Страница 9 из 10
Кстати, средний возраст американского солдата – от семнадцати до двадцати семи лет. Семьдесят пять процентов из них окончили среднюю школу. Остальные приходят служить, бросив университет. Лишь один процент из всех – магистры или студенты старше второго курса. Вообще без образования здесь в Америке не служат. Но вот здесь, в Форт Джексоне, эти люди одинаковы. И по статусу, и по правам. И каждый из них лепит свою армейскую судьбу самостоятельно. Пойдет служба, смогут они к ней приспособиться – будут и звания, и награды. Нет – так нет.
Я замечаю – к нам движется Фондакаро. Полковник не сухопар, как мне показалось при первой встрече. Под камуфляжем бугрятся мускулы. Он улыбается и четко прикладывает ладонь параллельно земле большим пальцем к кокарде.
– Приветствую вас, мистер Сладков.
– Здравия желаю, товарищ полковник.
– Ну что, пойдемте в казармы?
– Пойдемте…
Нас пропускают в фойе кирпичного барака. Я так понимаю, это помещение для совсем молодых. Так называемый «батальон приема». Я ожидаю увидеть спальное помещение с кроватями. Но нас ждут ряды полированных деревянных лавок. Кругом по стенам стенды с информацией. Четко сказано, что новобранцам предстоит пройти в их первые четыре часа службы в армии, в первый день, во второй, третий, четвертый. Все дос-ко-наль-но! До миллиметра.
И есть еще один стенд. С заглавием: «Победа начинается здесь».
Солдатские заповеди:
– я член команды
– я защищаю народ Америки
Дух воина:
– я всегда буду первым
– я никогда не смирюсь с поражением
– я буду стремиться к совершенству
– я никогда не брошу друга в беде
Да, тут и наши комиссары позавидуют. Здесь пропаганда настырная и всепроникающая. Почище нашей будет.
Слышится громкое шуршание. Помещение моментально заполняет пятнистая толпа. Новобранцы рассаживаются, снимают накидки, остаются в черных шортах и серых майках все с той же надписью «Army». Фондакаро объясняет:
– В первые четыре часа молодежь инструктируют по поводу формы одежды, выдают спортивные костюмы и распределяют по учебным ротам. Потом поздний ужин, сон. Все. А вообще им дают четыре дня, чтоб освоиться в армии. Их первая задача – выучить знаки различия, воинские звания, строевые команды и военные песни.
Новобранцы, беззвучно шевеля губами, листают какие-то пухлые блокноты. Фондакаро кивает – это солдатские книжки – и продолжает:
– Им объясняют, что можно и чего нельзя.
– А чего нельзя?
– Запрещены фальшивые деньги, еда, вода, лекарство, жвачка. Карточки родных тоже запрещены. Они приравниваются к порнографии. Американского солдата ничто не должно отвлекать от службы, особенно в первые дни.
– А почему вода? Зачем ее-то запрещают?
– Разрешена только та, что выдают. Видите, у каждого фляга, из нее и пьют.
Да… Наш новобранец мечется по казарме в первые дни, как мышь по амбару.
Его сажают на стул лишь для того, чтоб подшить свежий подворотничок и написать письмо домой. Все. Американские солдаты… И кормят их от пуза, и двигаются они неспешно, их особенно не гоняют, не расстраивают. И вот сейчас гляжу я, как сидят они и учат. Бог мой, одни бабы! Черные и белые. Перед каждой на лавочке накидка свернутая и фляга пластмассовая. И набитый до отказа баул. Стоп-стоп! Это же отдельная команда, женская. А я-то смотрю… Встают, уходят. Заходят одни мужики. Садятся, учат, уходят. Круговорот.
И мы тоже уходим в другое здание. Теперь это офис. Столы, компьютеры, гражданский персонал. Сюда новобранцев заводят по одному. Опрашивают: где родился, где крестился. Кто папа, кто мама, где брат, есть ли еще родственники, какие, кто где из почивших похоронен. Все подробнейшим образом записывают.
В общем, заполняют личные дела. Заодно оформляют страховку. Если американский солдат отдает жизнь Америке – семье выплачивают двести пятьдесят тысяч долларов США. Нехило.
Фондакаро вытягивает из портмоне банковскую карточку и проводит пальцем по штрих-коду.
– Вот мое личное дело.
– Где?
Я не могу понять, о чем он. Личное дело – это такая толстая папка со всем твоим прошлым: характеристиками, справками о ранениях, наградными листами и т. д. и т. п. Это такая папка, которая путешествует за тобой по всем гарнизонам. Скажем, переводят тебя из Владивостока в Калининград. И вот идееееет за тобой личное дело, мееедлеееннооо! Тебе уже пора майора получать, а по документам ты все еще лейтенант. Тебе увольняться уже пора, а по документам ты, наконец, майор. А у американцев, ты погляди, все в карточке, и ее-то Фондакаро вертит в руках.
– Здесь есть специальный компьютерный чип, в котором все, от группы крови до биографий членов семьи. На карточке указаны звание, начало действия карточки и срок окончания. А на обратной стороне есть штрих-код, который может расшифровать только специальная машина. Это не секретная информация.
Заканчивая свой «спич», полковник щелкает пальцами и поднимает кулак вверх. Ему явно нравится рассказывать об американских достижениях. И я его понимаю. Армия США обрастает в моем сознании отдельными образами. И карточка теперь – один из этих образов, как и сытная столовая, и зеленый газон, по которому можно ходить. Я начинаю осознавать, какая это Машина, какая мощная система, созданная годами, не знающая дефицита средств, не загоняемая правительством в угол. Машина, о которой Государство помнит всегда, каждый день, а не только в начале очередной войны. Эх, славяне… Будут ли когда-то преобразования и у нас?
Новобранцы все заходят и заходят в этот офис. Неспешно садятся, ставят рядом неизменную пластмассовую флягу с выданной водой и тихим, стеснительным голосом рассказывают о себе. Бравые тетки-афроамериканки (язык можно сломать) громко переспрашивают их (А?! Джон?! Эу! Джек! Сорри!!!) и стучат по клавишам. Солдаты что-то подписывают. Один лист, второй, третий… С одной стороны, для нас, для телевизионщиков, эта процедура неинтересна. Лучше в поле снимать, где все горит и дымится. Но! Рутина – это занятие, которое главенствует в армии. В любой. У нас всякие караулы, наряды, инструктажи, парко-хозяйственные дни и т. д. Здесь – писанина. Вновь прибывшие только и знают, что заполняют какие-то листки, сообщают под диктовку о себе всякие мелочи, вплоть до былых детских страхов. И все время что-то подписывают. Это хорошо. Лучше все отношения с этой Машиной выяснить перед плаванием, «на берегу». Чтоб потом ни у тебя не было вопросов к Государству, ни у Государства к тебе. Кроме того, имея нужные данные, командирам всегда легче работать со своими людьми. А если данные правдивые и подробные – вообще прелесть.
Да, забыл вам сообщить. По существующим здесь правилам в первые четыре дня новобранцам дважды выплачивают деньги. Два раза. Аккуратно, шаг за шагом, здесь формируют у начинающих позитивные впечатления от армии, в которую они попали.
Будьте добры на подиум!
Мы проходим длинными наклонными коридорами. По таким тачки легко катать. Ступеней здесь я почему-то не вижу. Стив Фондакаро ведет нас и рассказывает.
– В «батальоне приема», официально он называется «рецепционный батальон», в нем новичков держат четыре дня. Вот!
Полковник останавливается у большого стенда. На нем расписание.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ.
Медосмотр, личное время, выдача зарплаты.
ВТОРОЙ ДЕНЬ.
Парикмахерская, переодевание, посещение военного магазина, инструктаж по технике безопасности.
ТРЕТИЙ ДЕНЬ.
Выдача удостоверений и выплата положенных бонусов.
ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ.
Оценка поведения, прививки и фотографирование, прибытие в место базовой подготовки.
Фондакаро продолжает:
– Потом, уже немного ознакомившись с армией, они проходят три фазы подготовки. Первая фаза – так называемая «смена мозгов». Мы превращаем этих гражданских людей в военных. Это самое тяжелое. Стресс. Психологический и физический.
– А мы-то куда идем?
Фондакаро улыбается.
– Сейчас увидите.