Страница 18 из 22
- Очень рад, - сказал специалист, протягивая Барни руку. Он был почти семидесятилетним стариком, но выглядел при своей внешней дряхлости удивительно подвижным. Словно высохшая кожа и выпавшие волосы и зубы лишь придали его телу еще более воздушную легкость. Он сразу отправился к какой-то лесенке наверх - она вела в небольшую будку управления, висящую под потолком на одном уровне с "дрелью".
- У Грэга, - доверительно сказал Розенберг, - У единственного из нас - самое интересное хобби. Оно у него с двадцати лет.
Из "патрона" прототипа в перехлест четырех молний ударила пятая, ярко-зеленая.
- Правда? - заинтересовался Барни, отвлекшись от своих терзаний, - И какое?
- Он вычисляет последнюю цифру после запятой у числа ?. Он значительно продвинулся за эти сорок лет, учитывая, что принципиально не хочет пользоваться для вычислений ничем, кроме собственной головы. Включайте, Грэг! - крикнул доктор ученому, уже занявшему место в будке.
Пол тряхнуло, молнии словно начали издавать рев, который раздавался все громче и громче. Из пространства начали возникать маленькие зеленые шарики и всасываться в скрещение пяти молний. Секунда - и на этом месте повис большой газовый шар, зеленый, но словно одновременно искрящийся всеми цветами радуги.
- Поле! Оно открылось! Вперед, мистер Калхун! Скорее в портал!
Барни набрал побольше воздуха в легкие, словно перед прыжком в воду, и шагнул в облако портала.
Глава 4
Точка Фокуса
Яркая вспышка зеленого света. И затем пустота. Странное ощущение, когда пропадает все материальное. Остался лишь разум. Тревожный, метущийся, испуганный разум, который тут же осознает свое одиночество. Мысли шли непрерывной рекой. Обо всем на свете. О море и горах. О любимом Нью-Йорке. О докторе Розенбнрге. О сестре. Словно кто-то в мозгу убрал плотину, и тысяча голосов сразу прорвались в разум. Было легко и приятно думать о чем-то, когда организм не занят процессом усваивания кислорода. Перевариванием пищи. Ходьбой, разговорами. Когда организма больше нет, а есть только сознание, лишенное слуха, зрения и всего остального. Это было так приятно. Словно иной степени свободы уже и не придумаешь. Высшая степень свободы - свобода от самого себя.
Но это длилось всего секунду. Затем перед глазами снова мелькнули зеленые молнии, и Барни упал с небольшой высоты на что-то довольно мягкое. Калхун рывком вскочил и огляделся. Это было просто неописуемо. Он стоял на большом куске плоской скалы, которая висела прямо в пространстве. Горизонт был в десяти шагах. По сторонам - лишь безграничная пелена космоса, переливающаяся плавно от синего к красному. Земля, на которой он стоял, словно живая, немного мягкая, пористая. Рядом растут растения, похожие на короткие толстые деревья, но только без единой ветки. И со стороны невысокой дугообразной скалы к Барни несутся с радостным визгом три "собачки". Барни почти машинально поднял руку с револьвером и трижды выстрелил. И снова начал оглядываться. Нет, это было чем-то совсем фантастическим. Он подошел к краю островка земли, на котором он стоял, и осторожно глянул вниз. Пусто. Такое же небо, как и вверху, как и слева и справа. Над головой пролетает стайка птиц, похожих на скатов. Тусклое солнце равномерно освещает все вокруг. Еще одно солнце, чуть поменьше - снизу, под скалой. Вдалеке видны висящие в воздухе такие же островки, большие и маленькие. Воздух... Барни с тревогой понял, что дышит уже этим воздухом. Конечно, стал бы Розенберг его сюда отправлять без ничего, если бы знал, что здесь нужен скафандр? Но воздух здесь был каким-то странным. Словно искусственным. Такое же чувство возникает, когда видишь пластиковые цветы. Вроде бы все как надо, но главная деталь все же подкачала. Воздух был каким-то затхлым. Словно здесь живут все те бомжи, что просят милостыню на улицах, в переходах.
Барни отошел от края земли и перезарядил свой жуткий револьвер. "А ведь этого устройства тут явно нет... - с тоской подумал он, - Прав был Розенберг, придется искать", - и он осторожно пошел туда, куда можно было уйти отсюда - в небольшую пещеру...
...Оба выстрела грохнули быстро, как один. В тоннеле стало на миг светло, как днем. Фриман едва удержал оружие в руках, оно чуть не влетело ему в лоб, отдача была просто сумасшедшая. С дрожью в груди, он выдохнул и молча сунул револьвер обратно на пояс. Вышел на улицу. Расти вышел следом. Рабочий кругом обошел тела солдат, от голов которых не осталось практически ничего. Покосился на Гордона, который встал в стороне и, отвернувшись, смотрел ввысь, в синее звездное небо.
Гордон стоял так долго. Он хотел простоять так всю ночь... Он и не заметил, как прошел этот сумасшедший, адский, проклятый небесами день.
- Док, извини, - деликатно кашлянул подошедший Расти, - Идти наверное надо. Полчаса прошло...
- Полчаса? - нахмурился Гордон, - Я и не заметил...
- Вон там, видишь? - указал Расти на вход в скалу, - Там проход на площадку запуска, там же и их, ну то есть ваш, центр управления.
- Идем тогда. Мы должны запустить эту ракету. На ней спутник наведения. Это поможет.
Но когда они миновали тоннель и площадку с тяжелыми створками в земле, скрывающими шахту с ракетой, обнаружилась новая беда. Гордон сам не заметил это и уже хотел было подойти к дверям центра управления, но Расти в последний миг остановил его.
- Стой, дурак! - зашипел он, оттаскивая ученого назад, - Доктор, а туда же... Не видишь разве?
- Что? - Фриман присмотрелся, и вдруг увидел перед дверью тонкие голубые лучики. Мины...
...Барни стоял перед огромным желтым кристаллом, опоясанным массивной металлической конструкцией, подключенной к большому блоку с какой-то аппаратурой, к двум высоким антеннам. Рядом стоял небольшой блок питания. Калхун нашел устройство.
Многое ему пришлось испытать за последние два часа. Дружелюбности, о которой говорил Розенберг, нигде не наблюдалось. Напротив, любой представитель здешней жизни кидался на него, словно щенок на мячик. Он шел через пещеры, полз через какие-то норы в скалах, прыгал с островка на островок, и нигде его не встречало хоть что-нибудь безобидное. Появляющиеся повсюду вортигонты метали ему вслед зеленые молнии, "собачки" норовили укусить, или, что еще хуже - оглушить охранника. Три раза в пещерах на него нападали "крабы", и Калхун спас лишь тот опыт, что он приобрел в сражениях с ними в "Черной Мезе". В пещерах сидели, прицепившись к потолку странные существа, похожие на мешки с зубами. Свесив длинные липкие языки, они выжидали, что что-то зацепится за них. Что-то живое и вкусное. На одном из островков он видел странного вида существо, закованное в тяжелую броню, с третьей рукой и мощными ногами. Барни решил обойти его, не связываться. И что-то подсказывало ему, что он это сделал правильно.
Было и другое. Часто ему попадались бывшие члены первой и второй экспедиции, посланных сюда. Это были люди, одетые в оранжевые скафандры с пометкой "Лямбда". Сазу вспомнилась та женщина, которую он видел на мониторе видеокамеры еще до инцидента - на ней был точно такой же костюм. Барни уже давно понял, что теперь вся его жизнь будет делиться на то, что было до инцидента, и что после. Он старался не смотреть в изъеденные гнилью лица мертвых исследователей. Некоторые тела были посвежее. Но все так же - мертвы. Этот мир напоминал оставленное поле боя, на котором пиршествуют падальщики. Находясь здесь, приходится выбирать, чем тебе быть - падалью и падальщиком. Жаль, что нет третьего. Недалеко отсюда Калхун наткнулся на странное место. На полянке между живыми скалами, усеянной пустыми банками из-под "Колы", стоял стул и телекамера. Рядом лежал человек. Вернее, то, что от него осталось. Это было памятником человеческой самонадеянности.