

— Дорогой?

— Нет, безвозмездный.

— Тогда давай. А то я одного юридического кровопийцу еле содержу, еще и тебя бы пришлось.

— Ты, кстати, задумайся о профессиональной пригодности своего адвоката. Но совет у меня в другом. Когда твоя эта самая Люси начнет говорить, что, не приставая к ней, ты нарушаешь там что-то, подойди и за грудь схвати. Ну, ты понял.

Фил снова рассмеялся. Джо тоже сразу как-то разом воспрял и вновь превратился в обаятельного, располагающего к себе человека.

— Спасибо, мужик, — он потряс Карла за руку. — Непременно именно так и сделаю! И как мой дорогостоящий до этой элементарщины не додумался?

— Глаза у него зашорены. Все теперь, как смерти бояться таких вот исков о неполиткорректности, нетерпимости и прочей ерунде. Бояться настолько, что считают, будто откупиться проще, чем доказать свою правоту.

— Может быть, очень может быть. Давай, Карл, твоя очередь.

Карл рассказал свою историю. В ней не было трагичности ситуации Фила, не было юмора положения Джо. Самое обычное недоразумение, которое и недоразумением-то сложно назвать. Но сейчас даже такой ничтожный повод, какой был указан в иске, становился причиной для судебного разбирательства.

Заседала достопочтенная судья Молли Харпер или, как ее иногда называли, Крошка Молли. Называли тихо, за спиной, так как судья обладала скверным характером и могла похвастаться полнейшим отсутствием чувства юмора, если этот юмор был направлен в ее адрес. Ее необъятное тело, в черной судейской мантии вышло из личного кабинета и торжественно проследовало к трибуне. Сегодня она наложила на себя целую тонну косметики, сменила прическу, став напоминать не в меру кудрявого пуделя — видимо нашла себе кандидатуру на роль четвертого мужа.

Карл про себя выматерился. Он бы предпочел, чтобы его дело сегодня заслушивал Мямля или Дед, люди старой закалки, с чьей стороны можно рассчитывать на некую поддержку — современные тенденции им самим не по нраву. Хотя, в общем, и любой другой судья мог бы сгодиться, лишь бы не она. С Крошкой взаимоотношения у них сразу же не заладились, еще со времен первого судебного разбирательства. Снисхождения или понимания от нее можно не ждать. Хорошо, если просто сделает вид, что внимательно слушает, а не станет, как в прошлый раз зевать и поторапливать. У нее уже наверняка и подписанное решение по его делу лежит…

Первым заслушали дело Джо. Тот поднялся и спокойно, с чувством собственного достоинства, пройдя между рядами скамеек, занял свое место возле адвоката. Судья коротко зачитала суть претензий и слово взял адвокат противной стороны — высокий, худой, нескладный мужчина Эрик Фишбурн. Он был педиком не только по сексуальной ориентации, но и по жизни. Его коньком стали как раз дела о расовой и сексуальной нетерпимости, о дискриминации. Опытный противник, такого сразу и не одолеешь. Нелегко придется Джо, ой как не легко!

— Нужно бежать из этой страны, — тихонько сказал Фил.

— Куда?

— Да хоть на Северный полюс! Не хочу больше участвовать в этом маразме.

— Или в Россию, — подбросил идею Карл. — У них вроде поспокойней. Уже не первое десятилетие борются за проведение гей-парада.

— Так вроде же, я слышал, разрешили?

— Разрешить-то разрешили, но вот как это закончилось. Неужели не читал в прессе?

— Нет.

— Геям под парад дали улицу, на которой велись дорожные работы. Вот и пришлось им гордо шествовать по перерытой мостовой, перелазить через насыпи песка, перебираться через ямы и провалы. И никакого воодушевление при их виде окружающие не испытывали. Только присутствие спецназа остановило обычных граждан от нападения. Так только из окон помидоры с яйцами покидали, чтобы демонстранты бдительности не теряли, — Карл хихикнул. — Но самое смешное, что в одном месте мостовая не выдержала и обвалилась. Большая часть этого парада провалилась вместе с ней и проломила трубу канализации. Оппозиция подняла крик, что это все специально подстроено, и иначе как провокацией назвать такое сложно. Но, как я понял, на оппозиционные силы в той стране никто особого внимания не обращает и всерьез не воспринимает. Церковь же отреагировала быстрее всех, и объяснила случившееся божьим промыслом. Дескать разгневали Его содомиты, вот и получили за свой грех при жизни. И снова никаких исков, никаких репрессий, никаких мер или наказания виновных — кучка педиков в говне перемазалась, ну и что? Подумаешь. Им не впервой!

— Я хочу жить в этой стране! — с разгоревшимися глазами сказал Фил. — Нас столько лет запугивали Империей зла, а оказывается там все не так плохо.

— Ага. Я тоже об этом думал, но моя радость не хочет. Говорит, что варварская страна, раз там все так не политкорректно.

— Да, она у тебя такая, идейная. — Сочувственно вздохнул Фил.

— К тому же русские теперь всех подряд не принимают. После того, как к ним ринулись эмигранты из европейских стран, миграционное законодательство ужесточили. Они знаешь, что вообще придумали? Устроили из этого целый бизнес. И туристы к ним поехали. У них можно называть вещи своими именами и получать от этого не судебные иски, а просто в морду! У меня одни знакомые ездили, так говорят душой отдохнули, когда можно не фильтровать каждое слово, смотреть на прохожих и по сторонам, ничего при этом не опасаясь.