Эрина

- На еще один раз хватит путь, Марцин? - спросил у него Беднарж.

- Вполне, Матей, - ответил тот. - Успеем попортить крови штернам!

Но штерны и сами были горазды попортить кровь кому угодно. Их зенитчики отличались завидной меткостью. Уже на втором заходе полк недосчитался пяти машин, еще две покачивая крыльями, возвращались домой. А перед третьим в небе появились машины с двуглавым орлом на крыльях.

Вовремя явились, ничего не скажешь. У пилотов Альбиона боеприпасы были почти на исходе, и зарядов батарей не хватит на хороший форсаж - иначе до дома просто не дотянуть. А враг, по всему видно, к бою готов. Со штернов станется и подождать немного, подставить под удар пехоту - у поездов ведь противовоздушная оборона хорошо поставлена, выкрутятся как-нибудь. И ударить как раз тогда, когда альбионцы как раз будут меньше всего готовы отразить их атаку.

Беднарж дернул штурвал, бросая машину на врага, чтобы встретить его лицом к лицу, а не подставляться под очереди сверху. Альбионцы, словно следуя за ним, рванули набирать высоту. Воздух наполнился треском очередей и всполохами трассирующих очередей. Хорошо только, что зенитчики перестали палить по ним, боясь зацепить своего шальной пулей или осколком. Теперь шел спор только между летчиками.

Беднаржу удалось уйти очередей идущего на сближение штерна - сам он стрелять не спешил берег патроны, которых оставалось смертельно мало. Мир закружился вокруг него, завился в привычную спираль, но капитан уверенно держал в поле зрения своего противника. Того, кого уже назначил жертвой. Штерн попытался зайти сверху - верное решение, но слишком шаблонное. В этом была главная слабость всего пилотов Доппельштерна, по мнению капитана Беднаржа, конечно. Вместо того, чтобы состязаться с врагом в скорости набора высоты, он резко ушел вниз, подставляя штерна точно под пулеметы Гловацкого. Старина Марцин не подвел. Беднарж лишь краем глаза заметил вспышки над головой, а вот как пули изрешетили нос самолета, практически содрав двуглавого орла с фюзеляжа, он видел отчетливо. Вражеский аэроплан рыскнул куда-то вниз - и ушел в последний штопор.

Он уже не интересовал Беднаржа - капитан искал себе новую цель. Но та сама нашла его. Выкрашенный в красный цвет - не иначе как в подражание легендарному пилоту древности - аэроплан рухнул на него с неба. Тут не было никакой основательности и шаблонности, как будто это вовсе не штерн атаковал сейчас Беднаржа. Но черные двуглавые орлы на крыльях и фюзеляже утверждали обратное.

Штерн пуль не жалел - самолет Беднаржа затрясся от попаданий. По стеклу разбежались лучики трещин. Но капитану повезло - ни одна пуля не поразила его самого. Но теперь самолет стал вести себя непослушно. Приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы бросить его в очередной вираж. А крутиться надо было очень много. Красному штерну удалось зайти к нему в хвост. На Гловацкого насели сразу двое врагов - и тому стало не до того, чтобы прикрывать товарища, самому бы живому уйти. Беднарж бросал машину в самые невероятные виражи, только тем и спасался от длинных очередей красного штерна. Но добиться большего на основательно покалеченном в первые мгновения схватки самолете не удавалось.

Аэроплан почти перестал слушаться руля - вражеские пули разнесли хвост, перебили тросы. Машина рыскала по сторонам, почти не отзываясь на судорожные рывки штурвала. Беднарж давил на педали, но скорость самолета уже не менялась. Кнопка форсажа так же оказалось бесполезна.

Беднарж каким-то шестым чувством пилота ощутил, что находится на мушке у красного штерна. Его машина шла более-менее ровно, без выкрутасов. Скорость постоянная. Теперь враг медленно наводит пулеметы на цель, немного приподнимает нос своей машины - пули они ведь тоже падают. Его палец замирает на кнопке - он выбирает только удобный момент, чтобы надавить.

И тут все планы врага сорвал старина Марцин. Наплевав на смертельную опасность, грозящую ему, он оторвался от преследователей, подставив им беззащитный тыл. Гловацкий налетел на красного штерна. Тот оказался не готов к столь неожиданной атаке. Но пилотом штерн был превосходным. Таких можно назвать одним словом - ас. Он ушел из-под огня, рванув вверх и влево. Походя зацепил-таки машину Беднаржа краем длинной очереди.

- Прощевай, Матей, - услышал капитан. - Сейчас они меня достанут.

Он отчаянно хотел крикнуть что-нибудь в ответ, чтобы Гловацкий услышал его. Но было поздно. Личный канал летной пары забил стук очередей, зловещий треск обшивки самолета. А затем остался только белый шум.

Капитан Беднарж кое-как развернул машину, вываливаясь из боя. Тут ему на полуразбитой машине делать было уже нечего. Беднарж не был уверен даже в том, что сумеет нормально посадить его, куда уж там воевать.

Поезда решили не останавливать после вражеского налета. Ведь его последствия оказались не такими страшными, как казалось в первые минуты вражеской атаки. Хорошо поработал и наши зенитчики, и летчики пришли на помощь вовремя.

Я почти не видел воздушного боя. Наверное, наблюдать его во всех деталях могли только те же зенитчики со своих отрытых платформ. Правда, для неосторожных это наблюдение заканчивалось плачевно - от вражеских пуль не спасали никакие доспехи и мешки с песком. Мы воспринимали бой только на слух. Казалось, уже могли отличать шум моторов наших аэропланов от вражеских, как и сумасшедший стрекот пулеметных очередей, которыми обменивались летчики. Конечно, это был чистой воды самообман, зато я наловчился определять завывание моторов падающих самолетов. Этот жуткий вой сложно было спутать с каким-то другим звуком. Тем более, что за ним как правило следовал взрыв.

Как только налет закончился, я первым делом, поднявшись с пола, бросился едва ли не бегом к аппарату внутренней связи. С его помощью я мог поговорить с каждым вагоном, где имелся такой же. А они были установлены даже на орудийных платформах.

- Доложить обстановку! - рявкнул я, и на меня тут же градом посыпались доклады. Люди перебивали друг друга, не давали высказаться никому, а потому понять хоть что-то было невозможно. - Стоп! - крикнул я. - Стоп! Стоп! Стоп! - Я решил упорядочить этот хаос, когда офицеры немного спустили пар. - Докладывать, начиная с первого вагона. - Вспомнить, чьи роты сидят в каких вагонах, я не мог в тот момент вспомнить, хоть убей. Поэтому пришлось слушать всех. Более подробно расспросят уже Башинский с Фермором.

Вот тогда-то я и узнал, что потери наши не столь велики, как могло показаться. И у меня как-то сразу отлегло от сердца. Совсем не хотелось привезти на Серую гору жалкие остатки трех полков. Правда, вряд ли этот налет будет последним.

Генерал-майор Кулеша выскочил из своего самолета, словно молодой. Он и правда чувствовал себя молодым. Лет на двадцать. Не старше. Но стоило увидеть взгляд Штернберга, последовавшего за Литтенхаймом с Пангеи на Эрину, как груз прожитых лет снова навалился на плечи.

- Что это за мальчишество, господин генерал-майор? - ровным тоном поинтересовался тот.

- Нас слишком мало тут, - начал оправдываться Кулеша, - и каждый аэроплан на счету. Мы не знали, сколько будет альбионцев. Мы не могли допустить, чтобы они уничтожили наши поезда.

- Довольно, - отмел его слова Штернберг. - Вы давно уже не "зеленый" поручик, чтобы очертя голову бросаться в драку. Ваша задача координировать действия авиации. А как, скажите на милость, вы собирались делать это, пребывая в воздухе?

- С земли не много-то и узнаешь, - развел руками Кулеша. - По чужим докладам.

- А пижонство это к чему? - хлопнул по выкрашенному красным фюзеляжу генерал-майорского самолета Штернберг.

- Пусть боятся красного самолета, - заявил Кулеша, хищно улыбнувшись.

- Собьют тебя когда-нибудь, - бессильно опустил руки генерал-лейтенант. - И кто тогда будет у меня истребительной авиацией командовать?

- А вот пусть Литтенхайм сам и командует, - резко бросил ему Кулеша, который никак не мог забыть обиды, нанесенной ему генерал-фельдмаршалом на военном совете.