Страница 5 из 5
Если понимать под инквизицией осуждение и преследование господствующей церковью инакомыслящих вероотступников, то хронологические рамки инквизиции следует расширить на всю историю христианской церкви – от её возникновения и по настоящее время, ибо епископ ещё со времён раннего христианства и по сей день присвоил себе право осуждать и отлучать от церкви тех верующих, которых он считает еретиками…Мне пришлось, посчастливилось прочитать книгу сицилийского инквизитора испанца Луиса Парамо (16 век), который написал и опубликовал книгу “О происхождении и развитии святой инквизиции”. Этот “писатель” описал инквизицию с момента сотворения мира. Первый инквизитор – сам господь Бог, а первые еретики – Адам и Ева. Бог изгнал из рая этих еретиков, провинившихся перед ним, предварительно учинив тайный допрос и суд…
Бог в дальнейшем осудил всех людей земли терпеть вплоть до “страшного суда” бесчисленные болезни, эпидемии, потопы, землетрясения, холод и голод, войны… Бог приговорил людей рождаться в нестерпимых муках, добывать хлеб насущный в поте лица своего и испытывать животный страх перед смертью. Даже земная жизнь праведника полна всевозможных мытарств, терзаний и испытаний. Но если так жестоко поступил Бог с прародителями рода человеческого и праведниками, утверждали средневековые апологеты инквизиции, то его гнев по отношению к непокорным и строптивым потомкам Адама и Евы вообще не знал предела…
Разве не всё человечество погибло во время потопа, Бог спас только Ноя и его семью….Разве не сжёг он живьём всё население Содомы и Гоморры, пролив на них “дождём серу и огонь”»; разве не истребил он 14700 человек, осмелившихся роптать против Моисея во время странствований иудеев в пустыне; разве не послал он ядовитых змеев на тех, кто “малодушествовал” в пути; разве не убил он 50000 жителей г. Вефосамиса только за то, что они заглядывали в ковчег господа?..
– Бог был, – продолжал говорить мне Николай Иванович, – не только непреклонно беспощадным и сверх меры жестоким к тем, кто отходил от его заповедей…
Инквизиторы: жестокие, беспощадные, тщеславные и жадные до мирских благ фанатики и карьеристы. А сколько они уничтожали людей… Например, инквизитор Томас де Торквемада за 18 лет (1480–1498 гг.) сжёг свыше 10000 человек…
Если смерть освобождала обвинённых от мщения церкви, то инквизиция не забывала их, и гнев её обрушивался на их детей и внуков…
Инквизитор также имел право назначать в другие города своего округа уполномоченных – “комиссариев”, или викариев, которые вели слежку и осуществляли аресты подозреваемых в ереси лиц, допрашивали, пытали их и даже выносили им смертные приговоры.
– Николай Иванович! – воскликнул я, – так и у нас в Красной армии были комиссары с самыми широчайшими полномочиями!
– Да, – ответил Николай Иванович, – должность комиссара была введена у нас руководителями государства. Эти комиссары не давали проходу командирам воинских частей. Этих комиссаров боялись не только простые красноармейцы, но и командиры. Очевидно, очень хорошо изучили опыт инквизиторов руководители нашего государства рабочих и крестьян. И эти руководители внедрили инквизиторские методы не только во времена гражданской войны, но и сейчас применяют, «обрабатывая» нас.
– Николай Иванович, продолжай рассказывать дальше, – сказал я. – Хотя мне всё это слушать больно и неприятно, но историю зверских отношений между людьми и нелюдями я хочу знать во всех подробностях.
– Слушай дальше, – продолжал Николай Иванович. – Нотариус скреплял своей подписью показания обвиняемых и свидетелей.
Другими важными чинами в аппарате инквизиции были: прокурор, врач и палач. “Родственниками” инквизиции также были: тайные доносчики, тюремщики, слуги и другие соглядатаи, шпионы – из разных слоев общества…
В подобных случаях родители выдавали своих детей, дети – родителей, мужья – жён, жёны – мужей…
– Погоди, Николай Иванович, – прервал я рассказчика, – ведь и сейчас наблюдается то же самое. Один к одному. И жёны отказываются от своих мужей и дети от своих отцов…
– Да, ты прав, Алексей Иванович. Всё сейчас у нас делается, как сотни лет назад. Аппарат насилия государства повторяет методы работы инквизиции средневековья. И ранее арестованных сажали в секретную тюрьму, в полной изоляции от внешнего мира. В тёмные и сырые помещения нас с тобой, Алексей Иванович, также помещают. На нас пока не надели кандалы и цепи, но эти «браслеты», очевидно, нас не обойдут в дальнейшем.
– Донос и самообвинение — это доказательство виновного, и поэтому следователи так усердно с нами “работают”, – продолжал говорить Николай Иванович. – Как и раньше, следователи на нас нажимают. Заставляют, чтобы мы говорили на себя напраслину. Чтобы в дальнейшем следователи могли что-то записать в обвинительном заключении. И так жестоко нас избивают, не кормят, не дают воды. И сажают в этот ужасный карцер, где не только вдвоём нельзя стоять, но и одному места не хватает.
И заметь, Алексей Иванович, как они, следователи, пользуются своими тайными осведомителями: уголовниками, убийцами, ворами и прочей мразью…
Глава пятая
Вопросы следователя
Николай Иванович постепенно прервал свой рассказ. Чувствовалось, что он устал говорить. Каждое слово он произносил с трудом.
Мы стояли в карцере уже несколько часов. Воздуха для нормального дыхания нам не хватало. В ноздри лезла вонь – малую нужду мы справляли здесь же. Очевидно, что в этом карцере побывали и другие “враги народа”. Уголовники, убийцы, воры и другие подобные элементы, с которыми мы сидели в камере, были в более выгодных условиях, такой “чести”, какой удостоились мы, не заслужили.
Казалось, что после того, как перестал говорить Николай Иванович, прошло много времени. Часов у нас не было. Стояние в карцере, вонючем, мокром и холодном даже в течение десяти минут казалось вечностью. Так что, прошёл один или пять часов – не имело значения. Время для нас словно остановилось.
Казалось, нашему заточению не будет конца. Я стал думать о том, что хотел бы, чтобы такие муки испытал каждый надзиратель тюрьмы, каждый следователь, каждый прокурор, каждый судья, в том числе и главный следователь карательного органа государства…
Неожиданно дверь карцера открылась, и мы оба вывалились из тесной камеры на пол. Двое надзирателей ударами ног заставили нас быстро подняться, и повели на допрос.
Допрос спас нас от тяжёлого стояния в тесной каморке. Нас отвели к разным следователям.
Когда я очутился перед следователем, он спросил меня:
– Почему, Иванов, от тебя так пахнет, в камере много арестованных?
– Нет, гражданин следователь, – ответил я, – я был не в общей камере, где много арестованных, я был в карцере, куда вместе с другим арестованным нас впихнули надзиратели.
Следователь, не обращая внимания на мои слова, спросил:
– Иванов, как зовут того, с кем ты был в карцере? Кто он по образованию, где учился?
– Гражданин следователь, – ответил я – я его не знаю, сказать о нём что-нибудь не могу.
– Врёшь, Иванов! – заорал на меня следователь, – Мне надзиратель сказал, что ты со своим сокамерником разговаривал, за что вы оба оказались в карцере. О чём у вас был разговор?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.