Страница 7 из 29
4
Иктос действительно приятельствовал с покойным Бауэром, я это знал, но появление Иктоса меня насторожило.
Я не думал, что бывший грек может на кого-то работать — слишком болтлив, но присмотреться к нему было не лишним.
Бар по субботам.
Я хмыкнул.
Я не собирался оставлять Беллингера наедине с судьбой даже на минуту.
Странный старик.
Он часами сидел один, в компании он не нуждался. Смотрел в небо, что-то обдумывал. Варил кофе. Странно еще, он никогда не подходил к телефону. А при глухонемом Бауэре? Кто-то же должен был это делать.
— Могут позвонить друзья, — заметил я как-то.
— Друзья? — Беллингер недружелюбно хмыкнул. — Что ты имеешь в виду?
— Ну, как… У всех есть друзья… Или там по делу, — попытался я выкрутиться. — Три дня назад звонил журналист… Какая-то газета… Обещали неплохие деньги…
— Деньги? — Беллингер вытянулся в кресле, размял одну ногу, потом другую. — Я сказал тебе, гони всех! Никаких встреч. Если встретимся, то на кладбище.
— Не надо так говорить.
— Заткнись, — Беллингер даже не повысил голоса, но было видно, командовать он умеет. — Если я сказал — на кладбище, значит там и увидимся.
Я кивнул.
Не мое это дело — спорить с тем, кого охраняешь. Тем более, что он не догадывается об этом.
Есть такой анекдот: неврастеник является к доктору. Доктор, естественно, расспрашивает, как жизнь, да что у него за работа? — «Ответственная работа, доктор». — «Давайте конкретнее». — «Сортирую апельсины, доктор». — «Апельсины? Как это?» — «Ну как! Целый день по желобу передо мной катятся апельсины. Целый день я бросаю большие апельсины в одну корзину, средние — в другую, маленькие — в третью». — «Не худшая работа, — говорит доктор. — Наверное, успокаивает». — «Успокаивает? — взрывается неврастеник. — Да вы поймите, доктор! Целый день передо мной катятся апельсины, целый день я хватаю то один, то другой, целый день я вынужден делать выбор, выбор, выбор!»
Ладно.
Я тоже все время стоял перед выбором.
Мне следовало постоянно следить за стеной и садом, заниматься хозяйством, и в то же время не упускать монологов Беллингера.
Говард Фаст, — ни с того, ни с сего сердился вдруг Беллингер. Игра в партии, вход, выход… Он лично ставил не на таких людей…
Каждое слово его бессвязных воспоминаний записывалось людьми Джека Берримена, а я старался ничем не выказать своего интереса. Старик довольно быстро начал относиться и ко мне как к глухонемому. Меня это устраивало. Ничто так не успокаивает человека, как ощущение чужой тупости. Иктоса устраивал Бауэр, Беллингера устраивал я. Ему ведь и в голову не приходило, что благодаря мне где-то далеко от «города Сол» доктор Хэссоп, давний приятель, ежедневно анализирует каждое его слово.