Страница 6 из 8
Примерно то же самое происходило в палестинской Газе. Главной достопримечательностью этого процветающего города был огромный, имевший форму круга Марнейон, центр культа Марны, местного бога земледелия, отождествлявшегося с греческим Зевсом. Он был мощен дорогостоящим мрамором, и эти плиты считались настолько священными, что никому не было дозволено ходить по ним. Казалось, что уж здесь-то язычникам нечего опасаться, поскольку христиане составляли явное меньшинство среди 20 000 жителей города. Когда в 395 году христиане Газы избрали своим епископом бескомпромиссного монаха Порфирия, его ждал со стороны местных язычников ледяной прием. Они завалили дорогу, ведущую в Газу, шипами и колючими лозами, чтобы помешать ему пройти, и Порфирий пробирался сквозь них до поздней ночи. На улицах города на христиан регулярно нападали и избивали их. Возмущенный всем этим Порфирий пожаловался властям и получил указание закрыть все языческие храмы в Газе. Но местные чиновники, видимо, опасались беспорядков, и потому главный храм, Марнейон, остался открытым. Единственное, что оставалось Порфирию, – поехать в Константинополь и обратиться к самому императору.
Прибыв во дворец, епископ и его спутники столкнулись с трудностью: увидеть императора – это был сын Феодосия Аркадий – оказалось очень непросто. Но они смогли попасть на аудиенцию к императрице Евдоксии, которая с пониманием отнеслась к их просьбе и пообещала уговорить мужа согласиться на уничтожение Марнейона. Однако сказать это оказалось легче, чем сделать. Аркадий был благочестивым христианином, но, когда Евдоксия обратилась к нему с этой просьбой, он ответил отказом, заявив, что получает большие налоговые поступления от богатых язычников Газы и потому не желает вступать в конфликт с ними. Однако Порфирий не терял надежды. Он подождал несколько недель, пока императрица родила сына, а в день крестин встал у дверей собора со своим ходатайством, которое собирался, с разрешения императрицы, вручить слуге, несшему ребенка. Таким образом, когда приближенные императора собрались во дворце, император едва ли мог избежать получения ходатайства. Его подловили, и он знал это, но все-таки уступил. На следующий день Порфирий получил письменный указ императора о сносе храмов и отправился в Газу вместе с официальным посланником Кинегием, которому было поручено привести указ в исполнение.
Прибыв в Газу в мае 402 года, Кинегий с отрядом воинов двинулся на Марнейон. Но язычники не собирались сдаваться без боя. Они заперлись в храме, забаррикадировав его тяжелые двери, и потому солдаты и местные христиане отправились к другим, незащищенным, храмам, разграбили и сожгли их. А десять дней спустя они вновь собрались, чтобы обсудить, как им уничтожить главное святилище, Марнейон. Разработав план, они пошли к храму. Деревянные двери намазали смесью из смолы, серы и свиного сала. Затем эту смесь подожгли, двери загорелись, и вскоре огонь распространился на все здание. К концу дня Марнейон лежал в руинах. Когда же пепел и страсти остыли, Порфирий объявил о своих планах построить на этом месте новую церковь на деньги, которые дала ему для этой цели Евдоксия. Это должно было быть строение совершенно другой формы и архитектуры, поэтому место, где стоял Марнейон, полностью расчистили. Пять лет спустя новая церковь была завершена. Мраморными плитами, уцелевшими в огне, по приказу Порфирия замостили городской рынок, и теперь по ним мог ходить кто угодно, даже собаки и свиньи. Однако сменилось поколение, а многие язычники все еще избегали этого рынка, дабы не ходить по оскверненным священным плитам.
Эти драматические события ознаменовали окончание открытых проявлений идолопоклонства в Византии. К 423 году император Феодосий II (правил в 408–450 гг.) считал возрождение язычества столь маловероятным, что мог позволить себе быть щедрым и издать закон, гарантирующий язычникам сохранность имущества при условии, что они не будут приносить публичных жертвоприношений. Это был жест примирения, если учесть, что на последних стадиях процесса христианизации развернулась настоящая охота на ведьм. К началу V века язычники оказались в явном меньшинстве и часто становились жертвами жестоких преследований. Самый ужасный случай произошел в Александрии в 415 году. Одним из преподавателей на кафедре философии в Александрийской школе была женщина, Гипатия. Среди ее учеников значились передовые интеллектуалы того времени, как христиане, так и язычники. Сама Гипатия не обратилась в христианство. Это, а также ее нежелание быть на вторых ролях, что считалось более подобающим женщине, вызвало неприязнь к ней некоторых представителей Александрийской церкви. Однажды, когда она ехала по улицам города, группа христиан напала на нее: Гипатию стащили с носилок, отволокли в церковь, раздели донага и избили до смерти на алтаре. Это был единичный случай, и большинство христиан, так же как и язычники, ужаснулись произошедшему, но он дает представление о том, как проходил процесс христианизации, и объясняет горькие интонации в рассказе Зосимы и его жалобы на то, что просвещенные и добродетельные философы подвергались гонениям за свою веру.
Однако не только язычники пострадали в ходе этой религиозной революции. Христиане, которые придерживались той версии веры, которая отличалась от официально признанной, тоже оказались на линии огня. Принимая христианство, Константин, видимо, не учел того, что по целому ряду вопросов Церковь была разделена. Наиболее серьезным был вопрос о том, кем являлся Иисус Христос по отношению к Богу-Отцу. На копье эту проблему подняли в вечно беспокойном городе Александрии. Согласно учению местного священника по имени Арий, Иисус был сотворен Богом и, следовательно, не мог быть равен ему. Но другие христиане считали, что Христос был божеством в той же мере, что и Бог-Отец. В надежде положить конец спорам в 325 году Константин созвал в Никее церковный собор, который позже стали называть Первым Вселенским собором. На нем присутствовали 300 епископов, которые приняли Символ Веры, формулу вероисповедания, которая соответствовала линии противников Ария. Согласно ей, Иисус единосущен Богу-отцу, то есть является таким же Богом, как и Отец.
Но на этом противостояние не завершилось. Арий и его сторонники продолжили проповедовать свою версию богословия, и к концу своего царствования Константин склонился на их сторону. После смерти Константина его преемником стал Констанций II, который явно благоволил арианам (как и несколько следующих императоров). Соответственно те, кто поддержал решения Никейского собора, были объявлены еретиками и подвергались преследованиям. Их лидером был резкий в высказываниях, не скрывающий своих взглядов патриарх Александрийский Афанасий, которого трижды ссылали на северные окраины империи. Но в конце IV века маятник качнулся в другую сторону. Феодосий I, воинствующий противник язычества, оказался также убежденным сторонником решений Никейского собора. В феврале 380 года он издал эдикт, согласно которому отныне все христиане должны были исповедовать веру по формуле, принятой на Никейском соборе, и только тогда они могли быть признаны «вселенскими». Несколько месяцев спустя все епископы-ариане были низложены, и вместо них поставили сторонников Никейского собора. А в следующем году в Константинополе собрался Второй Вселенский собор – для закрепления богословских решений, принятых в Никее. «Отрава арианской ереси» была объявлена вне закона, и формула вероисповедания, выработанная в Никее и Константинополе и позднее закрепленная решениями Халкидонского собора 451 года, оставалась официальной доктриной Византийской империи на протяжении всего ее существования. Горе любому, кто думал иначе: отныне все считавшие Христа менее божественным, чем Бог-Отец, признавались еретиками.
Еще одной группой людей, которые, наряду с язычниками и еретиками, не разделяли новую всеобщую веру, были иудеи. Их положение в Римской империи всегда было сложным. После разгрома иудейских восстаний в Палестине в 70 и 135 годах началась массовая эмиграция евреев из Иерусалима и Палестины, так что во времена Зосимы обширные и, как правило, процветающие иудейские общины существовали по всей империи, а особенно много их было в Египте и Сирии. В основном они мирно сосуществовали со своими соседями, но, когда христианство стало основной религией, ситуация начала меняться. Местное духовенство озаботилось тем, что многие новообращенные христиане в недостаточной степени осознавали разницу между своей верой и иудаизмом и охотно посещали и церковь, и синагогу. Священники начали читать проповеди, в которых указывали на то, что принятие божественности Иисуса в христианстве отличает его от иудаизма. Самым знаменитым из таких проповедников был Иоанн Хризостом, будущий патриарх Константинопольский. Все его восемь проповедей на эту тему, произнесенные в Антиохии в 386–387 годах, были встречены бурными аплодисментами. Работая на публику, Иоанн не удержался и обвинил иудеев в том, что они ответственны за смерть Христа, и потому «нет им прощения, нет оправдания…»