Чувство капучино

До сих пор мне не встретился ни один человек, но теперь я вижу женщину, которая стоит на большой террасе и курит. Она меня тоже видит и даже окликает:

– Синьора! Синьора! Добрый вечер!

Как приятно, что я уже могу вежливо поздороваться по-итальянски! Но вот получится ли поддержать разговор?

– Синьора, скажите мне, только честно: вы не беременны от моего внука?

Я оглядываюсь по сторонам, но она точно обращается ко мне – больше на улице никого нет.

– И еще я обязательно должна знать: ваши дети умерли или еще нет?

Я что есть духу мчусь домой. Мне срочно нужно выучить итальянский.

Что каждый культурный человек должен знать об итальянском кофе

Эспрессо – два глотка очень крепкого черного кофе в маленькой чашке. Если сказать просто ун каффе или каффе нормале («один кофе», «нормальный кофе»), то получишь именно эспрессо. Называется он так потому, что готовится очень быстро.

Ристретто – один глоток крепчайшего черного кофе. Доппьо ристретто – два глотка того же самого.

Каффе ин ветро – кофе не в чашке, а в стаканчике. Считается, что стекло меняет его вкус.

Лунго – черный кофе, слегка разбавленный горячей водой. Вариант: ун по лунго, то есть воды – чуть-чуть.

Американо – более лунго, чем лунго. То есть воды еще больше. В плохих барах ее льет в кофе бармен, в хороших клиент получает кувшинчик и может доливать воду самостоятельно. Из баров, где американо варят уже жиденьким, нужно бежать не оглядываясь.

Капучино – кофе с молоком и молочной пеной. Родственные слова – капюшон, а также монах-капуцин.

Скьюмато – кофе с молочной пеной, но без молока.

Корретто – «скорректированный» кофе. «Исправляют» его граппой или коньяком. Считается, что крепкий алкоголь нейтрализует бодрящее действие кофеина.

Декаффеинато – кофе без кофеина. Зачем, спрашивается, его пить? А чтобы желудок закрылся после еды.

Каффе маккьято – кофе с «пятнышком», то есть с каплей молока. Не путать с латте маккьято – молоко с каплей кофе. В России такой вариант именуется просто «латте», но если в итальянском баре заказать латте, то получишь стакан молока, без кофе.

Каффе фреддо – холодный кофе. Разновидность – каффе шакерато, холодный кофе, взбитый в пену.

Мока – кофе, сваренный в гейзерной кофеварке.

Маррокино – версии расходятся. Чаще всего под этим названием скрывается кофе с какао и молоком. Иногда – капучино наоборот: сначала молоко с пеной, потом кофе.

Орцо – ячменный кофе, то есть вообще не кофе.

Глава третья

Февраль. Неэффективный менеджер

Итальянский язык дается мне мучительно. Теоретически можно было бы его и не учить: все живущие в Триальде иностранцы как-то обходятся английским. А ведь у меня, в отличие от них, есть персональный переводчик в лице Бруно. Но все-таки каждое утро, почистив зубы и позавтракав, я усаживаюсь за письменный стол и начинаю заниматься. Сначала я хотела взяться за какое-нибудь сложное классическое произведение, вроде «Божественной комедии» Данте, но Бруно посоветовал начать с еды:

– Совсем не возвышенно, зато быстро почувствуешь прогресс и тебе захочется учиться дальше.

Итак, поехали.

Антипасти – это закуски. Анти – «против», пасто – «блюдо». Спрашивается, против чего эти блюда? Бруно объясняет, что по-итальянски анти – это еще и «перед», например, антикамера – это передняя, прихожая. «Антипасти сами лезут в пасти», – сочиняю я свое первое итальянское стихотворение, и слово укладывается в голове. Однако так и норовит с чем-нибудь перемешаться. Надо еще запомнить, что пасто – это совсем не то же самое, что паста – макаронные изделия, хотя и то и другое – еда. И уж совсем ни при чем оказывается зубная паста, по-итальянски она называется дентифричо. Кое-как, но можно запомнить по аналогии с дантистом. А вот томатная паста будет либо кончентрато ди помодори – то есть помидорный концентрат, либо пассата — томатное пюре. Разницы между тем и другим лично я не вижу, но Бруно утверждает, что она огромна – рецепты совершенно разные. Хотя в чем именно разные, он сказать не может, потому что и то и другое покупается в магазине.

Едем дальше. Суп – минестра. Он, как и макароны, относится к первым блюдам, но едят его намного реже. Суп есть в меню далеко не каждого ресторана, и никто не считает его панацеей от гастрита и язвы, как в России. А вот макароны каждый итальянец ест практически каждый день, часто два раза – на обед и на ужин. Но никогда в качестве гарнира. Гарнир – это овощи. Или, с некоторыми блюдами, полента – кукурузная каша вроде молдавской мамалыги, только такая крутая, что ее режут на квадраты, а их потом обжаривают, так что готовая полента больше похожа на гренки из черного хлеба, а не на кашу. Десерт – дольче, то есть «сладкое». Тоже легко запомнить, потому что Бруно уже научил меня выражению дольче фарниенте — «сладкое ничегонеделание», – это то, чем я бы хотела заниматься всю оставшуюся жизнь.

В таком духе мы с Бруно упражняемся целый час. К концу занятия у меня складывается ощущение, как будто я мозгами ворочала мешки.

После урока мы идем пить кофе в бар, а по дороге заходим в старомодную телефонную будку. Бруно должен позвонить в электрическую компанию, которая называется «ЭНЕЛ». У нас стоит ограничение на количество электричества, которое мы можем использовать, – всего 2 киловатта. Поэтому если, например, хочется помыться, то надо пройтись по четырем этажам и выключить все электроприборы, и только тогда включить обогреватель в ванной. Иначе вышибет пробки. И проблемы-то никакой нет, просто нужно дозвониться в этот «ЭНЕЛ» и попросить, чтобы отменили это дурацкое ограничение.

Только туда нельзя позвонить с мобильного, потому что звонок бесплатный.

Я не вижу в этом никакой логики.

– А с мобильного все звонки платные, – объясняет Бруно. – То есть, понимаешь, получается, что мы будем платить за бесплатный звонок. А это несправедливо.

И поэтому мы должны делать крюк и тащиться в телефонную будку.

Приятный женский голос отвечает: «Здравствуйте! Меня зовут Мария. Сегодня наши компьютеры не работают в связи с профилактикой. Перезвоните, пожалуйста, завтра».

Ну, ничего страшного. Займемся пока телефоном. Телефонную линию нам должен провести итальянский «Телеком», причем тоже бесплатно. Для разнообразия туда мы дозваниваемся сразу, и нам обещают, что бригада телефонистов приедет к нам уже завтра. О радость!

Довольные, отправляемся в бар. Он только что открылся, и на витрине пусто.

– Лентяй! – говорит Бруно бармену. – В Риме бары открываются в пять утра!

Джанни меланхолически отвечает, что он в пять утра и встает, но только для того, чтобы поиграть в своем саду на виолончели, а в бар в это время не придет ни один лигуриец.

Рядом, на улице, стоят несколько человек, и все глядят на дорогу – явно чего-то ждут. Вдруг Бруно дергает меня за рукав и таинственным шепотом просит посмотреть направо: это она?

Да, это та самая дама, которая так напугала меня странными вопросами про мертвых детей. При дневном свете видно, что у нее тик. Рядом с ней мужчина с закрытыми глазами раскачивается и что-то тихо мычит. Еще одного старичка крепко держит за руку человек в белом халате. Ничего страшного, это обычные сумасшедшие! Единственное государственное предприятие, работающее в Триальде, – это психиатрическая больница. По непонятной причине на ее дверях нет ни одной таблички – мэр считает, что наличие психов может отпугнуть от нашей деревни туристов. Пациентам тоже хочется кофе, поэтому небуйные время от времени прогуливаются до бара в сопровождении санитара.