Страница 19 из 99
«…Я глядел на тебя. Милый мой молодой цвет! Затем ли пахнуло на меня вдруг это свежее дуновение молодости, чтобы потом вдруг и разом я погрузился еще в большую мертвящую остылость чувств, чтобы я вдруг стал старее целыми десятками, чтобы отчаяннее и безнадежнее я увидел исчезающую мою жизнь. Так угаснувший огонь еще посылает на воздух последнее пламя, озарившее трепетно мрачные стены, чтобы потом скрыться навеки и…»
На этом рукопись обрывается, а потом словно продолжается в волнующем письме Гоголя к Данилевскому. «Я похоронил на днях моего друга, которого мне дала судьба в то время, в ту эпоху жизни, когда друзья уже не даются. Мы давно были привязаны друг к другу, давно уважали друг друга, но сошлись тесно, неразлучно и решительно братски только – увы! – во время его болезни. Ты не можешь себе представить, до какой степени благородна была эта высокая младенчески-ясная душа. Это был бы муж, который бы один украсил будущее царствование Александра Николаевича. И прекрасное должно было погибнуть, как гибнет все прекрасное у нас на Руси!»
Данилевской был едва ли не единственным, с кем Гоголь мог позволить себе быть откровенным. Вот, например, Гоголь пишет о каком-то ресторанном гарсоне, Филиппе, который «явился с большим серебряным кофейником, без сомнения pui demandato da noiche le belle putto» («более желанным для нас, чем красотки»). «…Если кофейник более желанен, чем красотки, так непонятно, почему надо переходить на итальянский», – иронизирует историограф «голубого Петербурга» Константин Ротиков.
После нескольких лет за границей Гоголь внешне преобразился в лучшую сторону. Возможно, тогда на него могла обратить внимание и какая-нибудь девица, ведь уже был вокруг него и некий ореол литературной славы. Таким, например, увидели Гоголя в семье Аксаковых: «Прекрасные белокурые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену; все черты лица получили совсем другое значение…»
Но он не отвечал на интерес поклонниц.
«Невозможность жениться» – так сформулировал сюжет вероятного фильма о Гоголе Сергей Эйзенштейн. Это замечание очень важно для нас, потому что только человек, имевший сходные с Гоголем проблемы, мог прочувствовать подлинные страхи писателя, подталкивавшие его в пропасть меланхолии.
Как мы уже писали, у Гоголя почти не было друзей. Он не искал дружбы ни с Пушкиным, ни с Белинским (на последнее письмо которого даже не ответил), ни с Лермонтовым. Сейчас это может показаться странным, если не принимать во внимание характерный эгоцентризм Гоголя и его равнодушие ко всему происходящему вокруг, когда оно не затрагивает его личных интересов. Невозможность жениться и невозможность свататься. Кстати, посвататься Гоголь соберется лишь однажды в самый безденежный период своей жизни, да еще и к особе в два раза его младшей – Анастасии Вильегорской. Да-да, сестре того самого Иосифа… Разумеется, последовал отказ.
Впрочем, интимная жизнь Гоголя не была такой уж и спокойной. Напротив, она представляет собой череду скандалов, среди которых немало на почве ревности. Автор поэмы «Мертвые души» лишь благодаря своей стремительной славе избежал дуэли с неким гусарским унтер-офицером, который обвинил его в растлении своего несовершеннолетнего брата.
Обратив внимание на подчеркнутую холодность писателя к женщинам, психиатры с начала ХХ века заговорили о «недоразвитии половых чувствований» у Гоголя. Особенно отставал эту идею видный русский психиатр Владимир Федорович Чиж (1855-1922) в своей работе «Болезнь Гоголя» (1903-1904). Он же поднимает вопрос о Гоголе, злоупотребляющем онанизмом. Чиж готов признать, что тот был мастурбантом, если считать «мастурбацию симптомом» душевной болезни писателя, но не ее причиной. В целом история о чрезмерном увлечении Гоголя мастурбацией кажется ему легендой, которая возникла из-за того, что он совершенно не имел любовных увлечений.
Легенда о Гоголе-мастурбанте настолько укрепилась в профессиональном сознании доморощенных российских «психоаналитиков», что некоторые советские «специалисты» еще долго пугали пациентов присказкой: «Уж на что Гоголь был гениален, но и то заболел от онанизма».
Наиболее уверенно говорить о гомосексуальности Гоголя мы можем, основываясь на данных психоанализа. Самую полную реконструкцию либидо Гоголя предпринял пионер русского психоанализа директор государственного психоаналитического института Иван Дмитриевич Ермаков (1875-1924). Его работы находились в СССР под запретом до 1999 года. Ермаков полагает, что с детства «вытесняемая сексуальность Гоголя возвращалась в виде чувства страха» перед женщинами. Страх стал причиной кастрационного комплекса, который нашел свое выражение в повести Гоголя «Нос».
Одной из главных черт личности Гоголя Ермаков считает сосредоточенность на получении удовольствия через анальный проход. «Анатомическим субстратом такой эротики у Гоголя были геморроиды, о которых можно найти многочисленные указания в его письмах». Письма Гоголя пересыпаны пословицами и шутками анального характера. Писатель смаковал все, что относилось к процессу дефекации и калу, часто используя копрологические выражения. Одно из них, кстати, справедливо досталось знаменитому гомосексуалу Бантыш-Каменскому, тому самому, который из-за невоздержанных проявлений своей гомосексуальности во времена Гоголя уже мучался в монастыре. В письмах Гоголь называл его «говном».
Равнодушие Гоголя к дружбе с мужчинами профессор психиатрии Чиж объясняет тем, что он был «лишен тех наслаждений, которые так сладки для его друзей». Отсюда возникла «патологическая неспособность любить кого-либо, кроме самого себя». По мнению Карлинского, для дружеской переписки Гоголь «специально выбирал человека, который меньше всего мог соответствовать его мечтам» – это был поэт Языков.
Женщины оказались более благосклонны к странностям Гоголя, в них, по выражению Чижа, он нашел «свою аудиторию». Если женщины не могли стать любовницами Гоголя, то они заменили ему друзей.
Кто эти внимательные подруги?
… Конечно же, знаменитая фрейлина Александра Федоровна Смирнова-Россети, а также сестры Вильегорские. Отношения со Смирновой-Россети, в салоне которой собиралась вся политическая и интеллектуальная аристократия того времени, ограничивались платонической привязанностью. Причину «робости» Гоголя доктор психиатрии Тарасенков увидел в том, что «половое чувство было в нем резко понижено даже в молодые годы». А профессор психиатрии Николай Баженов, автор работы «Болезнь и смерть Гоголя» (1902), вообще отказывается рассматривать отношения Гоголя с женщинами, несмотря на чрезвычайную важность этого вопроса для верной характеристики психологического типа писателя. Но он отмечает, что, если бы «смутные слухи» о личной жизни Гоголя оказались бы «достоверными», то они, вероятно, пролили бы подлинный свет на причины психопатического состояния Гоголя. О каких «смутных слухах» отказывается говорить Баженов, сегодня понятно…
«Гоголь никогда ни в кого не был влюблен», – уже уверенно заявляет Чиж. Блеск Смирновой-Россети не смог впечатлить Гоголя, потому что он совершенно не воспринимал женскую красоту. Что же касается Анастасии Виельегорской, то она, во-первых, не была хороша собою, а, во-вторых, сватовство Гоголя никто не воспринял всерьез.
Лидер символистов Валерий Брюсов в 1909 году в журнале «Весы» назвал свою лекцию, приуроченную к одному из гоголевских юбилеев, «Испепеленный». Брюсов одним из первых отметил очень важную черту творчества и жизни Гоголя – преувеличение и гиперболизацию во всем. Именно такого рода карнавализация свойственна современной гей-культуре с ее пышными трансвеститскими персонажами. Гоголь, о страсти которого к переодеванию в прямом смысле и переносном – театрализация в жизни, какие-то невероятные проекты (он то пытался занять кафедру истории средних веков в Санкт-петербургском университете, то придумывал какие-то проекты по бесплатному распространению своих книг) – уже сказано довольно много, – натура очень близкая современному гейству. Но эта яркая внутренняя сила была направлена на уничтожение плоти и не нашла своего чувственного выхода. В противоречии плоти и духа заключается гоголевский конфликт. И душа испепелила, уничтожила плоть.