Страница 3 из 82
— И от этого протер колени?
Мальчик молча пожал плечами и опустил голову.
— Лизи, дай сюда альбом, — Дэвид перевел взгляд на дочку. Та начала пятиться, пока не уперлась спиной в ствол дерева. — Лизи!
Девочка сильнее прижалась к яблоне. Отец подошел к ней и достал из-за ее спины злосчастный альбом.
— А теперь иди в дом, — девочка, понурившись, поднялась на крыльцо, оставив отца с сыном одних.
— Николас, что это? — спросил Дэвид, указывая на рисунок с ваном.
— Морской житель, — промямлил себе под нос мальчик.
— Это демон, — недовольно заметил отец. — Сколько раз тебе повторять, чтобы ты их не рисовал?
— Я не могу, — упрямо ответил Николас.
— Что значит, не можешь? — негодование Дэвида достигло высшей точки.
— Не могу и все, — повторил мальчик, поднимая взгляд на отца
— Ну почему бы тебе хоть раз не попытаться быть, как все остальные? — ощущая полное бессилие, Дэвид повысил голос.
— Потому что я не могу! — закричал мальчик, вырывая у отца альбом.
Кот громко мяукнул, призывая мальчика к спокойствию, но тот лишь подхватил его на руки и побежал к дому.
— Николас, стой, Николас! — крикнул ему в след отец, но мальчик уже поднимался по ступенькам крыльца, прижимая к себе "единственного друга".
Ни один из детей Дэвида не доставлял ему столько хлопот, как младший. С самого раннего детства он был упрямым, непослушным и вспыльчивым. Чем больше отец пытался его воспитывать, тем больше мальчик сопротивлялся. Дэвид никогда не был с ним особо ласков. Слишком боялся к нему привязаться — знал, что вскоре ему придется отправить мальчика на верную гибель. Может, поэтому Николас и отказывался его слушать.
— Мастер Комри, — из задумчивости Дэвида вывел голос учителя фехтования, раздавшийся у него за спиной. Отец повернул голову и увидел, как он возвращается с урока вместе с Эдвардом. На учителе был дорогой щегольской костюм, купленный, несомненно, на жалованье, назначенное ему Дэвидом за обучение своих детей.
— Мастер Комри, если позволите, я хочу дать вам совет: не мучайте ребенка, — вкрадчиво начал учитель. — Для фехтования нужна строгая дисциплина и железная воля, а у вашего младшего сына нет ни того, ни другого. Он ведь, кажется, неплохо рисует? Так почему бы вам не отправить его в подмастерье к хорошему художнику.
— Оставьте свое мнение при себе, — огрызнулся Дэвид, и, обращаясь к своему старшему сыну, добавил: — Эдвард, иди хорошенько умойся и переоденься, вечером к нам приедет важный гость. И главное, присмотри за братом. Только бы он никуда не сбежал до ужина.
Привычка сбегать из дома появилась у Николаса с ранних лет. Их усадьба находилась в стороне от больших поселений, посреди дикого Озерного края. Они жили в своем маленьком замкнутом мирке, куда редко проникали посторонние. Иногда мальчику казалось, что отец специально держит их здесь в своеобразном плену. Поэтому он сбегал практически каждую ночь. Ночная прохлада, тихий шелест деревьев, напоенный сладкими запахами лесной воздух — все это создавало для мальчика иллюзию свободы. Хотя даже эта свобода была ограничена дремучим лесом, песчаным пляжем и седыми холмами. Дальше он никогда не заходил.
С другими детьми мальчик общался мало. Они относились к нему с прохладой и редко принимали в свои игры. В последнее время Николас сам заметил, что они стали ему неинтересны. С каждым днем он все больше ощущал свою отчужденность от семьи, которая его не понимала и не принимала таким, какой он был. А становиться другим он отчаянно не хотел.
Когда вечером в дверь постучали, открывал дверь и встречал гостя сам глава семейства. Весь дом, кроме Николаса, который весь оставшийся день отказывался выходить из собственной комнаты, проникся важностью предстоящего события. На столе была застелена белоснежная скатерть и расставлен праздничный сервиз. Девочки в аккуратных светлых платьицах были похожи на нежные лилии. Эдвард выглядел не по годам взрослым в новом черном костюме, купленном в городе по поводу его дня рождения. Сама хозяйка дома после нескольких безрезультатных попыток очистить одежду Николаса от кошачьей шерсти и уговорить его перестать обижаться на отца, усадила сына подле себя, чтобы иметь возможность присмотреть за неугомонным мальчишкой.
Гостем оказался высокий худощавый старик в коричневом балахоне, подпоясанным кожаным шнуром. Он чуть склонил голову на бок, приветствуя обитателей дома.
— Молли, дети, это достопочтимый мастер Гвидион, — представил старика Дэвид, приглашая его к столу. — Мастер Гвидион, это моя жена Молли, мои дети Эдвард, Мэри, Джун, Лизи и младший Николас.
Старик обвел изучающим взглядом всех обитателей дома, ненадолго задержался на хмуром темноволосом мальчике, потом повернулся к отцу семейства и начал что-то с ним обсуждать.
Николас без особого аппетита дожевывал свой ужин, половина которого уже была благополучно скормлена сидевшему под столом коту. Мальчик никогда не любил гостей, а тем более эти длинные семейные приемы, с которых никак нельзя было сбежать. Мать тихим шепотом делала девочкам какие-то замечания, Эдвард изо всех сил пытался подслушать разговор отца со странным гостем.
Николас бросил на них скучающий взгляд и украдкой посадил себе на колени кота. Он тут же свернулся клубком и благостно запел свою урчащую балладу. Мальчик провел рукой по мягкой, как пух шерсти. Это всегда его успокаивало. Сколько Николас себя помнил, старый рыжий кот всегда был рядом с ним. Он, как бдительная нянька, неусыпно следил за мальчиком, не оставляя его ни на минуту. Кот был самым лучшим другом, способным выслушать, посочувствовать и успокоить своей тихой безмятежной песней. Надежный поверенный, он бережно хранил все тайны своего маленького хозяина. И мальчик был уверен, что старый друг никогда его предаст.
— Дети, уже поздно, вам пора ложиться спать, — вдруг голос матери вырвал мальчика из сладостной полудремы. — Эдвард, это и тебя касается. И не смотри на меня так.
Эдвард скорчил недовольное лицо. Ему уже давно позволяли допоздна засиживаться вместе с родителями. Но сегодня отец хотел пообщаться с гостем наедине. Это сильно задело гордость мальчика, но он смиренно поднялся по лестнице вслед за младшими детьми, бросив лишь один недовольный взгляд на отца, увлеченного напряженной беседой.
— Мастер Комри, разве вам не страшно приглашать в свой дом друида? — с издевкой спросил старик у Дэвида, когда они остались наедине. — Особенно после того, как вы нас предали. Решитесь уже, на чьей вы стороне.
— Каждый выживает, как может, — болезненно поморщился Дэвид. — Ни моя жена, ни дети ничего не знают ни о родовом даре, ни тем более о связи нашей семьи со Стражами. Я хочу обеспечить для них тихую спокойную жизнь, свободную от гонений и страха. И это все.
— Тогда зачем же вы меня пригласили? — повторил свой вопрос собеседник, с трудом подавивший накатившую на него зевоту.
— Вы прекрасно знаете, зачем, мастер Гвидион, — раздражаясь, ответил хозяин дома, ему уже порядком надоели эти словесные поединки.
— Знаю, из-за клятвы, принесенной богам, в которых вы больше не верите. Спокойная жизнь для всех, кроме младшего сына, не так ли? Вы хотите попросить меня о том же, о чем двадцать лет назад просил ваш отец для вашего брата. Но ответ остался таким же, нет, я не стану обучать будущего Защитника Паствы.
— Не называйте так моего сына. И не сравнивайте его с "голубыми капюшонами", он никогда не вступит в их ряды, — ответил Дэвид, его глаза сузились от нескрываемой уже злости. — И мой брат никогда не был одним из них, но вы отказались его обучать и лишили шанса выжить. Вы же последний наставник Стражей на Авалоре, так почему вы не хотите исполнить свой долг?
— Потому что Стражей больше нет. Они либо бежали за море в Норикию, либо погибли на кострах единоверцев. И вам, Комри, давно пора забыть про них и про Охоту, как вы забыли про свой народ и свою веру, — грозно отрезал старик, с вызовом глядя на хозяина дома.