Роковая ошибка

Ее правая рука, словно сама собой, потянулась к его пылающей щеке, а левая в темпераментном, но в тоже время кротком порыве стала обвивать его шею; по ее белоснежному лицу разлилась краска, выдававшая ее участившееся сердцебиение. Поцелуй длился всего несколько мгновений, но казалось, что пролетела целая вечность.

– Неужто и в этом наши симпатии совпадают? – наконец сказала она, оглядев величественных вечнозеленых красавиц и улыбнувшись своим ласковым взглядом, посмотрела него. На Лене красовались необычные своим багровым оттенком шелковые брюки и легкая розовая, облегающая ее манящую фигуру кофточка. Волосы ее были распущены и слегка развивались на ветру. К вечеру Дима тоже успел переодеться и облачиться в модную приталенную рубашку с короткими рукавами, поверху которой была накинута легкая коричневая ветровка.

– Ты права… – произнес Дима. – Обожаю этих зеленых цариц французских садов. Он сделал паузу, и красиво подбирая слова, запел своим любимицам еще более развернутые дифирамбы, попутно укоряя себя за никчемную поспешность в изложении того, что могло показаться ей совсем не интересным. Хочешь расскажу тебе о них побольше? Туи, – продолжал он, – вечнозеленые красавицы, своими плоскими побегами и чешуйчатой хвоей могут дать фору любому другому растению в садах. Их ветки, словно гордясь своим аристократическим происхождением, величественно поднимают свои кончики к вершине, прижимаясь своей хвоей к стеблю. Они тянутся вверх, к солнцу, к свету, потому что сами хотят приносить радость и свет в этот мир, где они родились. При всем при этом, туя совсем не зазнайка. Она не так уж и требовательна и посему люди еще издавна с благодарностью высаживают ее, в том числе и в задымленных городских районах, делая изюминкой любого озеленения.

Лена внимательно, не перебивая, слушала Диму, периодически ловя себя на мысли о том, как ему удавалось иметь подобные энциклопедические знания почти по любым вопросам. И все же, несмотря ни на что, ей, конечно же, было приятно находиться рядом с таким талантливым, поэтичным и романтически настроенным молодым человеком, так искусно владевшим родным языком.

– Ты просто талант! – похвалила его Лена и уважительно закивала головой. – Если бы все журналисты могли так красиво излагать свои мысли.

– Вообще-то я еще и писатель, – с немного уязвленным чувством собственного достоинства, но, ничуть не обидевшись на нее, прибавил Дима.

– А-а-а, прости, я не знала. Мне кажется, сейчас абсолютно невозможно пробиться в книжную среду, все места под солнцем на полках уже давно заняты.

Она бы с удовольствием продолжила беседу о его дарованиях, однако в глубине души она совсем не была уверена в его способностях. Двое из ее прежних молодых ухажеров тоже любили в разговоре похвалиться своими неординарными литературными способностями, только по первым же их любовным посланиям она сразу поняла, что их мечтам не суждено было осуществиться.

– Верно. Но ведь эти авторы тоже были молодыми. Когда-то и в них тоже не верили, и, высокомерно заявляя, что они не интересны, захлопывали перед ними двери, оставляя их в одиночестве со своей трагедией и крушением надежд, – настаивал Дима, которому, как и любому творческому человеку было очень тяжело слышать болезненное суждение, рубившее на корню первые, еще такие робкие шаги к исполнению своей заветной мечты. Ведь для того и существуют мечты, чтобы человек мог поверить в невозможное.

– Верно, – сухо ответила Лена, у которой в этот вечер совершенно не осталось сил на даже крошечный спор или аргументированную дискуссию. – Знаешь, если честно я сегодня так устала на работе, что мне хочется просто расслабиться и ни о чем не думать. Лена скользящим движением провела ладонью по своему лбу, затем виску и щеке. Она и впрямь выглядела уставшей. Ее глаза порядком утомились от напряженного чтения документов, и красные тоненькие прожилки нещадно выдавали ее скопившееся за день напряжение.

Где-то вдалеке, там на другом конце пустеющего на глазах бульвара, послышался, аккомпанированный нежными звуками рояля, бархатный баритон; сойдясь в экстазе они повествовали о прекрасной, но неразделенной любви.

Дима огляделся вокруг и, заметив вдалеке мерцающую вывеску многозального кинотеатра, учтиво предложил ей последовать туда и выбрать любой понравившейся ей фильм.

– Что ж, тогда давай выберем что-то легкое и смешное, – предложил Дима, когда они уже приблизились к кассе.

Лена закивала головой и в тот же момент увидела анонс комедии, на которую она так давно хотела пойти с подругами, но так и не нашла времени осуществить это мероприятие.

Им повезло. Начало ближайшего сеанса должно было состояться с минуты на минуту.

Молоденький кассир, видимо подрабатывающий в кинотеатре студент старших курсов, в ярко-красной майке с символикой заведения, протянул им два белых билета из плотного картона и пожелал приятного просмотра.

Фильм, как и многие другие, гордо именуемые современными режиссерами, комедией, оказался весьма посредственным. Несмотря на это, Лена и Дима все равно прекрасно провели время, периодически подшучивая, и додумывая сцены там, где, по их мнению, у режиссера и сценариста не хватило полета фантазии. Там же, во время финальных титров они успели условиться в следующий выходной познакомиться с родителями. Дима, к полному удивлению для Лены, сделал это предложение сам. Данное обстоятельство не могло не радовать ее. Ведь желание молодого человека познакомиться с семьей во все времена показывало серьезность намерений, что не могло не импонировать ей.

Проехав по опустевшим под покровом ночи московским дорогам, они быстро оказались у подъезда ее дома. Они сидели в машине и никак не могли расстаться. Эти немногочисленные, но полные внезапно вспыхнувшего романтизма, встречи успели очень сильно сблизить их, и позволили им найти гораздо больше общего, чем казалось на первый взгляд.

На улице заметно похолодало, и лобовое стекло машины начало запотевать. Лена изящным движением указательного пальца нарисовала большое сердце и две буквы «Д» и «Е» под ним. Она подвинулась ближе к Диме, который чувствовал себя немного неловко, делая вид, что внимательно следит за тем, не мешает ли их машина проезду по улице. Меж тем, Лена протянула левую руку и снова обняла его за шею.

– Пожалуйста, будь ко мне поближе, – прошептала она, волнительно похлопывая своими длинными ресницами – это был замечательный вечер. Так хочется, чтобы он завершился также волшебно.

Наконец Дима все же набрался смелости, повернул к ней голову и следующие минуты заворожено рассматривал ее, ему казалось, что лицо ее источало какое-то особенное, заметное только ему и ощущавшееся всем его телом, сияние; только спустя несколько минут ему удалось вернуться с небес на землю, и он прошептал:

– Это тебе спасибо! Ты сделала прекрасными эти минуты… этот день… этот месяц…

Она взяла его левую руку и потянула к своей груди.

– Никто не видит! Уже поздно! Я же вижу, куда ты смотришь, – улыбнулась Лена и направила его ладонь прямо к своему сердцу. Его рука пробралась сквозь блузку и оказалась на ее теплом теле. Лена сделала глубокой вздох и в умилении закрыла глаза. В этот момент сладострастного приближенья и ощущенья ее пылкого тела, он почувствовал себя тонущим в созвездии ее ароматов: едва уловимый пикантный запах духов, в романическом вальсе сливался с ее собственным благоуханием, словно тончайшей нитью исходившим от ее бархатистой кожи. – Приятно чувствовать тебя вот так близко, – нежно прошептала она и почувствовала, как Дима все сильнее наклоняется к ней. Подлокотника между сидениями в машине не было, и он мог почти приблизиться к ней всем своим телом, но Лена вовремя опомнилась.

– Стой, Стой, Стой, это в другой раз! Здесь неудобно.

– Да, конечно. Ты права, – встрепенулся Дима и снова выпрямился на своем сидении. – Уже поздно. Завтра тебе на работу.

– И тебе тоже…

– Думаю, сегодня мне не заснуть…

– Почему это? – Лена попыталась изобразить удивление, хотя в глубине души прекрасно понимала, о чем он.