Страница 37 из 47
В 1526 году Карла убедили вручить управление Юкатаном и островом Косумель, на который испанцы часто наведывались, но еще не успели завоевать, Франсиско де Монтехо – тому самому идальго из Саламанки, который представлял Кортеса в Испании в первые дни его великого завоевания{342}. До начала этой экспедиции Монтехо был другом Диего Веласкеса, губернатора Кубы, но впоследствии, видя достижения Кортеса, стал одним из его сподвижников. По характеру Монтехо был не особенно алчным – он жаждал славы больше, чем золота. И вот теперь он желал обеспечить поле деятельности для себя самого.
В том же году среди тех, кто занимался выращиванием в Индиях сахарного тростника, стало общепринятой практикой получать правительственные займы, как это сделал на Кубе Хуан Москера в феврале 1523 года. Москера был нотариусом (эскрибано), а также энкомендеро в Санто-Доминго, где он некогда начинал как «ревизор», то есть временный инспектор, и где имел роскошный каменный особняк. О нем говорили, что это «человек очень низкого воспитания, очень страстный и враг хороших людей»{343}. Его сестра вышла замуж за Франсиско де Молину, который был кузеном и протеже Кобоса и дочь которого Мария собиралась выйти за Луиса Колона, третьего Адмирала. Достохвальной целью Москера было добиться для поселенцев на Кубе свободной торговли с другими островами Карибского моря{344}.
Еще одна имперская концессия того времени была дарована лиценциату Лукасу Васкесу де Айльону, давнему жителю Индий. Он родился в Толедо, в семье советника этого города Хуана де Айльона, известного под прозвищем Благой. Он отправился к Карибским островам в 1504 году, во времена правления Овандо, и начал с того, что, посвятив себя сельскому хозяйству и горнодобыче, стал алькальде майор – председателем городского муниципалитета – в Консепсьоне в Санто-Доминго. Возможно, он был конверсо{345}. Он нажил состояние на недвижимости в земле Чикора[56], где владел несколькими сотнями индейцев{346}. В 1505 году он, будучи выпускником университета, выступает в качестве помощника полномочного судьи Алонсо де Мальдонадо. Затем он на пару лет вернулся в Испанию и снова появился в Санто-Доминго уже в 1509 году – чтобы осуществлять ресиденсию (инспекцию деятельности) Овандо. В 1512 году он был назначен судьей в первом верховном суде, или аудиенсии, Индий.
Это назначение не помешало ему по-прежнему торговать туземными рабами с Малых Антильских островов, многим из которых предстояло отправиться на ловлю жемчуга в ледяной воде Кубагуа, у берегов острова Санта-Маргарита. Более того, он финансировал экспедицию Хуана Боно, отправившегося в 1516 году в Тринидад за рабами, также он какое-то время владел монополией на продажу рабов с Лукайоса (т. е. с Багамских островов, или «бесполезных земель»){347}. Его штаб-квартирой был Пуэрто-Плата на северном берегу Эспаньолы, где у него к 1522 году была половинная доля в недавно построенном сахарном заводе. Возможно, он думал о рабочей силе, требуемой для этого предприятия, когда однажды заметил, что «гораздо лучше, если эти индейцы будут рабами-людьми, чем свободными животными»{348}. Хотя жителям более поздних эпох, возможно, и трудно представить себе подобную дилемму, для XVI столетия такая постановка вопроса была вполне нормальной.
Васкес де Айльон был ключевой фигурой в истреблении свободного населения Багамских островов, а также первым среди колонистов Санто-Доминго, где он женился на Хуане, дочери Эстебана де Пасамонте, который был казначеем острова после смерти своего дяди Мигеля.
Этот Васкес был отправлен судом Санто-Доминго, членом которого он по-прежнему являлся, на Кубу, чтобы задержать флот, высланный Нарваэсом против Кортеса в 1520 году. Однако Нарваэс не дал ему этого сделать, и после столь же непродолжительного, сколь и безрезультатного пребывания в Новой Испании и долгого обратного путешествия по морю Васкес вернулся в Санто-Доминго{349}. Позднее, в Кастилии, он будет весьма влиятельным свидетелем, показывающим против Диего Веласкеса и в пользу Кортеса. Он стал рыцарем ордена Сантьяго. Затем у него возникла идея нового похода во Флориду, которой, как ему сказали, правил какой-то великан («seсoreado de un hombre de estatura de gigante»). Снова вернувшись в Санто-Доминго, он потратит все свое состояние на снаряжение экспедиции во Флориду – к которой, однако, не смог приступить вплоть до 1526 года{350}.
Первые решения Совета Индий включали в себя: а) лицензию, позволявшую купцам не только из Севильи, но и из других портов торговать с Индиями, не регистрируясь для этого в Каса-де-ла-Контратасьон (управлении в Севилье, отвечавшем за сношения с Новым Светом){351}; б) контракт на завоевание провинции Санта-Марта на северном побережье Южной Америки, заключенный с Родриго де Бастидасом, сторонником Кортеса, искателем приключений, купцом-конверсо из Трианы; в) безоговорочное позволение всем подданным Испанской империи отправляться в Новый Свет, без различения, откуда они родом{352}; г) запрет будущим конкистадорам забирать в плен жителей Вест-Индии или материка – за исключением случаев, когда они будут необходимы в качестве переводчиков.
Это был весьма мягкий план действий, который так и не был до конца проведен в жизнь. Подобная же судьба постигла одно из наиболее либеральных распоряжений, исходивших от Совета Индий до тех пор, пока он еще не принял окончательную форму – когда 8 марта 1523 года было постановлено, что поскольку против индейцев не ведется военных действий, ни им, ни их имуществу не должно причиняться никакого вреда{353}. Это было одно из первых проявлений в Испании идей фрая Бартоломе де Лас Касаса, который в то время все еще пребывал в своем доминиканском монастыре в Санто-Доминго, изучая материалы перед своим последующим Крестовым походом.
В июле 1523 года Карл пожаловал Теночтитлану (или Мехико, как его к этому времени все чаще называли) собственный герб. Это было высоким знаком отличия, ибо до сих пор для городов Карибского региона таких уступок не делалось. Оформление герба было характерным: щит выкрашен голубым – в цвет воды, в напоминание о великом озере, на котором выстроен город; а позолоченный замок в его центре соединяется с материком тремя дамбами или каменными мостами. Каждый из этих мостов охраняет лев, лапы которого покоятся на замке, – в знак победы, одержанной здесь христианами. Изображение окаймлено бордюром из десяти побегов опунции с шипами{354}. Дарственная была подписана самим императором Карлом, а также Кобосом, Эрнандо де Вегой, доктором Бельтраном, доктором Галиндесом де Карвахалем и Доминго де Очандиано, новым казначеем Каса-де-ла-Контратасьон (на этом посту он наследовал своему усопшему дяде Санчо де Матьенсо){355}. Ни Вега, ни Галиндес де Карвахаль не были членами Совета Индий, но оба на протяжении долгих лет входили в Совет Кастилии.
Примечательно, что в 1523 году в Толедо увидел свет сразу же ставший популярным роман «Кларин Ланданисский» Херонимо Лопеса, а в Саламанке – «Раймундо Греческий» Франциско Берналя. В последнем повествовалось о могущественном короле Египта по имени Клеопатро, мудрой деве Пиромансии, проживавшей в Александрии, а также герцоге Пиринео, который жил в Индии; в эпизодах появлялись короли Шотландии и Норвегии{356}. По всей видимости, этот труд тоже приобрел популярность и не только забавлял, но и вдохновлял королевских придворных.
342
См. мое Conquest of Mexico, chap. 23.
343
Arranz, Repartimientos, 418. Москера, противоречивая фигура на Эспаньоле, владел большой энкомьендой на 257 индейцев в Санто-Доминго (ibid., 535).
344
Wright, 104.
345
Лиценциат Суасо в своем письме к Крою говорит: «Quien dice que es converso» (CDI, I, 308).
56
Очевидно, имеется в виду индейское племя, жившее на территории нынешней Южной Каролины и завоеванное Франсиско де Чикорой из людей Луиса Васкеса де Айльона. (Прим. перев.)
346
Об индейцах – в Arranz, Repartimientos, 532.
347
Deive, 141; Otte, Las Perlas, 113. «Бесполезные», так как там не было найдено золото.
348
Qu. Hanke, The Spanish Struggle, 44.
349
См. мое Conquest of Mexico, 353.
350
Information de Servicios y Meritos Васкеса де Альона в AGI, Patronato, leg. 63, r. 24.
351
Ibid., leg. 170, r. 39.
352
AGI, Indif. Gen., leg. 421, lib. 2.
353
Cadenas, 212.
354
Герб Кортеса см. в Revista de lndias, 1948, с его головами мертвых монархов.
355
Другие были подписаны Франсиско Лисама и Хуаном де Гумиелем. Первая предназначалась для Франсиско де Лисаура, экс-секретаря Николя де Овандо, о котором см. мои Rivers of Gold, 205.
356
Lucia Megias, 134, 275.