Страница 17 из 18
«Ничего, Варюха,» – «успокоил» женщину Дока, – « если эти козлы (я и Владимир) в ладошки похлопают, я с тобой любой танец сбацаю!» И начал галантно усаживать даму на оставленное для нее место за столом.
До танцев дело не дошло, но наговорились, насмеялись от души. Из трех мужиков, в состоянии «под легким шофе», анекдоты, смешные истории, чистая правда, полуправда и откровенное вранье вырывались легко и без всякого порядка, часто мешая друг другу. Варя только успевала хлопать глазами и насмеялась до слез. Птички же наши из гнезда с изумлением взирали на торжество, не решаясь попискивать.
Но и веселью приходит конец. В вагончике столовой погас свет – народ разошелся по домикам, и только из некоторых доносились приглушенный смех и разговор самых неугомонных. Лагерь быстро и без инцидентов отходил ко сну.
В незаметно притихшей нашей кампании дело дошло до завершающего чаепития. Дока занялся кипятком, заваркой, чашками, Владимир убирал лишнее со стола. Я же решился провентилировать не оставляющий меня в покое вопрос:
«Варя, кроме нас тебя не просил приготовить зайца еще кто-то?»
« И не раз,» – улыбнулась Варюха, – «мужики если и умеют, так чай заварить, на большее не хватает!»
«Не помнишь, кто к тебе с такими просьбами подходил?»
«Ну, несколько человек», – Варя сосредоточила взгляд на одном из предметов на столе и начала вспоминать, загибая на руке пальцы. «Два раза мужик, что уже отсюда уехал,» – как я понял, тот, что ставил на зайцев петли, – «один раз парень, что разбился, и один раз Милочкин», – закончила с удовольствием, что не забыла всех любителей жаркого.
«А «Милочка» причем? Он же вроде не любитель охотиться?» – сам не знаю с чего вырвался у меня совсем дурацкий вопрос, на который Варя заведомо не могла ответить. Она и промолчала – пожала плечами. Зато Дока понял меня отлично, и трансформировал все в понятное для женщины содержание:
«Ты лучше вспомни, когда этот бандит к тебе с зайцем приперся!»
«А он последним приходил, не так и давно», – немного подумала и уточнила, – «когда из милиции сюда приезжали, разбирались как парень погиб».
Мы с Докой переглянулись, поняв, что зайчика «Милочка» принес на следующий день после смерти механика. Не знаю, что подумал Дока, но а я понятно: не его ли вместе с петлей этот тип забрал с места, отмеченного пирамидкой с крестом? Той же ночью, когда человек погиб, а точнее – его убили?
Здесь Владимир заметил мой с Докой телепатический обмен взглядами, сделал правильный вывод, что в головках наших праздничные темы отходят в самый дальний уголок и сменяются другими, к данному моменту, по его мнению, совершенно ненужными. Решил эту пертурбацию остановить, а заодно напомнить всем, кто здесь, за столом, тамада:
«Хватит вам (то-есть мне и Доке) о грустном! Красавица наша, единственная дама, уже пять минут, как не улыбается! Стыд нам и позор, кавалеры хреновы!» – и персонально у Вари поинтересовался обо мне, – « Он и с тобой, когда гуляете, норовит об охоте, да работе? Про любовь иногда заикается?»
«Заикается, заикается», – улыбнулась мне женщина, – «только когда очень попросишь!»
Варе я ответил улыбкой, а потом посмотрел на Владимира как удав на добычу: чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Знаем мы, как этот разговорчивый тамада со своей женой на любовные темы разглагольствует, не смея поднять голос и ни-ни о нескромном!
С Варей я еще прогулялся до карьера, и очень поздно, когда лагерь замолчал окончательно, проводил до ее домика.
«Хорошо-то как сегодня было!» – подруга с сожалением вздохнула, – «Что бы дней таких побольше, а каторги нашей поменьше! Человеком почаще себя чувствовать!»
Не согласиться я не мог, но времена такие, что ради близких готовы все мы на любую каторгу.
Часть тринадцатая
С Докой никак не получалось поговорить наедине, после работы будто специально Владимир постоянно торчал рядом. А обсуждать тему, воспринимаемую как мои фантазии, при нем совсем не хотелось. Приходилось ждать подходящего момента, когда этот тип наконец найдет себе дело, а я смогу Доку на время умыкнуть. Момент же как назло никак не появлялся – Владимир беспрерывно развлекал нас пустой болтовней. Вроде того, что хорошо бы в партию съездить, пивка попить, неплохо и шашлычком разговеться. На работе он как одержимый колотил любые попадающиеся под руку камни, объяснял мне, чем именно они его интересуют, и непонятно по каким критериям некоторые отбирал для пополнения личной коллекции, находящейся в данный момент в партии. И несколько раз на день напоминал о мечте найти приличный самородок, который он втихаря заныкает рядом с лагерем в сопках, а зимой по снегу сюда доберется и заберет. Такие его желания меня давно перестали веселить, но Владимир этого не замечал, продолжал гундеть и гундеть. Слава богу, ему все же и кувалдой приходилось жонглировать, и только это мешало мне попросить его наконец-то заткнуться.
Однажды за какие-то благие деяния господь бог обратил на нас внимание, и для опробования подсунул массив очень трещиноватых пород. Опробование пошло побыстрее, потому что работать кувалдами не приходилось – я легонько тюкал молоточком, а Владимир быстро сгребал в мешочки породу, изначально разрушенную силами природы. И неожиданно, к нашему удивлению, оказались вдруг без дела – все, что Сергей наметил, опробовали. Я собрался идти в лагерь, просить у геолога новую работу, но Владимир остановил:
«Подожди, нечего из себя стахановцев строить. Повезло сегодня – завтра руки оторвем кувалдами, если по монолиту лупить придется. Давай на рудный отвал смотаемся, посмотрим что там лежит, камушки поколотим.»
«Самородок найти надеешься?» – поддел я приятеля.
«Зачем самородок?» – показушно удивился Владимир, хотя на его физиономии это желание просматривалось без особого напряга, – «Отберем парочку хороших образчиков, и все».
Я не стал спорить – и самому хотелось посмотреть нормальную руду. Пошли к отвалу, и еще издали заметили, что не одни мы такие любопытные: по кучам породы лазили два человека и что-то там высматривали. Чапа, сопровождавший нас хвостиком, неожиданно для меня зарычал, показав свое негативное к ним отношение. Наверное, мужики успели его чем-то обидеть. Коллега же мой удивился:
«Посмотри только! Я думал, что один такой, на голову тронутый – коллекцию образцов собираю! Оказывается, и другие такие же есть!
«Они не образцы, они самородки ищут!» – ляпнул я Владимиру, отлично зная о его скрытых надеждах, – «Набивают ими банки из-под тушенки, и в сопках прячут до зимы!» – съехидничал откровенно, напомнив приятелю и о его мечте поступить примерно так же.
Владимир засопел, сердито на меня позыркал, но промолчал, посчитав что оправдываться сейчас не к месту – мы успели к рудному отвалу подойти и ковыряющиеся в нем личности нами заинтересовались.
При ближайшем рассмотрении оказались они «бандюками» из окружения «Милочки», и конечно нашему появлению не обрадовались. Желания пообщаться у них не возникло возможно из солидарности с «паханом», которому Дока запретил не только разговаривать, но и смотреть в нашу сторону. На всякий случай «бандюки» отошли в сторонку – Чапа продолжал на них порыкивать, но ковыряться продолжили, изредка на нас посматривая. Я платил им откровенным невниманием, а Владимир нет-нет, да и зыркал в их сторону, стараясь понять, чем занимаются. Наконец не выдержал:
«А ведь точно, золотишко ковыряют. Ну не само конечно, а отбирают камушки, где оно видимое», – посмотрел на меня – как отреагирую – и добавил, – «У них уже два мешка килограмм по десять набрано!»
Я невольно бросил взгляд в сторону старателей-золотоискателей, разглядел мешки с камнями, и с мнением Владимира полностью согласился: точно, «бандюки» отбирают камушки с видимым золотом. Только кто-то же разрешил им таким делом заниматься – от нас же не прятались. И что с камнями собираются делать дальше? Приятель и на этот вопрос ответил: