Страница 14 из 19
В США организованного запаса флота на федеральном уровне не имелось вовсе, а в прибрежных штатах существовала морская милиция. Общая численность ее составляла лишь несколько тысяч человек, в каждом штате их служба регулировалась особыми правилами, которые не были согласованы между собой.
Во Франции офицеры запаса пополнялись ушедшими со службы кадровыми офицерами, мэтрами, сдавшими установленный экзамен, и капитанами дальнего плавания, которые имели соответствующее мореходное образование. Офицеры запаса могли производиться в чины до лейтенанта включительно. Раз в два года они призывались на месячные учебные сборы. В Италии существовала аналогичная система.
Относительно организации офицерского запаса флота в Японии нами не было найдено конкретных сведений.
В России вопрос об офицерах запаса флота стоял острее, чем где-либо, в силу небольшого числа профессиональных судоводителей и механиков торгового флота. До конца XIX в. офицерами запаса были лишь кадровые офицеры, уволившиеся со службы. В 1896 г. были введены чины прапорщика запаса флота по морской и механической частям. Право на эти чины имели лица, окончившие училища малого или дальнего плавания или училища судовых механиков. Ученики этих училищ могли происходить из всех сословий[75], но обычно это были мещане или крестьяне. Во время обучения ученики проходили длительную практику простыми матросами на торговых судах, что очень роняло их в глазах «элиты». При призыве на действительную службу они зачислялись только во флот – имевшие квалификацию штурмана дальнего плавания, шкипера (т. е. капитана) каботажного плавания, судового механика – на 2 года, имевшие квалификацию штурмана каботажного плавания – на 3 года[76]. После увольнения со службы эти лица могли добровольно записываться для сдачи экзамена на прапорщика запаса. Они проходили 6-недельный учебный сбор на судах и допускались к экзамену. Успешно сдавшие его получали чин прапорщика и в военное время могли быть назначены на корабли флота младшими строевыми офицерами или младшими механиками. Лиц, имевших права на сдачу экзаменов на чин прапорщика запаса, было немного – несколько десятков в год.
Прапорщики запаса могли сдавать дополнительный экзамен, который давал право производства в подпоручики по адмиралтейству[77]. Сдавшие такой экзамен приравнивались к кадровым офицерам армии и могли поступать на службу в мирное время, занимая низшие корабельные должности (обычно на вспомогательных судах – буксирах, ледоколах и проч.). Подпоручики запаса получали право на сдачу полного офицерского экзамена за курс МКК или МИУ. Успешно прошедшие и это испытание производились в поручики по адмиралтейству. Однако по правилам они не могли быть переименованы в мичманы, хотя чин поручика и соответствовал чину мичмана[78]. Следует отметить, что переводы офицеров по адмиралтейству в строевые офицеры флота практиковались, но только в отношении тех, кто изначально был строевым офицером, а позднее, по тем или иным причинам, перешел в офицеры по адмиралтейству.
Известны единичные случаи, когда офицер запаса добивался зачисления в строевые офицеры флота. Например, Н. Н. Ковалев (1880–1953), который в 1903 г. стал прапорщиком запаса по морской части, был призван на русско-японскую войну и остался в кадровом составе флота, сдав экзамен на подпоручика. В 1911 г. его произвели в штабс-капитаны по адмиралтейству, а в октябре 1912 г. он был переведен во флот лейтенантом. Кстати, Н. Н. Ковалев был отцом С. Н. Ковалева (1919–2011), знаменитого генерального конструктора атомных подводных лодок, дважды Героя Социалистического Труда. Другой пример – Д. С. Карабурджи (1881–1957), также прапорщик по морской части, участник русско-японской войны, дослужившийся до штабс-капитана по адмиралтейству, переведенный в ноябре 1913 г. в строевые офицеры лейтенантом. Его перевод в строевые офицеры объясняется тем, что он стал квалифицированным офицером-подводником и в Первую мировую войну командовал подводными лодками «Макрель», АГ-15 и «Форель». Эти два офицера со столь похожей биографией сделали диаметрально противоположный выбор во время Гражданской войны. Н. Н. Ковалев служил в РККФ, затем жил и скончался в Ленинграде, а Д. С. Карабурджи воевал в рядах белой Северо-Западной армии и умер в эмиграции в Бразилии.
Это показывает, что корпус строевых офицеров флота, и даже корпус инженер-механиков были закрытыми привилегированными корпорациями, доступ в которые открывался не только суммой знаний и навыков, но и происхождением. Разрешить переименование поручиков запаса флота в мичманы означало бы признать, что крестьянин или мещанин, плававший матросом на торговом пароходе, служивший нижним чином на военном флоте, не имевший соответствующего воспитания, может войти в эту корпорацию. Это противоречило представлениям о флотском офицерстве. Официально непроходимый барьер между «настоящими» офицерами и прапорщиками запаса объяснялся тем, что «у нас крупных коммерческих судов почти что нет, а на мелких плавают лица, по своим познаниям и развитию далеко не подходящие к офицерскому званию»[79]. Положим, это было в определенной степени верно по отношению к прапорщикам, но откровенной несправедливостью был барьер между поручиками по адмиралтейству и мичманами, обладавшими одинаковыми познаниями и отличавшимися только происхождением.
Такой подход был характерен для всех европейских флотов того времени. Знаменитый создатель немецкого броненосного флота гросс-адмирал А. Тирпиц писал в своих мемуарах о прусском флоте 1860-х гг.: «Приток малообразованных морских волков из торгового флота, среди которых было немало оригинальных личностей, названных нами «вспомогательными баронами» (после 1870 года они были удалены из флота судами чести), вызывал много шуток в наших кают-компаниях. Наши матросы нередко отказывались признавать их авторитет, между тем как офицер, окончивший военно-морское училище, всегда оставался для них барином, хотя поддерживал с ними более товарищеские отношения. Принцип Вашингтона – назначать офицерами только джентльменов – оправдал себя и в нашем флоте. Одно лишь мужество в бою с врагами не может восполнить недостаток воспитания»[80]. В шутке Тирпица обыгрывается термин «вспомогательные крейсера» – суда торгового флота, вооруженные и переоборудованные во время войны в боевые корабли. Заметим, что себя «настоящие» морские офицеры считали «настоящими баронами». Английский полковник Хэнс, специалист по дисциплинарной практике, накануне Первой мировой войны писал в духе, вполне сходном с воззрениями Тирпица: «Писание учит нас, что не все равны и на небеси, а я склонен думать, что есть разница в положении господ и подчиненных и в аду»[81]. В полном соответствии с этими принципами на русском флоте матрос мог быть произведен за подвиг в офицеры, но не в строевые или инженер-механики, а по адмиралтейству.
Разница в положении разных категорий офицеров осознавалась матросами, но, как водится, обрастала слухами и мифами. Один из матросов вспоминал: «На «Азии» (учебном судне. – К. Н.) служил в чине поручика с березовыми (серебряными. – К. Н.) погонами и с красным просветом Ребров… по специальности минный офицер-торпедист. Офицеры дворянского сословия носили золотые погоны с черным просветом и получали зарплату в несколько раз больше простого смертного, поручика, выходца из простого народа. […] Для получения дворянского звания необходимо прослужить в царском военно-морском флоте 25 лет безупречной службы в чине офицера, тогда только присваивают дворянское сословие с ношением золотых погонов…»[82]. В этом отрывке смешаны реалии эпохи Николая I с реалиями эпохи Николая II. В начале XX в. даже 25 лет офицерской службы не давали права на производство в строевые офицеры, как было показано выше. Тем более стаж службы не являлся основанием для получения потомственного дворянства – в начале XX в. в него возводились лишь достигшие чина генерал-майора или награжденные орденом Св. Владимира или Св. Георгия. С другой стороны, разница в жалованье офицеров по адмиралтейству и строевых офицеров была не столь велика и отличалась «на одну ступень» – строевой офицер получал основное жалованье, как офицер по адмиралтейству, старше его на один чин. Морское довольствие, квартирные и прочие выплаты были одинаковыми для всех категорий офицеров и зависели только от занимаемой должности. При этом мемуарист точно фиксирует факт службы Г. В. Реброва (1864 – после 1918), который был призван на флот матросом в 1886 г., в 1911 г., после длительной сверхсрочной службы стал минно-машинным кондуктором, а в октябре 1915 г. был произведен в подпоручики по адмиралтейству и через несколько дней – в поручики. Минно-машинная специальность заключалась в обслуживании двигателей торпед, поэтому мемуарист прав, называя Реброва «офицер-торпедист». После революции Г. В. Ребров состоял на службе в РККФ[83].
75
Высочайше утвержденное Положение о мореходных учебных заведениях Министерства финансов. 6 мая 1902 г. // ПСЗ РИ-3. № 21413. С.322–328.
76
Общий устав о воинской повинности. Изд. 1914 г. // Свод законов Российской империи. Т. 4: Свод уставов о повинностях. Ст. 78.
77
Программа этого экзамена была утверждена по журналу Адмиралтейств-совета от 17 ноября 1910 г. за № 4785. Ст. 40896.
78
Временное положение о прапорщиках запаса флота // Свод морских постановлений. Кн. 8: Прохождение службы по морскому ведомству. С. 236–237. Ст. 19.
79
Витте А. Г., фон. Очерк устройства управления флотом… С. 592–593.
80
Тирпиц А. Воспоминания. М., 1957. C. 48.
81
Хэн, полковник (Haines G.). Система наказаний в применении к солдатам и матросам // МС. 1913. № 1. Отд. неофиц. С. 83.
82
Цит. по: Колоницкий Б. И. Символы власти и борьба за власть: К изучению политической культуры российской революции 1917 года. СПб., 2012. С.152.
83
Личные дела Г. В. Реброва: РГА ВМФ. Ф. 873. Оп. 16. Д. 46; Там же. Ф. 406. Оп. 9. Д. 3496Р; Там же. Оп. 10–2. Д. 30Р; Там же. Ф. Р-92. Оп. 21. Д. 2209; Там же. Ф. Р-2192. Оп. 2. Д. 4738.