Теэтет

СОКРАТ. Разве не справедливо, дитя мое, упрекает он нас в этой речи, указывая, что неправильно исследовать ложное мнение раньше, чем знание, отложив это последнее в сторону? А ведь нельзя познать первое, пока еще недостаточно понятно, что же есть знание. Теэтет. Сейчас, Сократ, необходимо согласиться с твоими словами.

СОКРАТ. Итак, пусть кто-то еще раз сначала спросит: что есть знание? Ведь мы пока но отказываемся от этого вопроса? Теэтет. Вовсе нет, если только ты не отказываешься.

СОКРАТ. Скажи, как нам лучше всего отвечать, чтобы меньше противоречить самому себе? Теэтет. Как мы прежде пытались, Сократ. Ничего другого я не вижу.

СОКРАТ. А как это было?

ТЕЭТЕТ. Сказать, что знание - это истинное мнение. По крайней мере, истинное мнение безошибочно, и то, что с ним связано, бывает прекрасным и благим. Сократ. Переводя кого-нибудь вброд, Теэтет, проводник говорит: "Река сама покажет". Так и здесь если мы продолжим исследование, то само искомое по ходу дела откроет нам возникающие препятствия, если же мы будем стоять на место, мы ничего не узнаем.

ТЕЭТЕТ. Ты прав. Давай посмотрим дальше.

СОКРАТ. Итак, это не требует долгого рассмотрения, поскольку есть целое искусство, которое указывает тебе, что знание вовсе не есть истинное мнение. Теэтет. Как? И что же это за искусство?

СОКРАТ. Искусство величайших мудрецов, которых называют риторами и знатоками законов. Дело в том, что они своим искусством не поучают, но, убеждая, внушают то мнение, которое им угодно. Или ты почитаешь их такими великими учителями, что не успеет утечь вся вода, как они досконально изложат всю истину тем, кто не присутствовал в то время, когда кого-то грабили или еще как-то притесняли? Теэтет. Я вовсе этого не думаю; но они убеждают.

СОКРАТ. А убеждать - не значит ли это, по-твоему, внушить мнение?

ТЕЭТЕТ. Как же иначе?

СОКРАТ. Разве не бывает, что судьи, убежденные, что знать что-либо можно, только если ты видел это сам, иначе же - нет, в то же время судят об этом по слуху, получив истинное мнение, но без знания? При этом с убеждение их правильно, если они справедливо судят. Теэтет. Разумеется.

СОКРАТ. По крайней мере, мой милый, если бы истинное мнение и знание были одним и тем же, то без знания даже самый проницательный судья не вынес бы правильного решения. На самом же деле, видимо, это разные вещи. Теэтет. Сейчас я вспомнил, Сократ, то, что слышал от кого-то, но потом забыл: он говорил, что знание - это истинное мнение с объяснением, а мнение без объяснения находится за пределами знания. Что не имеет объяснения, то непознаваемо - так он это называл, - а то, что его имеет, познаваемо.

СОКРАТ. Ты прекрасно говоришь. Но скажи, как он различал это познаваемое и непознаваемое - одно ли и то же слышали об этом ты и я. Теэтет. Но я не знаю, восстановлю ли я это в памяти. Вот если бы говорил кто-то другой, мне сдается, я мог бы следить за ним.

СОКРАТ. Ну что же, слушай мой сон вместо своего. Мне сдается, я тоже слышал от каких-то людей, что именно те первоначала, из которых состоим мы и все прочее, не поддаются объяснению. Каждое из них само но себе можно только назвать, но добавить к этому ничего нельзя - ни того, что оно есть, ни того, что его нет. Ибо в таком случае ему приписывалось бы бытие или не- бытие, а здесь нельзя привносить ничего, коль скоро высказываются только о нем одном и к нему не подходит ни "само", ни "то", ни "каждое", ни "одно", ни "это", ни многое другое в том же роде. Ведь все эти распространенные слова, хотя и применяются ко всему, все же отличаются от того, к чему они прилагаются. Если бы это первоначало можно было выразить и оно имело бы свои внутренний смысл, его надо было бы выражать без посторонней помощи. На самом же деле ни одно из этих начал невозможно объяснить, поскольку им дано только называться, носить какое-то имя. А вот состоящие из этих первоначал вещи и сами представляют собою некое переплетение, имена их, также переплетаясь, образуют объяснение, сущность которого, как известно, в сплетении имен. Таким образом, эти начала необъяснимы и непознаваемы, они лишь ощутимы. Сложенное же познаваемо, выразимо и доступно истинному мнению. Поэтому, если кто составляет себе истинное мнение о чем-то без объяснения, его душа с владеет истиной, но по знанием этой вощи; ведь кто не может дать или получить объяснение чего-то, тот этого не знает. Получивший же объяснение может все это познать и в конце концов иметь это в качестве знания. Так ли рассказывали тебе это сновидение или иначе? Теэтет. В точности так.

СОКРАТ. Значит, тебе нравится утверждение, что истинное мнение с объяснением есть знание? Те этот. Положительно нравится.

СОКРАТ. В таком случае, Теэтет, мы в этот день и час завладели тем, в поисках чего толпы мудрецов давно состарились, прежде чем это найти? Теэтет. По-моему, Сократ, то, что мы высказали, прекрасно.

СОКРАТ. Похоже, что это так. Ибо какое может быть знание без объяснения и правильного мнения? Впрочем, кое-что в сказанном мне не правится. Теэтет. Что именно?

СОКРАТ. То, что с виду сказано наиболее складно: о что-де начала непознаваемы, а род сложенного познаваем. Теэтет. Разве это неправильно?

СОКРАТ. Это еще нужно узнать. А заложниками того, что мы сказали, будут у нас примеры, которыми пользовался тот, кто все это говорил.

ТЕЭТЕТ. Какие же?

СОКРАТ. Буквы и слоги письма. Или, по-твоему, не их имел в виду говоривший то, о чем мы толкуем? Теэтет. Нет, именно их.

СОКРАТ. Давай-ка проверим их снова, более того, проверим самих себя так или но так мы обучились грамоте. Прежде всего: слоги поддаются объяснению, а буквы необъяснимы? Теэтет. Пожалуй, да.

СОКРАТ. Вот и мне так кажется. Поэтому, если кто то спросит о первом слоге "Сократ", вот так: "Теэтет, скажи, что такое "Со"?", что ты ответишь? Теэтет. Что это сигма и омега.

СОКРАТ. Это и есть твое объяснение слога?

ТЕЭТЕТ. Да, именно.

СОКРАТ. Тогда дай такое же объяснение сигмы,

ТЕЭТЕТ. Но разве можно назвать начала начал? Ведь сигма, Сократ, совсем безгласная, это какой-то шум, род свиста в гортани. Л вот бета в свою очередь - это и не звук, и не шум, да и большинство букв тоже. Поэтому очень хорошо сказано, что они необъяснимы. Из них только семь наиболее отчетливых имеют звучание - смысл же имеет одна. Сократ. Что же, мой друг, здесь мы достигли относительно знания ясности.