Страница 70 из 82
— Да будет так! — эхом отозвались ему со всех сторон такие же белые всадники.
Толпа взревела от ужаса и бросилась врассыпную.
— Да будет так! — заливаясь зловещим хохотом, выкрикнул единственный оставшийся на месте заговорщик.
Рядом с ним стояла раненая кошка и свирепо глядела на белого всадника на помосте, как будто знала, что это он виноват в ее мучениях. Заговорщик положил уродливую, покрытую шрамами руку животному на загривок, а здоровой сорвал с лица маску. Это был Кристоф, сын графа де Моро. И глаза его, один голубой, другой зеленый, тоже горели в темноте, но только не от чудесного порошка. Николаса аж передернуло от ощущения чего-то настолько враждебного и мерзкого, что с ним мог сравниться разве что Ловец желаний из Дрисвят. Кристоф зачем-то поманил его рукой с маской или вовсе не его, а Вестфольду. Кобыла пронзительно взвизгнула, и, не слушая всадника, помчалась на графского сына. Глаза Кристофа широко распахнулись от удивления, но он не стушевался и указал своей кошке на приближающегося всадника. С диким рычанием животное бросилось на лошадь, Николас едва успел соскочить на землю. Оставшись без всадника, Вестфольда легко увернулась от когтей хищника и ударила его в макушку коваными копытами. Кошка отступила на несколько шагов, мотая головой, чтобы разогнать кружившиеся вокруг нее звезды, а потом снова пошла в атаку.
Кристоф сладко облизнулся, глядя на битву двух животных, и вынул из-за спины странной формы меч. Николас поднялся с земли и попробовал выбить оружие из рук противника телекинезом. Не сработало так же, как с кошкой. Охотник поднял меч и встал наизготовку.
— Я знаю, кто ты. Ты — Ловец желаний. Я встречал таких, как ты раньше, — хриплым от напряжения голосом сказал Николас.
— Фу, что за вульгарное имя? Никакого уважения к древним. И чему вас только ваши боги учат? — усмехнулся Кристоф, его глаза загорелись еще ярче. — Я тень, призрак, ждавший своего часа в самом темном уголке мира, пока этот глупый тщеславный юноша не приполз ко мне на коленях, умоляя спасти его от гибельных ран, нанесенных Муспельсхеймскими хищниками. И я принял его, как родитель принимает свое блудное чадо, и наставил его на путь истинный, на путь Единого. Я бы мог сделать то же самое для тебя. Закончив свои дела здесь, тебе придется вернуться в Дюарль и служить там дрессированным медведем, но я мог бы освободить тебя от этих оков. Прими меня и получишь то, чего так желает твое сердце.
— Сменить одного хозяина на другого? Какой в этом смысл? — криво усмехнулся Николас.
— Ты очень интересный человек, мастер Николас. Давненько я не встречал такого противника. Очень жаль, что придется тебя убить.
С этими словами Кристоф взмахнул мечом. Тот просвистел в воздухе, будто кнут, и вытянулся в размерах. Оказалось, что он состоял из мелких пластин, соединенных между собой леской из невероятно гибкого метала. Лезвие чуть не достало до лица Николаса.
— Забыл предупредить, мой меч тоже смазан Элапедаем.
Охотник, не теряя времени даром, контратаковал противника. Хлесткий меч-кнут не позволял ему подойти на расстояние удара. Лезвие плясало вокруг него, будто пламя, и он не мог вырваться из его плена. Мышцы загудели от сильного напряжения. Николас двигался на пределе своих возможностей, но все равно не мог пробиться сквозь защиту противника. Оставалось лишь отчаянно отбиваться. Леска обмоталась вокруг его меча. Пластины сжали его с двух сторон и, прежде никогда не подводившая его сталь, дала трещину. Меч рассыпался на осколки, а одна из пластин оцарапала плечо.
Охотник отшатнулся, чувствуя подступившую к горлу дурноту. Перед глазами все поплыло.
«Возьми меч, Николас», — прозвучал в его голове голос Мертвого бога, который он не слышал вот уже почти два года.
«Но он сломался», — слабо возразил Николас.
«Не этот меч», — ответил Безликий.
«Прими меня, хозяин», — к его голосу прибавился еще один, скрипучий, с металлическими нотками. — «Я обещаю служить тебе верой и правдой, только не позволяй ему завладеть мной».
«Но… да какая к демонам теперь разница», — в отчаянии подумал Охотник. Меч выскочил из висевших на боку кобылы ножен и перелетел к нему в руку. Рукоять больно впечаталась в кожу. Клинок завибрировал и окрасился в фиолетовый цвет. Николас с трудом поднялся на ноги и пошел в атаку.
— Как ты еще держишься? — удивился Кристоф. — Нет, этого не может быть…
Над головой снова просвистел меч-кнут, но Николас легко от него увернулся, двигаясь навстречу противнику. Движения Кристофа неожиданно замедлились. Охотник с легкостью их предугадывал и парировал, пока не добрался до своей цели. На этот раз он сам позволил леске намотаться на лезвие своего клинка, а потом резко крутанул его на себя. Леска резко отскочила и намоталась вокруг тела Кристофа. В следующий миг Николас пронзил его грудь фиолетовым клинком и несколько раз повернул его для верности. Графский сын грузно осел на землю и захрипел. Из глаз потоком хлынула вонючая темная жидкость. Тело на глазах начало разлагаться.
Николас отвернулся от тошнотворного зрелища и взглядом нашел свою кобылу. Вестфольда неподвижно лежала на земле, вытянув вперед ноги. Из разодранного клыками горла струилась алая кровь. Кошка с проломленным черепом валялась всего в двух шагах от нее. Николас с трудом переставляя грозившие отказать в любой момент ноги, дошел до кобылы и повалился рядом с ней. Вестфольда в последний раз скосила на него свои лиловые глаза-бусинки и испустила дух. В тот же миг сознание покинуло тело Охотника.
Ему снова чудилось, что он вновь оказался в ледяной пещере. И как будто лед, сковавший тело Мертвого бога, начал таять. Он приблизился к саркофагу и заглянул внутрь. Его начала колотить крупная дрожь, как будто он увидел нечто жуткое, но он так и не смог вспомнить, что именно.
Николас проснулся от стука колес по мощенной булыжником дороге. Он открыл глаза и обнаружил, что едет в просторной, обитой пурпурным бархатом карете. Напротив сидел Ноэль и задумчиво глядел куда-то в даль. Николас приложил руку к поврежденному плечу, но вместо раны обнаружил там мягкие белые перья рубашки матушки Умай. Это показалось ему странным, так как он не помнил, что надевал ее.
— Ноэль, — тихо позвал Николас.
— А, брат, ты, наконец, очнулся, — отвлекаясь от своих мыслей, сказал адъютант.
— Почему ты назвал меня братом? — удивился Охотник.
— Кто я? — смущенно переспросил Ноэль. — Да тебе просто послышалось. Ну и напугал же ты нас всех третьего дня.
— Третьего дня?
— Ты два дня был без сознания.
— А что произошло?
— Когда мы выскочили на этих заговорщиков, перемазанные белой глиной, они чуть с ума от страха не сошли. Видать, подумали, что это Лугару встали из могил, чтобы их покарать... И разверзнется земля... Откуда ты вообще это взял?
— Из старой детской сказки.
— От страха этим бедолагам показалось, что нас не два десятка, а две тысячи. Мы перебили всех и даже парочку взяли в плен.
— А как же Сатильон и граф де Моро?
— Им удалось уйти, но ненадолго. Ланжуйские волки. Похоже, они решили отомстить за убитых соплеменников. Мы нашли только обглоданные останки.
— А король не покарает нас за убийство его подданных?
— Он сам отдал приказ уничтожить всех заговорщиков, чтобы чума восстания не расползлась по всей Норикии.
— Так он знал?
— Знал главнокомандующий, а его величество Орлен XII очень прислушивается к мнению моего деда. Лучше расскажи, что произошло с хозяином зверя. Когда мы вас нашли, он выглядел так, будто его только что откопали из могилы, где он пролежал, по меньшей мере, несколько лет.
— Не знаю. Мне кажется, его телом завладел какой-то демон, но прежде я таких не встречал. Послушай, когда вы меня нашли, на мне была эта рубашка? — Николас отвернул край плаща, которым укрывался.
— Не помню.
— Ты не помнишь, как нашел мое окровавленное тело? — поразился Николас.
— Окровавленное? — переспросил Ноэль. — Да на тебе и царапины не было. Даже те, что на лбу раньше были, пропали. Мы думали, ты просто перенапрягся и потерял сознание.