Страница 9 из 15
Раскрутив Человека-Паука в воздухе, Фиск швырнул противника прямо в скрученный из паутины манекен.
«Нет! Глупо, ах, как глупо! Я сам снабдил его этой штукой!»
Не успев извернуться, Человек-Паук почувствовал, что его руки вязнут в клейкой массе.
Мысленно проклиная себя самого, он потянул, рванулся, но только увяз еще сильнее. Разработанный им полимер, искусственный паутинный секрет, мог принимать три вида – прочной нити, ловчей сети и липких клубков. На открытом воздухе клейкость паутины быстро сходила на нет, но внутри клубков, из которых была собрана его кукла, сохранилась клейкая полужидкая сердцевина.
«Проклятье! Сколько раз я потешался над жуликами, застрявшими в моей паутине, и вот – теперь сам на их месте! Ничего. Нужно только расслабиться, и через несколько секунд я буду свободен».
Но этих нескольких секунд Кингпину было вполне достаточно. Он отвел назад правую руку, толстую, как бревно, готовясь к первому удару. Все еще не в силах высвободиться, Человек-Паук сумел качнуться в сторону вместе с манекеном и увернуться. Кулак размером с добрый окорок лишь зацепил край клубка паутины, и пойманный в ловушку стенолаз с головокружительной скоростью завертелся в воздухе.
– Только погляди на себя! Твой манекен – и то дерется лучше!
Следующий удар был нанесен с невероятной быстротой, но паучье чутье помогло Питеру увернуться и на этот раз. Кулак Кингпина просвистел в воздухе и обрушился на массивный дубовый стол, расколов его пополам. Потеряв равновесие, Фиск вынужден был податься назад, чтобы не упасть.
– Как ты считаешь, долго ли еще сможешь уворачиваться? – спросил Кингпин.
Уперевшись спиной в манекен и изогнувшись, Человек-Паук высвободил ноги.
– По крайней мере, пока ты не сменишь полоскание для рта.
С этими словами Человек-Паук неуклюже взмахнул левой ногой, позволив Кингпину поймать себя за лодыжку. Однако это отвлекло Фиска от его правой ноги, и второй удар враг заметил слишком поздно. От мощного пинка Кингпин отлетел прочь и рухнул на сломанный стол.
Тем временем клей под воздействием воздуха подсох, Питеру удалось освободиться и сорвать с манекена свою рубашку. Ничем более не связанный, он натянул рубашку, заправил ее в штаны, прыгнул на стену и стремительно пополз прочь.
Поднявшийся на ноги Кингпин пренебрежительно ударил наотмашь, чтоб расплющить его о стену, но, благодаря паучьему чутью, Человек-Паук вовремя спрыгнул на пол.
«Чуть не попал! Я все еще недооцениваю его. К счастью, он тоже еще не видел всего, на что способен я».
Крутанув в воздухе такое сальто, что обычный человек неминуемо сломал бы себе хребет, Человек-Паук обвил ногами едва различимую шею Кингпина и изо всех сил рванул его вниз – так, чтобы основной удар об пол приняла на себя крепкая голова врага.
Пол вздрогнул. Картины на стенах задребезжали.
– Что, больно? Прости. Я принял твой жир за мускулы.
Но Кингпин лишь безмятежно улыбнулся в ответ.
– На самом деле, это было совсем не больно, – его рука сомкнулась на запястье Человека-Паука. – Однако вот это – будет.
«Снова давить? Если он думает, что сможет переломать мне кости, то он…»
Большой палец, толстый, как боек молотка, нащупал нужную точку и надавил.
– Бой – это не только грубая сила, букашка. Тут нужно знать, куда нажать.
В ответ Питер занес свободную руку, чтоб нанести удар, но рука онемела от жгучей боли, прострелившей запястье, пронзившей спину и плечи. Паучье чутье отчаянно забило тревогу. Перед глазами поплыли темные пятна.
НО ЗА выбитым окном витал не только холодный вечерний ветер. Там, в воздухе, бесшумно вращая винтами, завис никем не замеченный беспилотник, транслировавший изображение злорадствующего Кингпина и его беспомощного противника в салон черного бронированного автомобиля внизу. Автомобиль напоминал грузопассажирский внедорожник, но был заметно длиннее и ниже.
Глядя на встроенный в приборную панель экран, сидевший за рулем Махинатор побарабанил пальцами по подбородку, на миг задумался и взялся за телефон.
– Сильвермэйн? Ты уже знаешь об ограблении Выставочного зала?
Хриплый голос Манфреди в динамике зазвучал так громко, что Махинатор поспешил отстранить телефон от уха.
– Конечно – об этом же трубят во всех новостях! Что ты?…
Надеясь, что главарь Маггии последует его примеру, Махинатор понизил голос:
– В эту минуту Кингпин бьется с Человеком-Пауком, и оборона второго серьезно ослаблена. Если ты передашь полиции присланный мной адрес, уверен, они легко найдут и его самого и улики, которых хватит, чтобы предъявить ему обвинение.
Престарелый гангстер заворчал в ответ, выражая благодарность. Махинатор повесил трубку и продолжил наблюдать за схваткой.
Глава пятая
НА ВТОРОМ этаже старинного кирпичного полицейского участка в нескольких кварталах от ГУЭ редактор отдела городских новостей Джозеф «Робби» Робертсон отвернулся от окна и посмотрел на сына. Снаружи, внизу, собралась лишь малая часть той самой толпы, что оккупировала университетскую площадь, но Робертсон опасался, что в скором времени толпа увеличится. Просто весть о местонахождении организаторов акции протеста дошла еще не до всех.
– Я понимаю, как тебе хочется помочь товарищам. Не понимаю другого: чем им поможет твой арест?
Всего лишь несколько месяцев назад Рэнди окончил школу и горел желанием начать учебу в колледже. Теперь негодование явно пересилило тягу к знаниям. Робби восхищался его порывом – таким знакомым, памятным со времен собственной юности. Но, как отец, он не разделял его негодования. Скорее, он был встревожен.
Рэнди поднял гневный взгляд на отца.
– А чем тебе помогает работа на расистов вроде Джей Джоны Джеймсона?
Робби окаменел.
– На расистов? Ты уверен? Может, этот человек – и полная задница, но расизм к его многочисленным недостаткам уж точно не относится. Ты понимаешь, что, если бы я не был его редактором и не имел здесь знакомств, ты бы не сидел тут со мной? А был бы в камере, вместе со всеми остальными?
– «Его редактором»? Вроде как – его собственностью?
– Вовсе нет!
– Значит, я должен быть благодарен за привилегии, ниспосланные тебе богатеньким белым хозяином? А все остальные пусть катятся к черту?
– Я имел в виду вовсе не это. Я…
Робби отвернулся к окну и вновь выглянул наружу, переводя дух. Внизу среди студентов шел какой-то спор. В толпе мелькнула копна платиновых волос, и он узнал среди собравшихся Гвен, дочь капитана Стейси.
Конечно, он не знал, какие разногласия могут существовать между Стейси и его дочерью, однако не сомневался, что они совсем не похожи на его собственные проблемы с Рэнди.
«Как бы там ни было, сегодня, похоже, всем и каждому есть на кого злиться», – подумал он.
ВСЕГО-НАВСЕГО заглянув к отцу – узнать, как у него дела, Гвен Стейси оказалась лицом к лицу с двумя десятками кипящих от негодования соучеников. Проще всего было развернуться и уйти. Но годы, проведенные в тревожном ожидании, вернется ли отец домой целым и невредимым, научили ее одной вещи: самый простой выход редко бывает правильным.
Когда долговязый тощий лидер группы, раздувшись от самодовольства, подошел к ней, она поднялась на ступеньку крыльца и встретила его глаза в глаза:
– Видишь ли, я понимаю, отчего вы здесь, но протесты у полицейского участка привлекут внимание к краже, а не к стоимости обучения! Так делу не помочь.
Прислушавшись к ее словам, он кивнул.
– Окей, понятно. Ты держишься собственных убеждений. Имеешь право.
Гвен решила, что на том делу и конец, но тут из толпы раздался еще один голос:
– А куда сбежал твой дружок Паркер? Чуть что – сразу в кусты?
Шагнув к щеголеватому юнцу в модном свитере, Гвен подняла палец к его подбородку.
– Это ты? Ты назвал Питера Паркера трусом?
В отличие от прочих демонстрантов, от этого явственно пахло спиртным.