Алтарь для Света

Женщина пробормотала заклинание и мое тело пронзила острая боль. Я пыталась кричать, но горло сдавило невидимой железной хваткой. Я жадно ловила воздух ртом. Что-то душило изнутри, не позволяя вздохнуть. По грудной клетке медленно расползался жгучий густой жар. По венам вместо крови побежала лава. Я старалась дотянутся до горла, чтобы содрать невидимые путы, что обхватили и сжимали его, но лишь безрезультатно мазнула пальцами по воздуху, под противное звяканье натянувшейся до предела лишком короткой цепи.

Мгновение и удушение прошло. Легкие обожгло ледяным воздухом. По телу рябью пошла дрожь от ног к голове, взрываясь тысячами осколков боли. Спина выгнулась вверх, словно в меня шарахнуло молнией. Я почти слышала хруст в позвонках. Пальцы скрючились в судорогах. Мир становился безумно маленьким. Сузился до одной пульсирующей точки, имя которой — боль.

Зато теперь я могла кричать.

Руки женщины сместились. Маленькие взрывы внутри головы, цепной реакций пробежались от головы до пяток. Вот теперь я взвыла.

Боль пропала резко. Мышцы расслабились и после небольшой передышки меня заколотил озноб. Через силу я повернула голову на бок и тут же наткнулась на твердый и внимательный взгляд мужчины, виновного в моих мучениях. Его лицо расплывалось, что-то не позволяло зафиксировать его в памяти. Но глаза… Эти глаза я не забуду.

— Я думал, боль у нее будет только в голове, — задумчиво произнес он, изучающе скользя по моему лицу, словно ища признаки фальши. — Почему она реагирует по-другому?

— О, я еще не перешла к чарам восстановления памяти, — как само собой разумеющееся пояснила женщина. — Сначала нужно ослабить тело и волю, сломать сопротивление, тогда гораздо легче проникать в сознание.

Пытки. За всеми эти словами прятался смысл именно этого слова. Она пытала меня, чтобы ей стало проще вторгнуться в мое сознание, которое я и так готова открыть, ради заветных воспоминаний. Теперь цена казалась слишком высокой.

Мужчина пробежал взглядом по моему изможденному лицу, по капелькам пота, застывшим на лбу, и остановился на изучении моих глаз. Выхватив какую-то застывшую в глубине эмоцию, он вновь обратился к женщине:

— И на долго это? Ей лет восемнадцать. Ломать там особо нечего.

— Столько, сколько потребуется, — немного жестко ответила та, и хотя я не могла видеть ее лица, была уверена — она улыбалась.

Меня снова скрутило в узел непрекращающейся боли. Все по новой. Но уже дольше, сильнее. Зал наполнился моими криками.

В какой-то момент я сбилась со счета, сколько раз повторялась эта импровизированная экзекуция. Перестала понимать, где нахожусь, что происходит и почему со мной так поступают. Перерывы между пытками стали короче. Сосредоточится гораздо труднее. Я терялась в пространстве и болезненных ощущениях.

Я была слишком самонадеянной, считая, что смогу выдержать нечто подобное. Я просила прекратить. Я заглушила слабые нотки гордости и умоляла женщину остановиться. Она меня не слышала. Или не слушала. Кажется, к тому моменту я сорвала голос. На щеках застыли слезы. Остекленевшим взглядом, утонув где-то глубоко внутри себя, я смотрела в потолок, сфокусировавшись на красной точке.

Почему я решила, что смогу справиться?

Почему?

Очередной спазм, скрутивший все тело, окончательно выбил меня из реальности. Красная точка расплылась по горизонту, кровавыми мазками смывая потускневшие краски картин. Воздух стал вязким. Я проваливалась в пустоту. Перестала цепляться за реальность. Я падала туда, где не было ни боли, ни надоевших людей. Одна лишь призрачная пустота, наполненная обрывками иллюзий, постоянно сменяющих друг друга.

Сознание уплывало. Окружающая действительность вздрогнула и россыпью блестящих звездочек взлетела вверх. Пространство вокруг заполнилось дымом, сквозь который проглядывали смазанные цвета, сплетенные хороводом в замысловатые картины. Где-то там был свет. Сияющий спокойствием Свет.

Я снова падала. Но теперь отчетливо, раз за разом прокручивая одну и ту же мысль “мне нужны знания, способные меня защитить”. Здесь не работали правила физического мира, поэтому, вместо того, чтобы дергать руками и ногами, я пыталась сосредоточится на тех ласкающих спокойствием лучиках, что проглядывали из темноты.

Мир вокруг вспыхнул ярким светом.

— Не ожидала, что вы так быстро сможете откликнуться на предложение встретиться со мной.

— Я сейчас не на службе, — пояснил Страж. — Выдалось несколько свободных деньков. Хотя, иногда приходится подменять ребят в ночной страже.

К своим годам Имир Клоу сохранил не только внешнюю привлекательность, — высокий, физически развитый, с рыжими волосами, отливающими медью, но и прекрасным оттенком глаз… Качества его характера соответствовали тому же высокому уровню, подвергнутому профессиональной деформации: вежлив, учтив, сдержан, обходителен, умен, подозрителен, инициативен, целеустремлен. Но больше всего во всем этом скопище великолепных составляющих, меня пугала его поразительная интуиция. Каждый раз, прибывая в Старый город, я боялась, что именно сегодня, в этот солнечный, погожий денек, вместо белозубой улыбки доброжелательного Имира Клоу, меня встретит дюжина матерых Стражей, чтобы увести в тайные темницы Обители Солнца.

— Так, чему обязан столь неожиданной встрече, руми Латер?

— Своему невероятному везению, — устало сообщила я, протягивая тетрадь со своими выкладками и листок со схематичным наброском уличного фонаря.

— На что я смотрю? — спросил мужчина, указывая на записи в моей тетрадке.

— Не знаю, — честно ответила я. — А что вы видите?

Мужчина промолчал.

Мы сидели в летней беседке на набережной, и пока я любовалась плавным течением реки, Страж Клоу внимательно рассматривал мои выкладки. Сегодня мужчина был в обычной гражданской одежде, оставив привычную глазу униформу. Белая туника с короткими рукавами и кожаный жилет с металлическими вставками выдавали в нем представителя южных земель. Его одежда настолько контрастировала с принятыми модными тенденциями Старого города, что мне казалось, будто я вернулась на семь жизней назад и смотрю на какого-нибудь беженца юга. Единственным разумным объяснением могло служить только то, что Страж сохраняет какие-то традиции своего рода, проживающего в самом пекле Империи. Но как я не старалась вспомнить какой-нибудь аристократический род с рыжими потомками, у меня не получалось.

— Мы — посланники Света доводим все свои дела до конца. Так что это доказательства того, что у фонаря истек срок эксплуатации или как это по-умному называется?

— А это? — Страж пролистал несколько страниц тетрадки, с недоверием разглядывая чертежи и нестройные таблицы цифр.

— А это, если вам станет очень-очень скучно, как мне сегодня утром и захочется каких-нибудь глупых тайн и раскрытия великих заговоров.

Если Страж что-то и понял из моих слов, он это никак не продемонстрировал. Мужчина быстро пролистал тетрадь, после чего выловил один из листов, особо сильно исчерканный чернилами, и принялся вчитываться в текст.

Минуты шли. Страницы тетрадки заканчивались. Выражение лица Стража не менялось. Я ожидала, что он высмеет меня или очень вежливо поблагодарит за помощь и откажется от моих услуг. Но он молчал. Я продолжала ждать его реакции. В какой-то момент, он захлопнул тетрадку и взглянув на меня, спросил:

— Вы не против, если я покажу эти выкладки своему другу?

— Против, — возразила я, продолжая наблюдать, как пожилая дама в нежно-кремовом платье крошит черствый батон, подкармливая одинокую уточку. — Почему вам не нравится вариант со сломанным фонарем?

— Он слишком хорош и удобен. Вам самой он не нравится, — Страж повертел один единственный листок, содержащий в себе набросок первой теории и добавил: — Но вполне подойдет для официальной версии. Граждане в Старом городе очень мнительны.

— А что станет со вторым вариантом? — Мне очень не хотелось, что бы мои выкладки шли куда-то дальше нашей совместной беседы. Да, я не задействовала ни одного источника, кроме тех, что нашла в библиотеке, ведь все взятые книги можно отследить. Я ни слова от себя не добавила, составляя конспект, и все же какой-то мерзкий страх продолжал грызть изнутри.