Страница 32 из 43
- Бей князя и епископа! - послышались остервенелые крики новгородцев. Народ бросился к князю, но Глеб Святославович уже находился во главе конницы на пути к воротам и без труда пробился через нападавших.
К сожалению, бегство из Новгорода не гарантировало безопасности Глебу, и вскоре его убили войны племени чудь в Заволочье, отомстив князю за поборы, взимаемые на восстановление Новгорода. Потеряв поддержку князя Глеба и населения Новгорода, сыновья Святослава Давыд и Олег были лишены Изяславом всех своих владений. Давыд был жалким и безвольным человеком, а вот волевого полководца Олега князь Изяслав опасался и собирался его убить. Лишь заступничество Владимира Мономаха спасло Олега от гибели, но его посадили под стражу. Из всех сыновей князя Святослава только князь Роман сохранял власть в далекой Тмутаракани.
Всеслав воспринял гибель Глеба как личную трагедию. В память об этом князе, который помог ему вернуть Полоцк, Всеслав назвал своего недавно родившегося сына Глебом. Полоцких купцов вскоре снова начали притеснять в городах, подчиненных Изяславу и Всеволоду.
Но до Всеслава дошли новости о бегстве князя Олега в Тмутаракань к своему брату Роману, ожидалась новая война.
Князь Всеслав после возвращения не терял времени даром, он построил в полоцком княжестве новые крепости: Друцк, Логойск и Лукомль и улучшил укрепления старых городов. Полоцкое войско также готовилось к войне.
В ответ на новые притеснения полоцких купцов гарнизоны Всеслава, находящиеся в восстановленном Менске, приступили к захвату портовых пунктов на Днепре по пути "из варяг в греки", были захвачены крепости Копысь и Орша. Эти портовые пункты принадлежали городу Смоленску, правителем которого был князь Владимир Мономах.
К моменту описываемых событий мне уже было семнадцать лет, и я, как отмечал Ратимир, имел большие успехи в ратном деле, монахи, обучившие меня грамоте, также были мною довольны. К моим семнадцати годам князь Всеслав уже несколько раз отправлял меня с дипломатическими поручениями в Прибалтику. Всеслав готовил из меня достойного помощника для себя и своих сыновей.
Я в тайне ото всех начал встречаться с девушкой по имени Татьяна. Очаровательная симпатичная девушка, со светлыми волосами и выразительными синими глазами, чей звонкий смех и широкая улыбка притягивали к себе внимание всех окружающих полоцких парней. Татьяна была из тех девушек, которыми можно было любоваться днями напролет. В Полоцке хватало красавиц, но большинство из них были холодны и неприветливы. Зная о своей восхищающей окружающих красоте, знатные красивые девушки вели себя зачастую очень заносчиво. В манере общения Татьяны, напротив, присутствовала какая-то мягкость и подкупающая скромность. Отец Татьяны был купцом и Татьяна помогала ему продавать привезенные из зарубежья ткани.
Я долго не решался завести с Татьяной разговор, и начал приходить к ней каждый день за покупками. Ткани в то время стоили дорого, и, наверное, я вскоре превратился бы в нищего, но я понравился Татьяне, она первая завела со мной разговор и вскоре мы начали встречаться.
В то время девушек постоянно контролировали родители, поэтому наши свидания проходили обычно поздними вечерами, когда ей удавалось незаметно сбегать из дома. Страх быть пойманными и тайные встречи на берегу реки Двины в звездные ночи, когда волны реки обнимают берег, а яркая луна в мерцании звезд рисует на волнах золотую дорогу к горизонту, лишь добавляли остроты нашим чувствам.
Если отец Татьяны был в отъезде, я и Татьяна отправлялись на берег озера, где мы катались на сооруженной мною лодке, либо купались и шутили в прохладной озерной воде. Ее счастливый смех, развивающиеся на ветру волосы и сияющие огромные глаза под стать сверкающей на солнце озерной воде, окружающей нас - мои самые яркие воспоминания тех счастливых дней. Безумно красивая, ласковая и нежная, я не мог насытиться ее жаркими объятиями и поцелуями.
После прогулки на лодке, обнимаясь на покрывале из трав и цветов, нам, казалось, что мир вокруг растворялся в ароматах луга и шепоте ветра, и мы мечтали, что однажды сбежим из Полоцка и отправимся вместе в далекие загадочные страны. В те страны, истории о которых мне столько рассказывали полоцкие купцы и монахи. Эти истории я с радостью пересказывал слушающей меня с жадным интересом Татьяне. Мы были молоды и счастливы, и для нас был открыт весь мир.
Я научился превращаться в волка и иногда выбирался в лес, чтобы почувствовать свободу и пробежаться по лугам к лесным ручьям в свете задумчивой луны.
В один из пасмурных летних дней князь Всеслав взял меня с собой на соколиную охоту. Отряд из нескольких дружинников, я, Ратимир и Вадим сопровождали князя. В этой поездке Всеслав, одетый очень нарядно, словно на приеме послов, был захвачен охотой настолько, что объезжая окрестности в поисках подходящей добычи, не обращал на окружающих никакого внимания. Наконец возле небольшой заболоченной заводи князь остановился.
Среди рогозовых зарослей, создающих своей острой длинной листвой изумрудный переливающийся фон, а коричневые вытянутые цветки напоминают пушистые собольи меха, бродила длинная серая цапля.
Ее несколько неуклюжие движения при ходьбе по водной глади оттенялись утонченным внешним видом, длинной грациозной шеей и продолговатым золотистым клювом. На светлой голове цапли сверкала полоса из черных перьев, словно завязанная черная шелковая повязка, края которой слегка выступали за пределы головы. Подобно воротнику, тонкие черные линии спускались по шее цапли, а переливающиеся от белого к серому крылья заканчивались длинными черными перьями, похожими на черные щегольские перчатки.
- Удача! Выпускайте соколов, - прошептал князь, обращаясь к дружинникам.
Люди Всеслава открыли резные клетки и достали из них двух больших соколов-кречетов, на которых были надеты клобучки и наплечники, расшитые золотом и украшенные драгоценными камнями. На ноги птиц были надеты опутенки и золотые бубенцы, чтобы следить за их перемещением.
Эти мощные соколы, чья бурая окраска спины и крыльев была рассечена волнистыми, белыми линиями, напоминающими узоры кольчуги, вызвали у меня неприятные ощущения. Они были красивыми хищниками, но их функция была в убийстве цапли, столь беззаботно бродившей по водной глади, в окружении шепота рогоза.
Когда с соколов сняли клобучки и наплечники, цапля обратила на нас внимание. Почувствовав опасность, цапля расправила огромные крылья и поднялась в воздух. Князь Всеслав надел специальную перчатку и взял себе на руку одного из соколов, второго посадили на руку Вадиму.
- Взять! - скомандовали одновременно князь Всеслав и Вадим, увидев, что серая цапля начала взлетать, и оба сокола, чуть оттолкнувшись, бросились в погоню за цаплей.
Я затаил дыхание, переживая за цаплю, кречеты быстро догнали хозяйку озер и начали ее беспрерывно атаковать по очереди. Но цапля держалась очень достойно, одного из кречетов она ударила сильными ногами, несколько сбив его с толку. Второй сокол изрядно потрепал цапле крыло, но промахнулся при очередной атаке и тут же получил сильный удар клювом цапли. Воспользовавшись замешательством двух пострадавших соколов, птица начала набирать высоту, уходя от погони. Но от соколов ей было не скрыться, они быстро пришли в себя и, словно подзуживая друг друга, молниеносно напали на цаплю. Над лесом, словно боевой клич, послышался голос соколов: "Ксеек-ксеек-ксеек". Их мощные когтистые лапы впились в крылья и тело цапли, пробив ее роскошные одеяния из сверкающих перьев. Раздался пронзительный крик цапли, после чего она сложила одно из крыльев и вместе с соколами рухнула на землю.
Увидев падение цапли, мы помчались к ней, ориентируясь в луговой траве по звону золотых бубенцов сколов.
Люди Всеслава осмотрели соколов, снова надели на них клобучки и нагрудники, а после аккуратно посадили соколов в клетки.
Я подошел к цапле, которая еще недавно выглядела столь прекрасной и утонченной. Она была еще жива и издавала хриплые тихие звуки, силы ее покидали. На крыле цапли сидела красивая оранжевая бабочка, и в момент, когда цапля стихла, бабочка поднялась с ее крыла и полетела, купаясь в солнечных лучах и ароматах цветущего луга. Отец когда-то говорил, что бабочки - это души умерших. И я наделся, что душа цапли превратилась в эту прекрасную яркую бабочку и продолжила свой чарующий полет над цветущим лугом, прерванный соколами.