Страница 9 из 18
Перспективу того самого «вдруг» он всерьез не рассматривал до сегодняшнего дня. Точнее, до сегодняшней ночи. Дарт нахмурился: как много внутренних правил Ордена предстояло ему нарушить!
Он осторожно снял тяжелые башмаки и распластался на полу, стараясь не шуметь. Завывание ветра в разрушенной комнате над головой играло ему на руку.
В зале Малого совета находилось четыре человека: Патрик стоял у стола, справа от куба; толстяк Тобиас, водрузив руки на массивное пузо, пожевывал губы, и его яйцеобразную лысую голову то и дело пропахивали морщины; Грум присел на край стола и казался совершенно чуждым компании, месту и обстоятельствам. Четвертым был наставник Локи – Дарт узнал его по голосу, но пока не видел. Скользкий тип, в чьи обязанности входило обучение учеников премудростям смешивания зелий. Уже под конец первой недели Локи во всеуслышание объявил Дарту, что не желает тратить время на неспособного к тонким материям лентяя, и выдворил его за дверь. С тех пор они лишь пару раз сталкивались на лестнице, и каждая такая встреча, даже безмолвная и быстротечная, оставляла по себе неприятный кислый осадок на языке.
– Нам его не открыть, – спокойно заявил Грум. Он бесцеремонно поковырял пальцем в зубах и, выудив мешавший кусочек пищи, сплюнул под ноги. – Не думал, что он имел доступ к секретам техномагии. Это все усложняет.
– Неприятно слышать пессимистичное высказывание от человека, чью отвагу я ставлю в пример подрастающим Охотникам, – тут же парировал Патрик. Его голос, отраженный от голых стен, преобразился в смесь карканья и лязга сорвавшейся с крыши жестяной пластины. – Никто не думал, что он может оказаться отступником. Но факты говорят за себя – и нам придется с ними работать.
Дарт поморщился.
– Если бы сей предмет, – Грум кивнул на находку, – вдруг ожил и, вооружившись, начал отплясывать на столе джигу, я бы продемонстрировал те способности, о которых ты столь лестно отзываешься, друг мой. Впрочем, ты прав – я совершенно беспомощен против закрытой коробки, если ее запечатал техномаг.
– Боюсь, это еще одна головоломка чертова умника, – подал голос до сих пор молчавший Тобиас, – и нам предстоит лоб расшибить, чтобы ее разгадать. Нужно признать, предатель знал толк в этом деле.
– Что ты предлагаешь? Ждать, пока Статгаст осуществит задуманное?
Дарт напрягся. Ветер стих, голоса и шаги внизу – тоже, и во внезапном безмолвии грохот собственного сердца звучал оглушающе.
Значит, он все-таки не ошибся. Статгаст – фамилия, которую Дарт изо всех сил старался забыть, и до недавнего времени это казалось осуществимым. Но услышанное разбило стену, которую он на протяжении множества лет любовно воздвигал на границах детских обид.
Архам Статгаст – его отец.
– Я думаю, нам пригодилась бы помощь лояльного человека, – вкрадчиво, как сквозняк, прошелестел Локи. – Эриус уже доказал свою готовность к тесному сотрудничеству, продемонстрировал, что осведомлен во многих областях, к тому же он не чистоплюй и понимает, что ради блага многих кто-то должен вываляться в грязи.
Послышалась возня: Патрик развернул куб, перевернул его, повертел в руках, а потом с досады треснул кулаком по столу.
«Эриус… Эриус…»
Имя казалось смутно знакомым. Вроде бы с тех самых времен, к которым относилась и спрятанная под замок память об отце.
«Эриус…»
– Он скользкий тип, – нехотя сказал Патрик, – скользкий, как угорь. Не люблю таких, с ними не знаешь, за что ухватить: и так выкрутится, и эдак уйдет.
– Просто кто-то не привык пачкаться, – развел руками Локи. Он подвинулся к находке, провел по полированной глади пальцами и стряхнул с них несуществующую пыль. – Позволь напомнить, чистоплюйство среди Охотников не в чести.
– Позволь тебе напомнить, – озлобился Патрик, – что именно этот проходимец хотел за свои услуги. Куда легче отправить его вниз, навстречу разъяренным землям, чем и дальше вести с ним дела.
О какой непомерной плате шла речь, Дарт так и не узнал. Локи пожал плечами, Патрик не стал развивать спор.
– В качестве ассистента Архама, пусть и бывшего, он продолжает оставаться самым осведомленным из всех, кто вообще имел доступ к его работе, – сказал Грум, и Дарту впервые за время, что он знал наставника, хотелось заставить его замолчать.
Грум был его личным идеалом, тем, на кого хотелось равняться всегда и во всем. Он был не таким, как все, хоть никогда не давал повода выделять себя среди прочих. Простой и честный, наставник всегда мог поддержать словом или вовремя отвесить поучающую оплеуху. Мастер своего дела, способный доходчиво и четко объяснить слабые места того или иного Проклятого, а также указать на ошибки в искусстве фехтования. И вот сейчас он заодно с остальными в деле, о котором мало что известно, но от которого уже неимоверно воняет.
– Я считаю, будет очень разумно воспользоваться его помощью… еще разок, – закончил Грум и сковырнул ногтем что-то на столешнице.
– А что касается платы, – подхватил толстяк, – думаю, этот вопрос стоит задать кому следует. Это не входит в наши обязанности.
– Значит, я в меньшинстве, – угрюмо подытожил Патрик. – Надеюсь, жалеть об этом не придется, но сдается мне, эта змея пожрет сама себя и нас заодно. Только избавьте меня от необходимости с ним общаться.
– Я все улажу, завтра он будет здесь, – охотно вызвался Локи. Он снова погладил грань куба и пристально вгляделся в кончики пальцев, будто на них осталась пыль мироздания. – Стоит ли оставлять находку тут? Это неблагоразумно.
– Я усилил стражу, – заверил Патрик, – и потом, чем надежней скрывают тайну, тем сильнее соблазн ее раскрыть.
Наставники покинули Малый зал.
Давно стихло эхо их шагов, перестали переговариваться между собой Охотники из приставленного к дверям охранного караула, а Дарт продолжал лежать лицом вниз, разглядывая в щелку освещенный жидким лунным светом проклятый куб. Какой простой и ясной была жизнь до его появления!
«Эриус…»
Неожиданно, как вспышка молнии в погожий день, на него свалилось воспоминание. Коротышка с угловатыми плечами и влажными, будто у коровы, губами. Его правый глаз то и дело норовил закатиться куда-то к уху, отчего создавалось впечатление, будто его обладатель одновременно смотрит в разные стороны.
«Эриус, – так представил отец нескладного запуганного парня лет двадцати, которого привел к ужину, – светлая голова и редкостный лентяй».
Гость смущенно улыбнулся и поклонился.
Дарт помнил, что отец всех своих сотрудников иначе как лентяями и не называл, и в этом был весь Архам-старший. Когда Дарт видел Эриуса в последний раз, тот трясся от каждого громкого звука, боялся собственной тени и неотрывно следовал за отцом, жадно глотая любое оброненное им слово. Набор сомнительных достоинств, который, как Дарт помнил, тогда вызвал в нем жгучую неприязнь. Или даже ненависть… А может ли ненавидеть шестилетний ребенок? Пожалуй, да. Младший Архам ревновал. Не понимал, зачем отец, у которого постоянно не хватает времени на собственного сына, возится с чужим дядькой. Да еще таким противным.
Воспоминание всколыхнуло неприязнь – так шторм поднимает ил со дна и стремительно волочит его к берегу, чтобы обнажить во всей красе.
Дарт сцепил пальцы, стараясь не поддаться слабости. Сейчас главное – не терять трезвости мысли. Если вообще можно говорить о какой-то трезвости.
По телу разлилась противная слабость.
Пока он лежит тут, обсасывает кости прошлого и в который раз предается меланхолии, что-то вокруг меняется. Когда-то наставник Тобиас сказал, что хороший Охотник видит нити провидения. Они ведут его к добыче, они же хранят от ран. Без этого умения выжить в постоянных схватках с Проклятыми почти нереально. Тогда Дарт не понял смысла его слов, приняв их за очередную нравоучительную лекцию, но сейчас они сами собой всплыли в памяти. Не сказать, чтобы парень разом проник в их глубину или увидел следы мистического провидения, но раз уж прошлое столь настойчиво стучится к нему в дверь, так неужели сидеть взаперти и не высовывать носа?