Страница 23 из 25
Вполне закономерно, что в странах Запада и Советском Союзе (Китае, который вел войну с Японией, тоже) происходит милитаризация высших органов государственного управления. «Только политик-диктатор мог управлять одновременно всем хозяйством государства и его вооруженными силами. Совершенно не случайно верховными главнокомандующими СССР и Германии были Иосиф Сталин и Адольф Гитлер. А если у кого-то в этом месте появится соблазн списать данное явление на проклятый тоталитаризм, мы посоветуем ознакомиться с полным списком должностей Уинстона Черчилля во время войны – достаточно, чтобы понять его положение в Англии как такого же военного диктатора. И все они осуществляли именно военно-политическую стратегию, концентрируя все силы своих народов для выполнения основной на тот момент задачи – победы в войне»201.
В тех исторических условиях И. Сталин стремился найти оптимальную стратегию для Советского Союза и определить пути сохранения его стратегического суверенитета под прессом внешних и внутренних возмущений, негативно воздействовавших на страну. Для этого ему пришлось решить ряд ключевых задач, применив при этом неклассические стратегии, чтобы осуществить невозможное. В этом случае «Сталин действовал – и в этом его громадная заслуга! – не как политик, а как своего рода супер-топ-менеджер. Как руководитель огромной корпорации, которую любой ценой надо вывести из глубочайшего кризиса. Можно утверждать с полным основанием: с технологической точки зрения Сталин делал безошибочные вещи»202. Не случайно в современной американской научной литературе по управлению экономикой сталинский Советский Союз квалифицируется как гигантская сверхкорпорация. Интересно то, что благодаря управленческому гению И. Сталина Советский Союз не только сумел выжить в жесточайших условиях, но и стать могущественнейшей державой203.
В данном случае заслуживает внимания реконструкция стратегического замысла И. Сталина, получившего воплощение в великой «Красной империи», сверхдержаве XX в. «Мы постараемся объективно и очень коротко рассказать, – пишут М. Калашников и С. Кугушев, – …какие главные задачи решал и решил Сталин, что было стержнем его программы. Почему цена за строительство империи была столь высока и, наконец, оправданна ли она в исторической перспективе или нет? Был ли другой путь, были ли другие возможности для выживания русской цивилизации? Для продления ее существования, для воскрешения и явления себя миру во всем величии, блеске и великолепии могущества, благоденствия и духовности?
Итак, Сталину было необходимо на что-то опереться. И опора у него нашлась только одна – тот блистающий, манящий и по-прежнему прекрасный, особенно для молодежи, идеал новой реальности завтрашнего мира – мира, в котором главными станут труд и творчество. Мира созидания, мира, в котором нет места эксплуатации. Мира, где каждый может получить то, что он заработал. Мира, где за счет труда, творчества, раскрытия духовных способностей человека, за счет совершенно другого настроения людей и эффективной организации хозяйства будет достигнут неизмеримо более высокий, чем в старом мире, уровень развития. Возникнет сверхновый мир, где желания человека будут разумны, в котором духовность возьмет верх над материальным, а ответственность перед коллективом перевесит эгоизм. Мир, где все понимают: чтобы наступило счастливое завтра, сегодня надо терпеть лишения, трудиться. Если надо, то придется быть готовым к лишениям и жертвам…
Сталин искренне верил в возможность мира без эксплуатации, свободного от неуверенности в завтрашнем дне, от “оскотинивания людей”. И, как бы ни кощунственно это звучало для многих, Сталин и его соратники действительно старались воплотить новую реальность, где будут господствовать труд, добро и справедливость.
И нельзя сказать, что у них ничего не получилось. Получилось многое, хотя далеко не все. И не только из-за ошибок. Главной причиной неудач стала метрика текущей реальности, не желавшая уступать своего места. Она сопротивлялась титаническим усилиям сталинцев, трансформировала их новый мир, привносила в него чужеродные черты. Из-за хронической и трагической нехватки времени в ход шли совсем не изощренные и предельно эффективные в нормальных условиях психоисторические технологии, а самые экстремальные методы. Это когда оправданно все – лишь бы не случилось непоправимого.
Таким образом, ничего, кроме мечты, у Сталина вначале не было. Ничего, кроме притягательной, манящей и возможной реальности, реальности нового мира, ворота которого открыла революция. Ворота, в которые так и не вошла Советская Россия в 1920-е гг.
Для того чтобы страна и народ выжили, чтобы сохранилась русская цивилизация, Сталин видел только один путь – перевести цивилизационную матрицу в национальный проект. То есть нужно переложить основополагающие ценности, идеалы, устойчивые стереотипы индивидуального и коллективного поведения на язык политики, хозяйства и повседневной социальной жизни. Если говорить совсем просто, главной задачей, которую поставил перед собой Сталин (причем, как представляется, абсолютно осознанно), была материализация новой реальности. Обретшая плоть и кровь мечта должна была стать главной мировой реальностью, определяющей историю мира, его динамику, его будущее на долгие десятилетия, а то и столетия вперед.
Чтобы справиться с этой беспрецедентной, не имеющей аналогов в истории развитых обществ, проблемой, Сталину предстояло решить семь ключевых задач.
Во-первых – мироустроительную.
Во-вторых – инфраструктурную.
В-третьих – хозяйственную.
В-четвертых – политическую.
В-пятых – социальную.
В-шестых – культурную.
В-седьмых – священную, сакральную.
Каждая из этих задач могла сломать спину даже сказочному богатырю. Каждая бросит в дрожь любого современного политика. А Красному императору пришлось решать их все, да не последовательно, а одновременно! Сразу, все вместе. Во всей их сложности и противоречивости. И ему удалось совершить невозможное»204. Это невозможное было осуществлено на практике именно в рамках самой российской цивилизации, которая по своему происхождению была невозможной (об этом шла речь выше).
Совершить невозможное И. Сталину удалось и в силу того, что его деятельность как стратега исходила из вполне определенной политической философии. Она была сформулирована им еще на заре его революционной деятельности в работе «Анархизм или социализм», опубликованной в конце 1906 – начале 1907 гг. Вот что он писал: «Краеугольный камень анархизма – личность, освобождение которой, по его мнению, является главным условием освобождения массы, коллектива. По мнению анархизма, освобождение массы невозможно до тех пор, пока не освободится личность, ввиду чего его лозунг: “Всё для личности”. Краеугольным же камнем марксизма является масса, освобождение которой, по его мнению, является главным условием освобождения личности. То есть, по мнению марксизма, освобождение личности невозможно до тех пор, пока не освободится масса, ввиду чего его лозунг: “Всё для массы”. Ясно, что здесь мы имеем два принципа, отрицающие друг друга, а не только тактические разногласия»205.
Из данного фрагмента текста следует, что И. Сталин отнюдь не был нигилистом в вопросах прав личности, более того, он выступает последовательным сторонником кардинального решения данной проблемы посредством освобождения не отдельной личности, взятой самой по себе, а личности как части коллектива, как составной части массы людей. Понятно, что в его политической философии права личности он ставил на второй план по отношению к правам массы. «И это была не просто абстрактная теоретическая установка, – пишет Н.И. Капченко, – а глубокое убеждение. И это убеждение трансформировалось в целостную систему государственных и политических действий в период власти Сталина. Такова, на мой взгляд, сущность его позиции по данному вопросу. Здесь недопустимы упрощения. Можно соглашаться или не соглашаться со сталинской постановкой вопроса о правах личности. Но нельзя голословно отрицать того простого факта, что и его трактовка данной проблемы имеет свои положительные черты. Думается, что в наше время, когда господствующей идеологией стараются всеми способами сделать воинствующий либерализм с его неизменным приоритетом отдельной личности над коллективом, сталинская постановка вопроса приобретает особую актуальность и даже злободневность»206.