Страница 5 из 9
Была суббота, 11.30 вечера. У подземного перехода курили двое пьяных. На противоположной стороне улицы виднелись несколько удаляющихся фигур люди спешили домой. Сидя в густом кустарнике, буйно разросшемся перед хрущевской пятиэтажкой, я с нарастающим раздражением наблюдал за алкашами. Из-за них могла сорваться моя первая охота. Я прислушивался к их бестолковому пустому разговору, пытаясь понять, когда же черт спровадит их прочь, но проносившиеся мимо автомобили заглушали каждое пятое слово. Неожиданно разговор прервался и один из мужчин направился в сторону зарослей, в которых скрывался я. Я плотнее прижался к земле, готовый броситься на него, если он вынудит меня сделать это. Но ему, конечно же, не было до меня никакого дела. Расстегнув молнию, мужчина начал шумно мочиться, кряхтя и отдуваясь. - Пиво, - сказал он сам себе и выматерился. Застегнувшись, пьяный нетвердой походкой побрел назад к приятелю. Разговор возобновился. Их головы окружала черно-багровая аура. Если бы я мог, как Борис, включать на полную силу астральное зрение, то наверняка увидел бы всяких тварей, слетевшихся пить дармовую энергию. Но я не умел этого, к тому же думая совсем о другом: лишь бы они поскорее умотали прочь. Вскоре они вняли моим настойчивым заклинаньям. Прошло несколько минут. Из подземного перехода послышались голоса. Я привстал. ОН и ОНА. В обнимку. Чистые цвета над головами. Тихий говор. Влюбленные. Кого-кого, а их я сегодня совсем не желал видеть. Влюбленные сегодня мне были противопоказаны. Расслабляли, лишали силы и уверенности. Их вид был для меня, словно острый нож в сердце. Я усмехнулся: какое сердце, парень? Его у тебя нет - только пустота под голыми ребрами. Да и смеяться тебе нечем, разве что щелкать зубами... Со стороны я сейчас, наверное, походил на уэллсовского человека-невидимку, когда он впервые вошел в гостиницу, где разыгрались главные события романа. Весь закутанный и замотанный. На мне был костюм, поверх него плащ. На ногах - ботинки, на руках перчатки, на голове - шляпа. Костяное лицо маскировали клоунский нос и дедморозовская борода. Для позднего вечера это было неплохой маскарад. Некоторое сомнение вызывали у меня плащ и шляпа - кто носит их в июне? Но Борис убедил меня, что они не создадут проблем - в большом городе много чудаков. Остановившись неподалеку от меня, влюбленные стали страстно целоваться. Только этого мне и не хватало! Но я стерпел, проводил их грустным взглядом и снова стал ждать. Машин стало меньше, и временами воцарялась редкая для столичного города тишина. В эти мгновенья я слышал музыку и голоса, долетавшие из окон дома, подле которого я устроил засаду. Вот рядом упал окурок и долго мигал, как уголек. Немного погодя листву пробило что-то тяжелое. По звуку я сразу определил - бутылка - и скоренько перебрался на другое место. Еще попадут в голову, и Борису снова придется латать мой череп. Торопливый стук каблуков заставил меня насторожиться. Из перехода показалась девушка в мини, открывавшем стройные ноги, и маечке, обрисовывавшей высокую грудь. Волосы до плеч. Я бесшумно поднялся на ноги. Это была прекрасная добыча. Чистые цвета играли в ее ауре. Она была очень молода, свежа, полна энергии. Девушка быстро удалялась, как видно, торопилась домой. Сейчас придет и ее начнет отчитывать мама за то, что гуляет поздно, станет жаловаться, что у нее сердце когда-нибудь разорвется, что дочь такая бессердечная. А та будет огрызаться или молча терпеть, вспоминая про себя того, из-за которого опоздала и получила нагоняй. Наверное, он стоит этого. - Никуда она не придет, - сказал я себе и стал выбираться из кустов. На ходу я несколько раз быстро оглянулся. Вокруг было пустынно. Если кто-то и наблюдал за нами из окон, что он сможет потом рассказать? Чтобы заставить вспомнить ИМ нужно иметь тело, а тела не будет. Оно исчезнет. Дойдя-до ближайшего перекрестка, девушка свернула в переулок. Скрываться больше не было нужды, и я побежал, на ходу расстегивая плащ. У перекрестка я притормозил и осторожно выглянул из-за деревьев. Сразу стало спокойнее чистый светлячок ее ауры маячил впереди. Я отколол обмотанный вокруг пояса мешок и перекинул его через плечо. Достал из кармана флакон с дурманящим зельем, которое дал мне Борис, и смочил им платок. Все готово. Теперь остается только догнать ее и не дать закричать. Я сорвал с головы шляпу и, смяв, сунул в карман, мой нелепый вид мог насторожить жертву раньше времени. Длинными бесшумными скачками я стал нагонять ее. Еще минута и девушка забьется в моих костяных руках. Но я не почувствую ничего, кроме движений, которые будут держать мои руки, кроме толчков в грудь. Я не ощущу ее нежного тела, не услышу жалобных стонов, ведь я всего-навсего ходячий скелет, оживший мертвец. Меня отделяло от нее сорок метров, тридцать... и тогда случилось ЭТО. Словно молния ударила мне под ноги, ослепив и отшвырнув назад. Оглушенный я попытался идти вперед - меня вела мысль: я не должен упустить жертву. Но это плохо у меня получалось, как будто я пытался бежать под водой. Движения мои были замедленными и неуклюжими. Я напрягал силы, но тщетно. Светлячок ауры мелькнул за деревьями и скрылся за поворотом. И сразу же все вернулось к норме. Я мог опять свободно двигаться. Мгновенье я стояла нерешительности, а в следующее бросился вперед ее можно было еще догнать. И тут же воздух вновь загустел, превратившись на этот раз в настоящее желе, а я в беспомощно барахтающуюся в нем муху. Сделав два шага, я сдался, поняв, ее трогать нельзя. Это запрещено. Кем?.. Пусть на этот вопрос ответит Борис. Я же должен просто покориться, чтобы не быть уничтоженным. Повернувшись, я побрел назад к подземному переходу. Вспомнив о своем обнаженном черепе, достал из кармана шляпу и нахлобучил ее. Странно, но я не чувствовал ни досады, ни злобы. Напротив, я испытал облегчение. Жаль было бы убивать такое юное чистое создание. Жаль... Но кого-то я все равно должен сегодня убить. Если не сегодня, то завтра, послезавтра. Когда-нибудь. И чем позднее я сделаю это, тем дольше пробуду в своем ужасном обличьи. Я вернулся к подземному переходу и спрятался в кустах. Неумолимо шло время, мелькали лица, по разным причинам все они не подходили на роль жертвы. Ближе к часу люди стали появляться реже и реже, и я уже почти смирился с мыслью, что моя первая охота окончится неудачей. Именно тогда послышались легкие шаркающие шаги, и из перехода вышла старуха. Даже не старуха, а старушонка - маленькая, сухонькая, закутанная в платок и старый грязный плащ. Огонек ее ауры еле теплился вокруг головы и был он всех цветов радуги. Видно многое пришлось пережить, многое было намешано в этой душе. Жалкая жертва... Тебе есть из чего выбирать? Ей пора в могилу, ты окажешь ей благодеяние, прервав бессмысленное полное тоски и болезней существование, возразил я себе и сжал в кармане флакончик... Борис долго издевательски смеялся надо мной, увидев, какую добычу я принес. Потом резко оборвал смех и велел следовать за ним. Мы прошли в комнату, где он латал мой череп, и я положил старуху на ложе, на котором недавно лежал сам. - Раздень ее! - приказал Борис. Я недолго колебался, прежде чем исполнить его приказ. Назад пути не было. С мясом выдирая пуговицы, я торопливо содрал со старухи одежду. - Фу! - поморщился Борис, когда я добрался до белья. Видимо оно дурно пахло. - Так тебе и надо! - злорадно ухмыльнулся я про себя. Жалкое тощее тело с высохшими руками и рудями, с отвислым животом, синими от вздувшихся вен ногами, распростерлось на столе. Борис отворил ткафчик на стене и достал лежавший на черной бархатной подушке кривой тонкий кинжал. Костяная рукоять его была украшена налитым кровью камнем. Борис стал в ногах ложа лицом к изголовью и медлевяо, держа кинжал на ладонях, поднял его вверх. Затем произнес нараспев несколько слов на незнакомом мне языке. Он повторил их еще шесть раз и в воздухе возникла чаша. Еще шесть раз и в изголовье появился алтарь, покрытый черным сукном, испещренным серебряными магическими знаками. Еще шесть раз и по бокам алтаря зажглись две черные свечи. - Пора! - воскликнул колдун и взял старуху за безвольную руку. - Держи чашу, - приказал он. Я, повинуясь, обошел его со спины и взял в руки чашу. Каменной тяжестью легла она на ладони. - Поднеси к запястью! Я исполнил приказ. Борис взял руку за указательный палец и аккуратно надрезал синюю жилу. Кровь струйкой потекла в чашу. Очень скупной струйкой. Я жадно глядев на нее и проклинал свои нерешительность и жалостливость. В этой крови была моя жизнь. Я жаждал ее, представляя, как обретаю тело, радости жизни и главное - возможность любить. - Встань в изголовьи! - приказал Борис. - Здесь уже все. Опустись на колени и держи чашу вон там, - он указал кинжалом место справа от изголовья. Затем взял старуху за волосы и потянул на себя. Тело сдвинулось и голова запрокинулась, открыв тонкое цыплячье горло. Борис намотал волосы на кулак, повернул голову набок и быстрым сильным движением вскрыл вену. Кровь брызнула в чашу. Я зачарованно глядел, как наполняется она густой, кажущейся черной при тусклом свете свечей, жидкостью. Я с трудом сдерживался, чтобы тут же не осушить всю чашу. Останавливала лишь боязнь потерять часть драгоценной влаги. Вскоре ручеек крови стал иссякать, она уже не текла, а капала, во я не опускал чаши, готовый ждать столько, сколько потребуется, чтобы увидеть последнюю каплю. - Ладно, хватит? - сказал Борис. Я поднял на него взгляд и увидел в его гдазах торжество. У него были основания для этого. Уже четвертой цепью приковал он меня к себе: вначале подарив призрачную жизнь скелета, затем кровью, женой, теперь охотой на людей. Видимо то, что предстоит мне исполнить, чем придется платить за благодеяния, опасное и крайве нужное ему дело. Иначе, к чему столько предосторожностей: оживление, взятие жены в заложницы, а нынче меня и вовсе посадили на иглу. Что я без крови? Ходячий остов! Будь ты проклят! Я поднял чашу и несколькими глотками осушил ее. - Она хочет на дачу! - сказал я Борису и вызывающе посмотрел на него. - Ну что ж, - он погладил бородку, - соорудим дачу. - А настоящей нельзя? - Можно, но с охраной. Я напрягся. - Не обижайся. - Я не обижаюсь. Покажи. Колдун произнес заклинанье и взмахнул руками. Из рукавов его выпорхнули два демона - черный и красный. Черный держал в руке большой кинжал. Его оскал был подобен смерти. Вид красного возмутил меня. Демон был маленьким, но член имел, как у слона. - Унижение и Кара, так их зовут, - сказал Борис. Я в ярости сжал кулаки. Борис положил мне руку на плечо. Я стряхнул ее. - Извини, - сказал он ласково, - но дело слишком важное, чтобы я рисковал. И я покорился.