Печать султана

Берни закидывает ногу на ногу, потом потягивается, рассеянно держа бокал в руке.

— Ладно, надеюсь, у тебя хватит здравого смысла никому не передавать услышанное здесь. Восемь лет назад Хамза состоял в тайном обществе, участники которого пытались организовать переворот и свергнуть султана с помощью англичан. Падишах только что разогнал парламент, так что в стране находилось немало разгневанных реформистов. Они действовали даже во дворце. Одним из них был принц Зийя. Он свел британцев с кем-то из окружения султана. Ханна являлась посредницей, которой Хамза передавал информацию.

— Откуда тебе все это известно?

Берни отвечает не сразу. Он встает и начинает расхаживать по комнате, будто ища выход, и делает глубокие затяжки. Бокал с виски по-прежнему у него в руке. Наконец останавливается перед Камилем и пристально смотрит на него:

— Я считаю тебя своим другом. Не хочу, чтобы ты зарывался. Ты и так уже по уши в дерьме.

— Ты имел какое-то отношение к заговору? — спрашивает Камиль с грустью в голосе.

— Строго говоря, нет.

Берни и Камиль напряженно смотрят друг другу в глаза. Судья резко наклоняется вперед и тотчас отступает.

— Я должен быть уверен, что все останется между нами.

— Не могу ничего обещать.

Берни резко опускается на стул.

— Черт побери! — раздраженно бормочет он. — Как я устал от увиливаний! И ради чего? Чтобы пострадало еще больше людей? Меня не совсем честным путем заманили в грязное дело, но теперь я буду чертовски рад покончить с ним.

— Куда тебя заманили?

Берни искоса смотрит на Камиля и говорит:

— В британскую дипломатическую службу.

— Но ты же американец.

— Хорошее прикрытие, не так ли? Ну да, я американец, однако один мой родственник в Англии служит в министерстве иностранных дел. Он зять Сибил. Они посчитали, что меня не заподозрят. Американцев могут подозревать только в грубости и в наличии дурного вкуса.

Камиль не улыбается шутке. Берет стул и садится.

— Продолжай. — Запутанность данного дела успокаивает его, как будто каждая частичка головоломки, попадающая на место, исправляет что-то в его разрушенной жизни.

— У Хамзы был роман с Ханной. Наш верный человек во дворце заказал изготовление кулона, и Хамза подарил его девушке. Если кто-то во дворце хотел связаться с ним, в кулон закладывалась записка и гувернантка передавала ее Хамзе. Кулон был сделан очень хитро. Он открывался ключом, однако посторонний человек ни за что не нашел бы замочек. Ханна скорее всего сама не знала, что его можно открыть.

— А китайское стихотворение? Это, безусловно, твой личный вклад.

— Нет. Наш человек во дворце немного знал китайский язык и скопировал иероглифы, но допустил некоторые ошибки. Тогда они обратились ко мне. Меня удивило, почему выбрано именно это стихотворение. Наверное, потому, что там есть намек на революцию. Кроме того, кто-то во дворце вкладывал в него ему одному ведомый смысл.

— Кто этот человек?

— Нам так и не удалось выяснить, кто он такой. Даже Хамза этого не знал. Сообщения поступали через гарем, однако не известно, кто посылал их. Мы предполагали, что этим человеком мог быть Али Аслан-паша, великий визирь. С ним были связаны дамы из гарема, где работала Ханна.

— Так, значит, вы использовали ее.

— Да, но мы не ожидали, что дело может кончиться трагедией.

— Хамза занимался опасной деятельностью.

— Ты имеешь в виду встречи в павильоне? Это его личное дело. Он был свободный человек. Мы не приказывали ему предпринимать конкретные действия.

— Он убил Ханну?

— Не уверен, — говорит Берни задумчиво. — На то не имелось никаких причин. Хамза казался мне хорошим парнем. Похоже, он по-настоящему любил Ханну. Не знаю, что двигало им. Патриотизм или еще что-то. Он вроде искренне верил в необходимость модернизации империи, однако в нем чувствовалась какая-то затаенная обида. Что-то глубоко личное. Не знаю. — Берни поднимает вверх руки. — Но потом все пошло под откос.

— Что ты имеешь в виду?

— Кто-то донес на нас. В дело вмешалась тайная полиция. Принца Зийю убили в Париже. Думаю, так они хотели предупредить попытки свергнуть султана. А потом Ханну нашли мертвой. Не знаю, как ее вычислили. Мы с Хамзой срочно покинули страну. У Хамзы был кучер, который мог кое-что знать, и его в конце концов убрали. Нам всегда казалось, что в смерти Ханны повинна тайная полиция. Думаю, они и Мэри убрали, свалив вину на Хамзу. Убили двух зайцев одним выстрелом. Через несколько лет Хамза возвращается из изгнания, и они используют Мэри как приманку. У них хорошая память. В их папках много всяческой информации. Ваше правительство, должно быть, имеет огромные склады, заполненные секретными доносами. Возможно, именно по этой причине постоянно строятся новые дворцы.

— Какое отношение все это имеет к Мишелю?

— Помнишь тот вечер, когда мы гуляли в городе и мною чуть не поужинал проклятый пес? Животное принадлежало твоему помощнику, Мишелю Севи.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел, как он убегал по аллее после того, как я застрелил собаку. Я его узнал. Должен признаться, я был очень удивлен, когда ты сказал, что он твой помощник. Как-то раз мне довелось посетить его кабинет, и у меня не осталось никаких сомнений, что именно этот человек следил за нами восемь лет назад. Мишель Севи. Мы прозвали его Хамелеоном. Он даже не потрудился изменить имя. Он работает не на тебя и не на полицию. Его хозяин сам султан. Полагаю, ему не понравилось, что я сую нос не в свои дела.

— Какая нелепость. Мишель — агент тайной полиции?

— А почему нет? Разве у тебя имелись какие-то улики против Хамзы, пока Мишель не положил их прямо тебе на стол?

— Да. Большинство нитей вели совсем в другие стороны.

— Помнится, ты предчувствовал какой-то подвох. Спроси сам, откуда у него сведения о Хамзе.

— Я уже спрашивал. Он сказал, что следил за Хамзой и скрывал улики от меня. Но не объяснил почему.

— Теперь ты знаешь причину. Убивал Хамза женщин или нет, ему пришлось ответить за это, потому что таким образом тайная полиция отомстила предателю. Не знаю, почему они просто не пристрелили его темной ночью, как только он вернулся из-за границы. Хотя тогда они не узнали бы, с кем из приближенных султана он контактировал.

Камиль вскакивает и опрокидывает бокал. Сжимает кулаки.

— Мы живем в цивилизованной стране, Берни! — кричит он. — У нас есть суды. Мы не стреляем в людей на улицах, как вы в своей Америке.

Берни смеется:

— Ты хочешь верить в это, дружище. Почему ты отбрасываешь прочь достоверные доказательства? Как-то на тебя не похоже. — Он кладет в пепельницу окурок, который уже начал жечь его пальцы. — Посмотри на себя. Ты напоминаешь священника, у которого в заднице заноза.

— Да как ты смеешь?!

— Эй, полегче. — Берни встает и отступает назад. — Что, черт возьми, с тобой сегодня творится?

Лицо Камиля искажает гримаса. Он прилагает неимоверные усилия, чтобы обуздать свои эмоции. Однако начинает плакать — его щеки увлажнились — и ничего не может с собой поделать.

Берни крайне удивлен.

— Камиль, старина, успокойся. Мне неизвестны все подробности. Что-то случилось. Присядь-ка лучше. — Он указывает на софу. Камиль не двигается с места. — Я сейчас вернусь. — Он осторожно движется в сторону двери.

Раздается скрип дверцы шкафа, затем приглушенный звон посуды и звук воды, льющейся из черпака в глиняный кувшин. Через минуту Берни возвращается со стаканом. Камиль сидит на краю софы, обхватив голову руками.

Берни ставит стакан на стол и садится напротив судьи. Терпеливо ждет, пока Камиль поднимет голову.

— Сибил говорила мне, что ты любишь выпить стакан воды для успокоения нервов, — смущаясь, признается он.

Камиль делает глоток, потом еще один. Откидывается на софе и закрывает глаза. Когда его дыхание выравнивается, он просит у Берни сигарету. Какое-то время они сидят в полной тишине и курят. Берни потягивает скотч.