Страница 9 из 28
Жидкость в резервуаре была прозрачной, потому казалось, что навигатор парит в невесомости, привязанный к стенам десятками шнуров. Собственно, так оно и было. Но не к стенкам резервуара тянулись интерфейсные кабели, а к бортовым интеллектам, снабжающим навигатора необходимой информацией, выполняющим его команды.
Диона вновь охнула, возмущенно оглянулась на стюарда:
– Как ты допустила такое?!
– Он был в нормальном состоянии, когда я заснула…
Слушать оправдания доктор не пожелала, оттолкнула девушку, подбежала к консоли. Не тратя время на попытки визуального и вербального контакта, вставила шунты в лобный и височные разъемы, опустилась в ложемент.
Алидор тоже подошел к консоли.
– Что с ним, можешь сказать?
Диона отмахнулась. Не мешай, мол, дай разобраться. Капитан обернулся к Эвите:
– Говоришь, был нормальным? Сколько же он пробыл в сингулярности… Что заставило его медлить, что мешало выполнить смещение?
Вопросы были риторическими, но Эвита, украдкой облизнув губы, решилась высказаться:
– Капитан, мне показалось, что Т-смещение еще не закончилось. Мы по-прежнему в сингулярности.
Алидор смерил подчиненную скептическим взглядом. Эвита, крупная, как и положено стюарду, была почти на полголовы выше, но это не мешало капитану смотреть на нее сверху вниз.
– Стюард, позволь напомнить, что пока идет смещение, борт-интеллекты не могут функционировать, автоматика корабля отключена. Следовательно, некому разбудить вахту.
Капитан объяснял общеизвестное. Но Эвита не сдавалась.
– А если это он нас разбудил? – Девушка кивнула на резервуар. – Понял, что случилась беда и…
– Фантазируешь, – капитан покачал головой. – Ладно, сейчас разберемся.
Он повернулся, вышел из рубки. Эвита помедлила, размышляя, как быть: остаться или идти за ним? Остаться означало маячить перед глазами у доктора, чувствуя себя без вины виноватой. Она выбрала второй вариант.
Алидор поднимался на капитанский мостик. Святая святых корабля, стюарду, даже вахтенному, делать там нечего. Но если не гонят, то почему бы не заглянуть одним глазком? Эвита юркнула в приоткрытую дверь. И замерла, судорожно прижавшись спиной к переборке.
Она словно оказалась в открытом космосе, в пустоте без конца и без края. Понадобилось не меньше минуты, чтобы органы чувств уловили тонкую оболочку, ограничивающую эту пустоту. Не бесконечность, всего лишь сфера, заполненная темнотой. Узкая прозрачная эстакада уходила от двери к центру сферы, к крошечной площадке, на которой не было ничего, кроме кресла и консоли управления. Капитан шел по эстакаде, а у Эвиты колени дрожали от этого зрелища. Стюард – не пилот, ему дозволено страдать агорафобией.
Капитан опустился в кресло, активировал консоль. Ничего не изменилось, поверхность сферы осталась непроницаемо черной. Тогда Алидор включил интерком и, едва над консолью засветилось голубоватое облачко экрана, спросил:
– Гайта, что с кораблем?
– Тестирую. Пока отклонений не обнаружено. Сохранение и восстановление дампа прошли штатно. Все системы функционируют, в обшивке модулей повреждений нет.
– Ладно, работай. – Алидор повел рукой, сменяя лицо на экране: – Лейк, борт-интеллекты активированы?
– Так точно, капитан. Проснулись и пашут. Но есть одна проблемка: какая-то ерунда транслируется с внешних датчиков. Интеллекты не могут понять, что находится вне корабля… – Он нервно хихикнул. – И есть ли вообще это «вне». Скорее всего, механические неполадки. Я скажу Гайте, чтобы починила?
– Скажи.
Изображение на экране опять сменилось, теперь без участия капитана. Лицо Дионы не предвещало хороших новостей из навигационной рубки.
– Алидор, Орвуса нужно срочно отправлять на консервацию. Я диагностировала обширное кровоизлияние в мозг неизвестного генезиса. Похоже на чудовищное нервное перенапряжение. В любом случае, я ничем не могу ему помочь. Только немедленная консервация…
– Нет! – оборвал ее капитан.
– Что? – Доктор, не ожидавшая отказа, уставилась на него.
– Я не разрешаю извлекать навигатора. Ты можешь его привести в чувство, хоть ненадолго? Электрический разряд, инъекция – не знаю! Ты же врач, придумай что-нибудь!
Лицо Дионы застыло.
– Ты понимаешь, о чем просишь?
– Да, я понимаю. И это не просьба, это приказ. Если ты можешь привести навигатора в чувство – сделай.
Несколько секунд доктор молча смотрела на капитана. Затем отключилась. Алидор медленно повернулся, замер, выискивая в темноте силуэт Эвиты. Увидел, наконец. Произнес:
– Ты права, фантазерка.
Эвита хотела уточнить, в чем именно она права. И тут на черной поверхности сферы вспыхнула звезда. Вторая. Третья…
Алидор вскочил с кресла:
– Молодец, Орвус! Давай, давай же, вытаскивай нас!
Звезд становилось все больше. Белые, желтые, голубые и красноватые, яркие и еле различимые, они зажигались, и пустота переставала быть пустотой, превращалась во Вселенную.
Вновь вспыхнуло облачко интеркома. Радостный Лейк закричал:
– Капитан, датчики заработали! Пока не все, но…
Алидор отмахнулся от него, завороженный волшебным зрелищем: на фоне звезд возникал, набирая плотность, бело-голубой шар планеты. Капитан вдруг засмеялся, оглянулся на Эвиту:
– Ты поняла? Это же Земля! Он прервал рейс и возвращает корабль! Скоро мы будем дома!
Эвите хотелось радоваться вместе с друзьями, но что-то в происходящем было неправильно. Возникающая перед ними картина была знакома и вместе с тем… слишком знакома.
Капитан разглядел растерянность на ее лице, оборвал смех. И тут же вновь вспыхнул экран интеркома. Лицо Дионы выглядело не просто застывшим. Его словно высекли изо льда.
– Навигатор Орвус умер, – сообщила доктор.
Алидор медленно опустился в кресло. Звезды покрывали лишь малый сегмент сферы, вся прочая ее поверхность оставалась черной, пустой.
Трансгалактический рейс был для Эвиты первым. Она и предположить не могла, что он закончится так страшно! Разумеется, навигаторы смертны, как все люди. Но никогда никто из них не умирал во время рейса. Во всяком случае, Эвита о подобных происшествиях не слышала. Тело Орвуса сделалось таким тяжелым и громоздким, что стюард в одиночку не смогла извлечь его из иммерсионного резервуара, доктору пришлось помогать, придерживать за ноги. Капитан не вмешивался в процесс, наблюдал со стороны. Потом они транспортировали тело в спальный модуль, консервировали в соту. Потом Эвита спускала жидкость и чистила резервуар – уже в одиночестве. Процедура стандартная, знакомая. Только не во время рейса!
Со вскрытым резервуаром навигационная рубка выглядела непривычно пустынной, заброшенной. Эвита устроилась в своем рабочем ложементе, полистала пустые диаграммы биопараметрии, просмотрела безответные запросы бортовых интеллектов. И внезапно осознала – для нее работы на корабле больше нет. А вскоре выяснилось, что не она одна пришла к такому выводу.
Обычно на корабле соблюдается регламентированный этикет. Но в этот раз капитан им пренебрег – вошел в каюту Эвиты без предупреждения. Девушка ойкнула, попыталась заслонить самую личную, самую дорогую свою вещь – словно это было возможно! Впрочем, капитана не интересовало, чем она занимается вместо дежурства в навигационной рубке.
– Вахта стюарда отменяется, – объявил он. – Можешь отправляться на консервацию.
– Сейчас? – растерялась Эвита.
– Да. Тебя что-то задерживает?
– Я… – девушка зарделась от смущения. Но все же решилась признаться. Отодвинулась в сторону, позволяя капитану рассмотреть мольберт. – Я хотела бы дописать картину.
Пока что это была даже не картина – эскиз, едва намеченный грифелем. Тонкая пунктирная линия эстакады, заканчивающаяся крошечной площадкой, и сидящий в кресле человек.
Алидор хмыкнул, разглядывая художество, пожал плечами:
– Ладно, рисуй. Только недолго!
– Недолго! – поспешила заверить Эвита. – Я за два дня закончу. Или за три…