Страница 13 из 14
Весь вопрос о значении резерва, организованного или неорганизованного, сводится теперь к следующему: допускают ли современные условия войны вероятность того, что из двух почти равных противников один будет так ослаблен в первую же кампанию, что последняя приведет к решительным результатам? Морская война не дала на это никакого ответа. Решительные успехи Пруссии в войне против Австрии и Германии против Франции, кажется, должны рассматриваться как результат столкновений сильнейших наций с гораздо слабейшими, – происходила ли слабость последних от естественных причин или от несостоятельности официальных кругов. Как повлияла бы на исход русско-турецкой войны задержка русской армии под Плевной, если бы Турция имела какой-либо резерв национальной силы, который она могла бы использовать?
Если время представляет собою – как это допускают все авторитеты – важнейший фактор в войне, то странам, чей гений, по существу, не военного характера и чей народ, как всякий свободный народ, возражает против несения в мирное время больших военных расходов, надлежит позаботиться о том, чтобы быть, по крайней мере, достаточно сильными для того, чтобы в случае войны выиграть время, необходимое для направления духа и способностей своих подданных к новым видам деятельности, порожденным этой войной. Если существующая военная сила, сухопутная или морская, достаточна для того, чтобы продержаться хотя бы и в неблагоприятном положении, страна может рассчитывать на то, что ее естественные ресурсы и силы (численность населения, богатства и разного рода возможности) полностью проявят себя. Если же, с другой стороны, сила, которой располагает страна при объявлении войны, может быть быстро разбита и уничтожена, то самые могучие естественные возможности не спасут ее от унизительных условий мира, а если враг достаточно умен, то и от гарантий, которые отложат реванш до отдаленного будущего. История постоянно повторяется на более мелких театрах войны. Люди часто говорят: «Если такой-то сумеет продержаться немного больше – это может быть спасено, а то сделано», точно так же говорят о больном: «Если пациент сможет протянуть до такого-то момента, то сильная натура его позволит ему оправиться».
Англия до некоторой степени является теперь такой страной. Голландия была такой страной; она не хотела платить, и хотя она спаслась, но была на волосок от гибели. «Никогда ни в мирное время, ни под страхом разрыва, – писал ее великий государственный деятель де Витт (de Witt), – не принимала она решений, достаточно сильных для того, чтобы побудить население к заблаговременным денежным жертвам. Характер голландца таков, что пока опасность не стоит перед ним, он не расположен выложить из кармана деньги для своей собственной обороны. Этот народ, щедрый до расточительности там, где надо экономить, часто бережлив до скупости там, где ему следовало бы тратить щедро».
Что наша страна не свободна от такого же упрека, известно всему миру. Соединенные Штаты не имеют такого щита оборонительной силы, который позволил бы им выиграть время для развития их резервной силы. Что касается морского населения, способного удовлетворить возможные нужды, то где оно? Такие резервы, пропорциональные береговой линии Соединенных Штатов и их населению, могут находиться только в национальном торговом судоходстве и в связанных с ним отраслях промышленности, которые в настоящее время едва ли существуют. Не важно при этом, будет ли экипаж таких судов комплектоваться из местных уроженцев или из иностранцев, лишь бы он был привязан к флагу, а морское могущество страны позволяло бы большинству их вернуться на родину в случае войны. Если иностранцы тысячами допускаются к баллотировке, то почему они не могут занимать боевые места на палубе корабля?
Хотя наша трактовка этого вопроса является главным образом умозрительной, можно признать, что большое население, занятое промыслами, связанными с морем, представляет теперь, как и прежде, большой элемент морской силы, что Соединенным Штатам недостает этого элемента и что создание его может опираться только на обширную торговлю, ведущуюся под их собственным флагом.
V. Национальный характер. Рассмотрим теперь влияние национального характера и способностей на развитие морской силы.
Если морская сила действительно основывается на мирной и обширной торговле, то наклонность к торговой деятельности должна быть отличительной чертой наций, которые в то или другое время были могущественны на море. История утверждает, что это почти всегда так; кроме истории римлян, нет ни одного замечательного примера противоположного.
Все люди ищут выгоды и более или менее любят деньги, но способы или пути, которыми достигается выгода, всегда будут оказывать ярко выраженное влияние на коммерческие судьбы и на историю населяющего страну народа.
Если можно верить истории, то путь, на котором испанцы и родственная им нация, португальцы, искали богатства, не только наложил пятно на национальный характер, но был также фатальным для роста здоровой торговли, а также и для промышленности, на которой основывается торговля, и, наконец, для национального богатства, которое стяжалось такими ложными путями.
Жажда приобретений обратилась у них в жестокую скупость; так, они искали в новооткрытых землях, – которые дали такой толчок торговому и морскому развитию других стран Европы, – не новое поле для промышленности и даже не здоровое возбуждение, вызываемое исследованием и приключениями, а серебро и золото. Они имели много великих качеств; они были смелы, предприимчивы, трезвы, терпеливы в страданиях и одарены энтузиазмом и горячим национальным чувством. Присоединяя к этим качествам преимущества положения Испании, удобно расположенные порты, а также тот факт, что она была первой в занятии обширных и богатых частей Нового Света, долго оставаясь без соперников, и что в течение ста лет после открытия Америки она была первенствующим государством в Европе, – по справедливости можно было ожидать, что она займет и первенствующее место между морскими державами. Результат, как все знают, оказался, однако, прямо противоположным. Со времени сражения при Лепанто в 1571 г. страницы истории Испании не освещаются ни одной сколько-нибудь серьезной морской победой, хотя она и участвовала во многих войнах, и упадок ее торговли достаточно объясняет иногда смешную, а иногда мучительную неспособность, проявлявшуюся моряками на палубах ее военных кораблей. Без сомнения, такой результат нельзя приписывать только одной причине. Без сомнения, правительство Испании обладало рядом свойств, способных затруднить и искалечить свободное и здоровое развитие частной предприимчивости, но характер великого народа ломает или сам формирует характер своего правительства, и едва ли можно сомневаться, что если бы народ имел склонность к здоровой торговле, то действия правительства были бы направлены по тому же течению. Обширное поле колоний было удалено от центра того деспотизма, который подавлял рост старой Испании. При создавшемся положении тысячи испанцев как из трудового, так и из высшего класса оставляли Испанию, и занятия их за границей позволили им посылать домой очень немногое, кроме денег или товаров малого объема, не требовавших судов большой грузоподъемности. Сама метрополия не производила почти ничего, кроме шерсти, плодов и железа; ее мануфактуры были ничтожны; промышленность страдала, население непрерывно уменьшалось. Испания и ее колонии зависели от голландцев в отношении многих продуктов первой необходимости, для оплаты которых продукция ее тощей промышленности была уже недостаточной. «Так что голландские купцы, – пишет современник, – которые привозят деньги во все уголки света для покупки товаров, только из этой единственной в Европе страны должны вывозить деньги, получаемые ими за ввозимые туда продукты». Таким образом, эмблема богатства, которую так лихорадочно искали испанцы, быстро ускользала из их рук. Уже было указано, как слаба была Испания с военной точки зрения, вследствие упадка ее торгового судоходства. Ее богатства, занимавшие мало места и перевозившиеся на небольшом количестве судов, следовавших по более или менее определенным путям, легко захватывались неприятелем, а это парализовало ее нервную систему; в то же время богатства Англии и Голландии, рассеянные на тысячах кораблей во всех частях света, получали много тяжелых ударов в течение многих разорительных войн, что, однако, не останавливало их роста, который, хотя и не без болезней, постоянно продолжался. Благосостояние Португалии, связанной с Испанией в течение наиболее критического периода ее истории, катилось под гору тем же путем, хотя в самом начале соперничества на море Португалия шла впереди; впоследствии она сильно отстала. «Рудники Бразилии были разорением для Португалии, так же как рудники Мексики и Перу – для Испании; все мануфактуры подверглись безумному презрению… Скоро Англия начала снабжать Португалию не только одеждой, но и всякими товарами и продуктами, даже соленой рыбой и зерном. В погоне за золотом португальцы забросили даже обработку своей почвы; все виноградники Опорто были закуплены англичанами на бразильское золото, которое только проходило через Португалию для того, чтобы распространяться по Англии». Нас заверили, что за пятьдесят лет пятьсот миллионов долларов было извлечено «из бразильских рудников и что в конце этого времени Португалия имела только двадцать пять миллионов в монете», – вот поразительный пример разницы между богатством действительным и богатством фиктивным.