Красный космос

– Почему вы считаете, что гипотетические жители гипотетического Фаэтона совершили гипотетический исход именно на Марс, а, скажем, не на Землю? – тихий голос академика Казанского прервал Ефрема Ивановича.

– Ко времени гибели Фаэтона Марс представлял вполне пригодную для колонизации планету, то есть обладал плотной атмосферой и водой. По его поверхности текли реки и даже плескались моря, как это неопровержимо доказано нашими автоматическими станциями. Но вы правы, уважаемый Петр Александрович, мы пока блуждаем в лабиринте зыбких гипотез. Поэтому суть нашего предложения в том, чтобы в самые сжатые сроки организовать и послать экспедицию на Марс. Ее основной задачей должен стать поиск следов цивилизации Фаэтона, которая когда-то могла колонизировать эту планету. Кроме того, это станет огромным вкладом в наши знания о других планетах, не говоря уже о том, что будет организован постоянный форпост человечества на Марсе.

– Позвольте, уважаемый Ефрем Иванович, – приподнялся со своего места руководитель экономической секции Академии. – Экспедиция на Марс – дорогое удовольствие. Бюджет Академии наук сверстан на пятилетку и в нем заложено финансирование арктического проекта. Откуда вы предлагаете взять дополнительные средства?

– Предлагаю выйти с ходатайством в Совет министров об изменении статей бюджета Академии, – хладнокровно сказал Ефрем Иванович. – Ввиду внезапно открывшихся обстоятельств. Считаю, мы должны сместить приоритеты Академии с близлежащих целей на более перспективные.

– Что вы предлагаете конкретно, Ефрем Иванович? – спросил Председатель.

– Предлагаю урезать расходы на арктический проект и направить эти средства на организацию марсианской экспедиции.

Академики ошеломленно молчали, переглядывались друг с другом. На галерках крикнули: «Браво! Вперед, на Марс! На Марс!»

– А ведь я этого ожидал, – раздался тихий голос Петра Александровича. – Я ожидал, что мой арктический проект не оставит в покое наших смелых мечтателей, которые не задумываясь предпочтут журавля в небе синице в руках. Уж поверьте, Ефрем Иванович, если бы не этот гипотетический корабль на Луне, то вы бы откопали в Гоби динозавра с дыркой от пули в черепе и объявили о необходимости организации экспедиции к Проксиме Центавра, откуда в мезозойские времена прилетели инопланетные охотники на динозавров. А если бы не нашли череп, то отыскали что-то еще, потому как вам претит сама мысль о том, что ближние и практические цели, которые уже в ближайшие годы принесут советским людям новые и неисчислимые богатства, которые создадут крепкий фундамент для окончательной фазы перехода от социализма к коммунизму, которые…

Петр Александрович говорил и говорил все тем же тихим голосом, но от этого нисколько не страдала неопровержимость его аргументов. Он с методичностью иезуита-теолога вбивал гвозди в то, что хоть как-то могло бросить тень на саму идею о существовании высшей божественной силы.

И когда он закончил говорить, Председателю ничего не оставалось как только поблагодарить Ефрема Ивановича за интересный доклад, который несомненно будет изучен самым внимательным образом, а статьи расходов на исследования по данной тематике будут заложены в бюджет Академии в следующей пятилетке.

Удар молоточка по гонгу закрыл собрание.

Глава 4

Дочь солдата

Мама лгала ей, рассказывая про отца – военного летчика. В доме не имелось ни одной его фотографии военного времени, поэтому Зоя верила ей на слово. Раз мама сказала, значит, так оно и есть. Наверное, именно поэтому она и записалась в аэроклуб.

Ей нравилось летать. Нравилось ощущение отрыва от земли, когда все тяжелое, материальное остается там, внизу, а перед тобой распахивается бескрайнее синее небо. Ты словно птица – свободная, сильная, смелая. И даже тогда, когда мама все же призналась, что отец не имел никакого отношения к авиации, это ничего не могло изменить – Зоя хотела быть только летчиком. Военным летчиком.

Зоя не могла понять – почему она думает об этом сейчас? В своей квартире лежа на диване и уставившись в потолок. Фоном работал телевизор, сообщая о новых достижениях советских целинников, собравших очередной миллион тонн заполярной пшеницы, об успехах химизации промышленности и сельского хозяйства, в результате чего на сорок процентов увеличился выпуск товаров – хороших и нужных, а плодородие почв возросло на шестнадцать процентов, о запуске очередной термоядерной станции в Комсомольске-на-Амуре, которая должна с лихвой перекрыть дефицит электроэнергии в Сибири, об успехах космистики и выведении на орбиту Венеры нового спутника, которому предстоит исследовать поверхность далекой планеты.

Страна жила мирной, созидательной жизнью, и вряд ли в этом потоке новостей нашлось бы место тому, что произошло над проливом Цугару всего лишь сутки назад. Хорошо это или плохо? Зоя не знала.

Ей исполнилось шесть лет, когда война в основном закончилась. Где-то далеко-далеко, на берегах океанов, она еще тлела, но жизнь постепенно перетекала из военной в мирную, гражданскую. Возвращались эшелоны солдат. Расчищались и восстанавливались разрушенные города. Но она мало что помнила о тех годах. Детская память милосердно забывала плохое, а поскольку от тех времен остались лишь обрывочные картинки, то можно предположить – плохого было намного больше, чем хорошего.

Разве что День Победы крепко врезался ей в память, и то исключительно в конфетно-сахарном виде. День, когда она в первый раз попробовала настоящую конфету, которую мама сунула ей в рот – еще сонной, мало что понимающей, недовольной, что ее разбудили посреди ночи, слегка испуганной плачем матери, хотя ее слезы были всего лишь слезами счастья. Победа! Победа! Вкус непередаваемой сладости во рту, с которой не сравнятся ни свекла, ни сушеные яблоки, ни самодельная пастила из картофельных очисток.

Последствия долгой и кровопролитной войны ощущались во всем. Мама говорила, что людей на улицах городов стало заметно меньше, чем до войны. Особенно не хватало мужских рук, ибо сколько мальчиков, юношей, мужчин полегло, освобождая Советский Союз от фашистов на Западе и от самураев на Востоке! Сколько жизней пришлось отдать, чтобы очистить Европу, Китай, Индокитай, Японию. Война на два фронта вымотала страну, нанесла ей чудовищные раны. Победа далась с таким трудом, что и через десять лет после войны к станкам приходилось ставить вчерашних школьников, чтобы восстановить разрушенное народное хозяйство. Из-за огромной нехватки мужского населения было принято решение Совета министров СССР о широком привлечении в военные училища девушек, так называемый «косыгинский призыв», благодаря которому Зоя после года обязательной трудовой повинности на Сталинградском тракторном уже примеряла форму курсанта Краснодарского высшего военного авиационного училища.

Для девушек на первых порах не было организовано отдельного проживания и отдельных бытовых надобностей. Спали, жили, гладились, подшивались в совместных с юношами кубриках, разве только в баню ходили раздельно – по женским и мужским дням. Да толку-то от этой раздельности – за время проживания коммуной так друг на друга насмотришься, что и нет у тебя никаких заветных тайн.

Потом быт наладился, девушки получили собственные кубрики, а на старших курсах они переходили из казарм в общежития. Никаких эксцессов от подобного быта, разве что редких приступов стыдливости, не возникало. Не для того они выбрали такую профессию – Родину защищать. Не для того садились за штурвал учебно-тренировочных «мигов» и «сушек», чтобы затем, в свободное от теоретических и практических занятий время кокетничать и ухаживать друг за другом. Они – дети войны. И впереди их тоже ждала если не война, то тяжелая и опасная военная служба. И этим все сказано.

Получив звездочки лейтенанта и со всеми положенными ритуалами обмыв их во время выпускного, Зоя отправилась на далекий Хоккайдо в дивизию истребителей-перехватчиков Отдельной армии ПВО, на самый форпост противостояния стран социалистического мира и капиталистического лагеря. В свою первую летную часть.