Страница 20 из 73
Господь был рядом и настолько близко, что слышал, казалось, каждый вздох или мысль. Вот едва успела подумать: «Господи, дров на зиму нет», как тут же стучится тракторист в окошко:
— Хозяйка, дрова привёз. Задёшево отдам. Возьмёшь?
Позже такого не было, а тогда молились и изумлялись: что ни попросишь, всё даёт Господь. Правда, просили не луну с неба, а что-то обычное вроде дров. И всё-таки чудеса становились уже привычными, рождая горделивое чувство; вот как сильна наша молитва, если слышит её Господь. Во всяком случае, именно в таком духе наставлял паломниц один недавно постриженный инок:
— Каждое дело надо сначала промолитвить, и тогда всё будет тип-топ.
А через год этот инок уходил из монастыря.
— Ноги моей больше в монастыре не будет, — говорил он, швыряя в чемодан вещи. — Как я раньше молился, как я молился! В миру моя молитва до Неба шла, а теперь потеряно всё.
Мы сокрушались, уговаривая инока одуматься, а он лишь рассказывал опять и опять, каким великим молитвенником он был прежде. И когда он в очередной раз завёл рассказ о великом молитвеннике, я, не выдержав, заявила, что мой сын в таком случае великий мореход, поскольку стал чемпионом в гонках на катамаране.
— При чём здесь катамаран? — удивился инок.
А притом, что мой сын не умеет управлять катамараном. Он яхтсмен, а катамаран и яхта — две большие разницы. Но перед самым стартом обнаружилось, что в программу регаты включены гонки на катамаранах. И тренеру пригрозили, что их яхт-клуб снимут с соревнований, если они не выставят команду по классу катамаран. Тогда тренер спешно посадил на катамаран моего сына с товарищем, сказав новобранцам:
— Главное, не свалитесь за борт и хоть на четвереньках, а доползите до финиша.
Говорят, при хорошем ветре катамаран развивает скорость до ста километров в час. Но на старте было затишье, хотя надвигалась гроза. А потом дунул такой штормовой ветер, что угрожающе затрещали крепления и хлёстко защёлкали паруса. Опытные спортсмены противостали шторму, меняли паруса, лавировали, откренивались. А двое неумех сидели на своём катамаране, как собаки на заборе, и не знали, что делать. Нет, сначала они попытались управлять катамараном, но по неопытности едва не опрокинулись. И тогда они сосредоточились на главной задаче — не свалиться за борт на опасно кренящемся судне. И пока другие команды демонстрировали высокий класс мастерства, неуправляемый катамаран на бешеной скорости примчался к финишу, и сыну вручили диплом чемпиона и медаль.
Когда я повесила этот диплом на стенку, сын снял его и сказал:
— Мама, какой же я победитель? Победил ветер, это ветер нас нёс.
Вот так же и нас в ту счастливую пору нёс ветер Божией благодати, а мы приписывали эту силу себе. Мы наивно полагали, что умеем молиться. А теперь, уже годы спустя, я прошу схиархимандрита Илия:
— Батюшка, научите меня молиться.
— Ну, это сразу не бывает, — отвечает старец. — Помнишь, как Господь исцелил слепого? Сначала Он вывел его из мира, за пределы селенья. И слепой не сразу прозрел. Сперва он видел неясные очертания и людей в виде движущихся деревьев. Душа исцеляется, пойми, постепенно. Разве можно сразу духовно прозреть?
Правда, когда я обратилась с такой же просьбой к архимандриту Иоанну (Крестьянкину), он ответил гораздо резче, сказав, что иные, едва лишь взрыхлят грядку, как сразу ждут урожая, то есть дара молитвы и высокого духовного бесстрастия, почти недостижимого в наши дни.
Давно уже нет нашей общины, но интересны судьбы людей. Кто-то стал иеромонахом, кто-то иеродиаконом, а большинство простые монахи и иноки. Иные же избрали путь семейной жизни и теперь воспитывают в вере своих детей. Оптину пустынь все помнят и любят, а при случае бывают здесь. Иногда мы снова собираемся вместе и, радуясь, вспоминаем те времена, когда было бедно и трудно, но ликовала душа о Господе, так щедро одарявшего нас.
— Благодать была такая, что жили, как в раю, — вздыхает многозаботливый семейный человек Вячеслав, а в прошлом беспечный Слон.
— Хочется в рай, да грехи не пускают, — вторит ему Вадим. — А помните, что отец Василий говорил про рай?
Был такой разговор — про рай. Начал его бывший наркоман, уверявший, что во время приёма наркотиков он сподобился видения рая.
— А уж я каких райских видений сподоблялся, когда пребывал в состоянии прелести! — засмеялся молодой послушник.
А иеромонах Василий (Росляков) сказал:
— В рай ведь можно заглянуть воровски, украдкой, вот как подсматривают через забор. Душа ещё уязвлена грехами и не готова для рая, но подсмотрит она неземное что-то и уже не хочет жить на земле.
Так вот, ещё раз о судьбах людей. Были в нашей общине и те, кто, пережив благодать в начале пути, отошли потом от Церкви или почти отошли. В храм они ходят редко и так томятся здесь, что вскоре покидают службу, обличая «безблагодатную» Церковь. А вот во времена общины была благодать, и как же окрылял этот дух любви!
— Почему не стало любви? — нападает на меня такая «обличительница».
— Потому что любовь — дар Духа Святого. А разве мы способны, как святые, подвизаться до крови: «Даждь кровь, и прими Дух»?
Честно говоря, я плохо понимаю таких людей, кажется, навсегда застрявших в том детстве, когда от жизни ждут только радостей, а православие приемлют лишь как зону комфорта, где есть одна благодать и нет скорбей. Люди, страдающие таким инфантилизмом, как правило, глубоко несчастны, и батюшка говорит, что надо молиться за них. Но молиться по-настоящему я до сих пор не умею, а потому и рассказываю историю про катамаран, хотя это мало кого убеждает.
ДВЕ КРАЖИ В ПРАЗДНИЧНЫЙ ДЕНЬ
15 сентября, на праздник иконы Калужской Божией Матери, меня дважды обокрали. Сначала в храме украли кошелёк. А когда после литургии вернулась домой, то услышала, как на огороде кричит моя соседка Клава:
— Караул! Украли!
Клава плохо слышит, почти глухая, а потому не разговаривает, а кричит. Повод же для крика был такой: оказывается, ночью с моего огорода похитили тридцать кочанов капусты. Ну и что? Да у меня этой капусты целое поле — кочанов двести или больше, не знаю. Это Клава знает, сколько у меня капусты, кур и цыплят. Клава считает меня непрактичной, а потому усиленно опекает. Приносит, например, пузырёк с зелёнкой и говорит:
— Давай твоих кур зелёнкой пометим.
— Это зачем?
— Чтоб не украли. Вон Пахомовна твоих кур к себе в курятник приманивает. Как докажешь, что куры твои?
— Да не буду я ничего доказывать.
— Простодыра ты! — возмущается Клава и в порядке борьбы с хищениями регулярно пересчитывает моих кур.
Кстати, появлением кур я обязана Клаве. Подарила ей на Пасху платок, а она принесла мне в подарок пятьдесят инкубаторских однодневных цыплят.
— Куда столько? — воспротивилась я.
— Да они ж передохнут, — сказала Клава. — Но некоторые всё-таки выживут.
Цыплята были похожи на цветы. Но вот бегает перед тобой на ножках такой солнечный живой одуванчик, а потом начинает угасать, превращаясь в осклизлый труп. Даже выжившие цыплята были какими-то нежизнеспособными. Выпустишь их погулять на травку и стой рядом — сторожи. Иначе коршун утащит или глупый цыплёнок захлебнётся в луже. А один цыплёнок даже «повесился», запутавшись в мотке шпагата. Намучилась я с этими «подыханцами» и пожаловалась духовному отцу:
— Батюшка, помолитесь, цыплята дохнут.
Он обещал помолиться, а мне велел заказать молебен священномученику Власию Севастийскому, известному особо милостивым отношением к животным и не раз исцелявшему их. А дальше было вот что: уцелевшие цыплята не только выжили и превратились в кур, но, к великому удивлению Клавы, стали дружно выводить уже своих цыплят.
Удивлялась же Клава вот почему: инкубаторские куры генетически дефективны и не склонны высиживать цыплят. У Клавы только одна курица села на яйца, да и то, не досидев, соскочила. А у меня в курятнике на всех гнёздах сидят на яйцах наседки и злобно шипят, не подпуская к себе. Кстати, они и к цыплятам потом никого не подпускали. Растопырят крылья, укрыв своё потомство, и только посмей приблизиться к цыплёнку — долбанут клювом так, что ногу пробьют до крови. Был даже такой случай. В курятник к Клаве забралась ласка и передушила половину кур. Клава очень расстроилась и стала ставить на ночь у курятника капкан.