Страница 5 из 15
Король, его свита и рыцари превратились в камни, а ведьма – в куст бузины [8].
Под влиянием христианизации древние представления, связанные с бузиной, не только трансформировались: можно говорить даже о попытках предать их забвению. Этими попытками можно объяснить одну из версий христианской легенды о том, что на этом дереве повесился Иуда. В пьесе Бена Джонсона «Всяк вне своего нрава» (Every Man out of His Humour) встречаются следующие строки:
He shall be your Judas, and you shall be his elder-tree to hang on [9, p. 131].
Примером того, как в литературных памятниках отражаются особенности других культур, могут служить следующие строки из поэмы Майкла Дрейтона «Элизиум муз» (The Muses Elizium), где упоминается фитоним «вербена»:
Дело в том, что в Древнем Риме вербена ассоциировалась с богом войны Марсом и во время военных действий ее носили с собой государственные посланники как символ неприкосновенности [4, p. 591].
Рассмотрение примеров использования фитонимической лексики в фольклорных и литературных источниках позволяет установить, какое значение имеет то или иное растение в культуре, мифологии, традициях народа. Изучение фитонимов в памятниках фольклора и литературы предоставляет более широкие возможности, чем исследование фразеологии. Представления, связанные с деревьями, травами и цветами, можно рассматривать как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах – на примере отдельных произведений или прослеживая развитие смыслов, приписываемых растениям, путем анализа и сопоставления нескольких источников. С помощью фольклорно-литературных памятников возможно рассматривать смыслы, которые связаны с растением как в английской, так и в других культурах. Если в фольклорных произведениях отражаются, как правило, элементы культуры, в рамках которой они возникли, то литература нередко повествует о представлениях, характерных для других обществ и эпох.
1. Drayton M. Minor poems of Michael Drayton [Electronic resource]. Mode of access: http://www.gutenberg.org/files/17873/17873-h/17873-h.htm#Page_248 (дата обращения: 23.05.2013).
2. Dyer T. F. The folklore of plants [Electronic resource]. Mode of access: http://www.gutenberg.org/cache/epub/10118/pg10118.html (дата обращения: 16.04.2013).
3. Dyer T. F. Folklore of Shakespeare. New York: Harper Brothers, 1884. 536 p.
4. Friend H. Flowers and flower lore. London: W. Swan So
5. Heath F. G. Tree gossip. London: Field & Tuer, the Leadenhall Press, E.C., 1885. 176 p.
6. Northall G. F. English folk-rhymes: a collection of traditional verses relating to places and persons, customs, superstitions, etc. London: Kegan Paul, Trench, Trübner & Co., Ltd., 1892. 565 p.
7. Shakespeare W. Hamlet. London: Wordsworth Editions Limited, 1992. 191 p.
8. The Rollright stones [Electronic resource]. Mode of access: http://www.rollrightstones.co.uk/index.php (дата обращения: 27.05.2013).
9. Watts D. C. Dictionary of plant lore. Bath: Elsevier, 2007. 471 p.
О. А. Колегова
ШКАЛА СОНОРНОСТИ ЕСПЕРСЕНА В СОВРЕМЕННОМ ФОНОСЕМАНТИЧЕСКОМ АНАЛИЗЕ
Проблема соотнесенности звуков речи со значением слова до сих пор спорна в лингвистике. До сегодняшнего дня нет единого мнения по этому вопросу. Большинство звуков воспринимается и адаптируется людьми поразному. Это зависит от места его проживания, темперамента и т. д., от параметров, которыми занимается социофонетика. Очевидно, что эмоции, настроение, ощущения выражаются звуками или их сочетаниями. Ср.: Ой!, Ну…, О!, Хи-хи. Однако с первого курса мы знаем, что фонетика – единственный раздел языкознания, изучающий незначимые единицы языка. Так можно ли говорить о том, что звучание передает смысл, что фонетический материал подкрепляет семантический? Разные ученые давали абсолютно противоположные ответы на эти вопросы.
Например, М. В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» писал, что звуки обладают определенным значением: «В российском языке как кажется частое повторение письменного А способствовать может к изображению пространства, глубины и вышины. Учащение письменных Е, И, Ѣ, Ю – изображению нежности, ласкательства, плачевных или малых вещей. Через Я показать можно приятность, увеселение, нежность и склонность. О, У, Ы – страшные и сильные вещи: гнев, злость, зависть и печаль» [3, с. 241].
Отто Есперсен, живший в XIX веке, работая над теорией слога, разработал шкалу сонорности. Самого ученого шкала не удовлетворила, другие ученые также подвергли ее критике. «Чистым» фонетистам было неясно, например, почему глухие смычные и глухие щелевые согласные в рассматриваемой шкале идут под одним номером и т. д. Мы же предположили, что объяснением этому может являться тот факт, что Есперсен подсознательно ориентировался на перцепцию, не рассматривая ее как предмет исследования. Нам представилось, что шкала Есперсена оптимально отражает перцептивные качества звуков.
Идея о семантической мотивированности звука чрезвычайно привлекательна, ее возникновение обусловило появление многих научных исследований, которые привели к формированию новой науки – фоносемантики, зародившейся в последней четверти прошлого века. Предметом изучения фоносемантики является звукоизобразительная (т. е. звукоподражательная и звукосимволическая) система языка, изучаемая с позиций пространственных и временных (определение В. Н. Базылева). Как область лингвистического знания фоносемантика мало интересует ученых. Объясняется это тем, что применимых в жизни результатов исследований практически не существует [1]. Одним из самых убедительных научных трудов, посвященных фоносемантическим исследованиям, является работа А. П. Журавлева «Звук и смысл» [2].
Целью настоящей работы является рассмотрение возможности адаптации к современному филологическому анализу звучащего текста шкалы сонорности Есперсена. Для того чтобы выполнить данную работу, необходимо было решить следующие задачи:
− создать, учитывая замечания Ломоносова, на базе шкалы сонорности Есперсена шкалу семантики звуков русского языка, необходимую для фоносемантического анализа;
− рассмотреть отрывки стихотворений с разным эмоциональным настроем и семантическим содержанием;
− сравнить фонетический и семантический анализы стихотворения;
− сопоставить и обобщить результаты.
Материалом исследования послужили отрывки из стихотворений различных поэтов (Пастернака, Блока, Цветаевой, Соловьевой, Донского и др.) общим количеством 60 строк, 420 слов, 4 000 звуков.
Исследование проводилось методом слухового, статистического, интерпретационного анализов. Методика исследования базировалась на работах Есперсена, Журавлева, Щукиной, была апробирована в курсе «Филологический анализ текста» со студентами 2-го курса.
Слог, по Есперсену, – это сочетание более звучного (или более сонорного) элемента с элементом менее звучным (менее сонорным). Вершина слога определялась по шкале сонорности, в которой звуки располагались следующим образом:
1. Смычные глухие и щелевые глухие.
2. Смычные звонкие. 3. Щелевые звонкие.
4. Сонорные носовые и боковые.
5. Звонкие r-звуки.
6. Высокие гласные. 7. Средние гласные.
8. Низкие гласные.
Сегодня установлено, что шкала Есперсена и в области интенсивности несовершенна. Так, например, хотя в слоге зи вершиной является гласный и, а не согласный, этот гласный по сравнению с з имеет меньшую интенсивность, он, по справедливому замечанию К. Колера, и по слуховому впечатлению слабее [см.: 4, с. 50–51]. Доказательством того, что смычные и глухие щелевые идут под одним номером не случайно, являются результаты мини-эксперимента, проведенного нами. Мы представили его участникам две пары звуков: [c] – [s]; [c] – [z] и [č’] – [t’]; [č’] – [d’] и попросили указать на ту пару, в которой звуки несут за собой одинаковую ассоциацию. Из 10 человек 9 указали на пару [c] – [s] и [č’] – [t’], состоящую из смычного глухого и глухого щелевого.