Выбор

У Зимнего дворца мы оказались раньше Костенко минут на сорок. Было очень холодно торчать на улице и мы прошли вовнутрь. Мы старались держаться поближе ко входу, чтобы не пропустить Костенко. И когда я его наконец-то увидел, то сердце мое неожиданно гулко стукнуло.

Я мгновенно вошел в Сеть, связался с одним из НАШИХ и приказал начинать. Этот парень работал в АИБе — никогда не думал, что мне смогут потребоваться их услуги.

Костенко пристроился в самом хвосте небольшой группы гостей, мы же незаметно последовали за ним.

Сергей Антонович шел по залам со скучающим видом, рассеянно слушая рассказ экскурсовода. Кира постепенно начинала нервничать, хотя, конечно, и старалась не подавать виду. Я сам тоже отнюдь не был абсолютно спокоен. Потому что мы уже приближались к той самой комнате…

Когда вся экскурсия уже выходила из зала, я прибавил шаг и оказался рядом с Сергеем Антонычем.

Костенко в этот момент посмотрелся в большое зеркало, пригладил волосы и увидел рядом со своим мое отражение. Он обернулся и с удивлением посмотрел на меня.

— Марсель?! Ты зачем здесь?

— Чтобы помешать вам, — признался я. — Не нужно этого делать, Сергей Антонович!

Костенко устало вздохнул.

— Как же тебя трудно убедить, Марсель, — пожаловался он. — Ну хорошо! Я все-таки попробую еще раз! Или хочешь, подожди моего возвращения? А?

— Не нужно, — возразил я. — Не стоит и пытаться.

Вокруг нас уже никого не было, все экскурсанты покинули зал. Остались только мы втроем.

— И все же. — Костенко грустно посмотрел на меня. — Может быть, тебя отрезвит тот факт, что в той, новой, реальности твоя Кира осталась жива.

Я недоуменно посмотрел на Костенко. Я не понял, о чем он говорит. И только когда Кира, стоявшая рядом со мной, смущенно кашлянула, до меня дошел смысл его слов.

Костенко имел в виду не ее, а ту Киру, что погибла много лет назад. Кира осталась жива, подумал я и посмотрел на Киру Кортес.

Она глядела на меня без всякого выражения. В глазах ее я не смог прочесть ничего — ни надежды, ни презрения, ни сочувствия.

Кира осталась бы жива, подумал я. Она была бы со мной… Я проглотил комок, невесть как появившийся в горле.

Что же мне теперь, выбирать, что ли?!

Я почувствовал, как волна холодной ярости накатывает на меня. Какое он имел право это говорить? Кто ему позволил вмешиваться в МОЮ жизнь?!

Я медленно запустил руку в карман и вытащил «Кобру». Я вдруг почувствовал себя опять как в Токио. Когда оставался только один-единственный выход.

— Марсель, тебя не трудно, а просто НЕВОЗМОЖНО убедить! — с осуждением сказал Сергей Антонович, глядя на пистолет. — Ты все еще не веришь мне? Я же предупреждал тебя, что в течение двенадцати лет тебе не удастся меня убить!

— Не совсем так, — улыбнулся я. — Вы сказали, что в течение следующих двенадцати лет не умрете. Не спорю. Да я и не настаиваю на вашей смерти, Сергей Антонович. Достаточно будет, если следующие двенадцать лет вы проведете на каторге. А может быть, и не двенадцать, а все сорок — это уж как решит АИБ!

— АИБ?! — Костенко нахмурился. — При чем здесь АИБ?!

— Я вызвал сюда аибовцев, — признался я. — Их должно заинтересовать, куда девались копии исходных программ, над которыми вы работали вместе с Борисом Васильевичем. Разве нет?

Костенко растерянно посмотрел на меня.

— Здесь не Америка, Сергей Антонович, — сказал я. — Здесь уже — Восточная Империя. И здесь вам не удастся запудрить голову шерифу Великой Американской. Вот так-то!

— Мне никто не мешает прямо сейчас уйти в прошлое, — медленно проговорил Костенко. — Аппарат уже настроен, и мне достаточно нажать на кнопку, чтобы…

— Нажимайте. — Я с улыбкой поднял пистолет. — Нажимайте. Мне думается, что я успею выстрелить. И тогда… В будущем вы не умрете, а в прошлом? В какой год вы там собрались? В 1801-й, да? И как раз — в спальне Александра Павловича Романова! Ведь мы сейчас именно здесь и находимся!

— Кровавый призрак, — прошептала Кира и вдруг дико захохотала. — Марсель! А ведь он похож на Павла! Точно!!!

Я совсем не был уверен в том, что я прав. Это все было бравадой. Вполне могло получиться и так, что Костенко включит свою чертову коробочку, а у меня опять заклинит затвор или еще чего-нибудь такое случится. Но Костенко испугался. И это придало мне сил. Это вселило в меня уверенность в том, что шанс на успешный исход всего этого предприятия есть. Слабый шанс, почти что мифический, но есть.

В глазах Сергея Антоновича промелькнул страх. Он судорожно схватился за левый бок, пальцы его легли на черную коробочку и торопливо нажали какие-то кнопки. Коробочка издала пронзительный пищащий звук. Я вздрогнул — когда я пользовался этой штукой в Чикаго, она такого не делала! Когда коробочка пискнула во второй раз, я нажал на курок. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что после третьего писка будет уже поздно.

Первая пуля вошла Костенко в грудь и он сильно покачнулся. Рука у меня дрогнула и вторая пуля попала ему в горло. Кровь выплеснула на белоснежную рубашку и Костенко захрипел.

Коробочка пискнула в третий раз. Теперь звук был намного противнее и длился гораздо дольше. А фигура Костенко как-то неуловимо изменилась. Словно изображение на экране телевизора, подернувшееся рябью.

Мы с Кирой испуганно переглянулись и, не сговариваясь, кинулись к нему. Я хотел отобрать эту проклятую коробочку, не дать свершиться тому, что, как мне показалось, уже свершилось. Кира хотела того же. Но у нас ничего не вышло.

Волна воздуха прошлась по залу. Упруго, словно громадная влажная ладонь, она оттолкнула нас от покачивающейся и залитой кровью фигуры Костенко, которая с каждым мигом становилась все прозрачнее и нереальнее.

Я попытался дотянуться до него рукой и рука моя неожиданно не встретила никакого сопротивления. Пальцы мои прошли сквозь тело Костенко, как сквозь призрак.

Сергей Антонович остановил на мне свой затуманенный взор, поднял правую руку и укоризненно погрозил мне указательным пальцем. А через миг его не стало — только небольшая лужица крови на мраморном полу. Таким я его и запомнил — осуждающий жест окровавленной руки.