Эрина

Беднарж воспользовался этим. Он пролетел через облако обломков и дыма, оставшееся на месте бомбардировщика - и выскочил буквально под носом у красного штерна. И вот тут уж оторвался по полной. Вдавил кнопку гашетки в штурвал до упора. Все четыре пушки выплюнули длинные очереди. Беднарж особенно не целился - штерн плясал в перекрестье его прицела.

Красивое лицо капитана, обычно нравившегося женщинам, сейчас будто изморозью покрылось. Губы поджаты, зубы стиснуты, словно от боли, кожа побледнела не только от холода высоты, глаза блестят инеем. Это был не охотник - это был хладнокровный и расчетливый убийца.

Но противник ему достался не хуже. Не смотря на неожиданность появления Беднаржа, он ловко ушел от длинных очередей, получив всего несколько попаданий, мало повлиявших на состояние его аэроплана. Прокрутившись в многократной быстрой бочке, он дал очередь по самолету Кржижа, что стало для ведомого весьма неприятным сюрпризом. Молодой человек нырнул вниз носом, будто клюнуть кого-то попытался. Безжалостные пули штерна разбили не кабину аэроплана, а его хвост, изрешетив руль, делая машину практически неуправляемой.

Беднарж не заметил этого. Глаза его были прикованы только к красному самолету врага. Для капитана существовал только он. У него имелось большое преимущество перед Штерном. Тот тратил патроны и снаряды не задумываясь, в то время, как альбионец берег боеприпасы, отказываясь даже от стопроцентных побед. И вот теперь Беднарж использовал его с полной отдачей. Стоило только штерну попасть в перекрестье хоть на секунду, как Беднарж вжимал красную кнопку, на которой были вырезаны череп и кости - дань бесшабашной юности - посылая в него длинные очереди. Пушки "Гладиатора" тут принимались плеваться огнем. Но ловкий штерн каждый раз уходил, казалось, в самый последний миг. Смерть вжикала над ним своей косой, но достать не могла. Красный штерн играл с ней прямо-таки с каким-то даже удовольствием.

- Вот ведь нарисовался на мою голову, - бурчал генерал-майор Кулеша, - хрен сотрешь.

Он как раз отметил вторую чистую победу в этом бою, что было большой удачей для летчика даже его класса, и собирался уходить. Заряда в батареях было - только до аэродрома дотянуть. Патронов к оружию - на минуту хорошего боя не хватит, на пару очередей всего-то и хватит. Но сбросить настырного альбионца с хвоста никак не удавалось. Тот будто бы ни разу не выстрелил за все время воздушного сражения - тратил снаряды к авиапушкам почем зря.

Самолету Кулеши уже несколько раз досталось. Он дергался от попаданий почти случайных снарядов. Пока это не особенно беспокоило его, однако еще пара-тройка таких случайностей - и генерал-майору придется туго. Значит, ему надо в струнку вытянуться, но сбить чертова альбионца, пусть даже после он останется без единого патрона. И вот тут дефицит боеприпасов может сыграть с ним дурную шутку.

Кулеша потянул рычаг на себя, уводя самолет в небо. Резкими движениями он бросал машину из стороны в сторону, увертываясь от длинных очередей, которыми словно кнутом хлестал его альбионец. Достигнув потолка своего аэроплана, Кулеша потянул рычаг на себя до упора - и неожиданно вырубил двигатель. Самолет перевернулся кверху брюхом. Вестибулярный аппарат генерал-майора, отличавшийся завидной крепостью, от такого надругательства взвыл. Аэроплан рухнул вниз, казалось бы полностью неуправляемый.

Беднарж ждал чего угодно, каких угодно фигур высшего пилотажа, но только не такого безумия. Нигде. Ни в одном учебнике не было описании ничего подобного. И вот штерн уже выравнивает свой самолет, в то время, как не успевший выйти из виража альбионец буквально висит, представляя из себя идеальную мишень. Много патронов штерну не понадобилось. Кабина капитана Беднаржа вспыхнула от трассирующих пуль.

Альбионец, потомок светланцев, не пожелавших влиться в Империю Двойной звезды откинулся на спинку, захлебываясь кровью. Его самолет достиг потолка, а потом начал заваливаться, словно пытаясь из зависти к врагу повторить его маневр, но не сумел выровняться - и ухнул куда-то вниз. Туда, где дрались такие же, как он.

Довольный еще одной победой генерал-майор Кулеша плавно развернул самолет, собираясь отправиться к аэродрому. Он слишком расслабился. Стал неосторожен. Не принял в расчет ведомого Беднаржа. Подумал, что раз разбил тому руль, то его уже можно списывать в отбой. Но парень оказался на диво упорен. Каким-то нечеловеческим усилием он сумел вытянуть самолет на ту же высоту, хоть и сильно отстав от ведущего. И теперь уже аэроплан Кулеши представлял идеальную мишень. Кржиж надавил на гашетку, выпуская одной длинной очередью все снаряды к авиапушкам своего "Метеора". Расстояние между машинами было великовато, и будь он вооружен пулеметами, самолету Кулеши ничего бы не грозило. А вот снаряды авиапушек - другое дело. Они прошили обшивку аэроплана и тело генерал-майора. Правда, били уже на излете, а еще и потеряв силу, и Кулеша остался жив. Снаряды пробили оба бедра генерал-майора, раздробили плечевую кость. Кулеша надсадно кашлянул кровью, в горле и грудь клокотало что-то неприятное, как когда он сильно простудился.

Кржиж же не сумел удержать самолет - тот сорвался в неуправляемый штопор. Разбитые рули отказывались работать, разорванные тросы хлестали по фюзеляжу. И прыгать было нельзя. Внизу шел бой, свистели пули снаряды, проносились истребители и штурмовики, а ниже летели плотным строем бомбардировщики. Парашютиста ждала там верная смерть. В самолете же еще был пусть и эфемерный, но хоть какой-то шанс выжить.

Кржиж счастливо миновал все опасности, сумел даже разминуться с бомбардировщиком, но внизу его ждала земля. Посадить самолет его никак не удастся - рули разбиты, тросы хлещут по фюзеляжу. Как ни тянул Кржиж рычаг на себя, аэроплан отказывался слушаться его. И прыгать из неуправляемого штопора - полное безумие. От Кржижа ничего не останется в любом случае.

Молодой человек в этот момент понял, что хоть и не мертв сейчас, но на самом деле его уже нет среди живых. Он закрыл глаза, сложил руки и принялся читать молитву. Главное, успеть прочесть ее до того, как самолет врежется в землю.

Генерал-майору Кулеше его самолет казался хромым калекой. Он припадал на одно крыло, его приходилось выравнивать судорожными рывками рычага. Мотор так и норовил заглохнуть - из-под капота сыпались искры. Пропеллер вертелся с перебоями - и они случались все чаще. Но аэроплан продолжал полет, не смотря ни на что.

Долетев до аэродрома, который видел через багровую пелену, застящую глаза, Кулеша начал медленно заходить на посадку. Мимо всех взлетно-посадочных полос, прямо на заросшее аккуратно подстриженной травой поле. В полосы бы он сейчас все равно ни за что не попал. Теперь уже нельзя было резко поддергивать рычаг, чтобы выровнять самолет, надо было работать плавнее.

Шасси, что самое удивительное, вышли легко, без проблем. Аэроплан ударился о землю, побежал по ней. Кулеша выключил мотор. Тот рявкнул цепным псом, пропеллер притормозил и остановился, очень быстро. И это напугало Кулешу куда сильнее всех альбионцев вместе взятых. Он ведь мог точно так же замереть и в воздухе, на высоте нескольких тысяч метров. А планировать с таких небес очень тяжело, даже если забыть о боли, терзающей все его тело.

Самолет пробежался по траве - и остановился. Вот тогда-то боль навалилась на него стопудовым грузом. Кулеша, собравшись с силами, откинул стеклянный колпак кабины, буквально вывалился из аэроплана. На руки подбежавшим техникам и медикам.

Последние, у которых было много работы, тут же уложили израненного генерал-майора на носилки и бегом понеслись к зданию лазарета.

Генерал-лейтенант Штернберг не видел потрясающего воздушного боя, у него было свои задачи. Вот уже в третий раз он поднимал свой штурмовик в небо. Техники меняли батареи, снаряжали патронами и снарядами его пушки и пулеметы. Бортстрелок же поступал проще. Он снимал с аппарели свой пулемет и менял его принесенный аэродромной обслугой.