Страница 67 из 76
Официальный перевод королевской клятвы, данной Его Величеством Королем Кореи у Алтаря земли и плодородия, Сеул, 8 января 1895 года.
Хотя в настоящее время реформы в Корее проводятся под покровительством и при содействии иной, нежели Япония, державы[113], следует сказать, что практически каждый шаг в направлении прогресса делается на основании определенного ей курса.
Мне было приятно получить от королевы приглашение на частную аудиенцию, компанию мне составила миссис Андервуд, американская миссионерка и медик, личный врач королевы и друг, которого Ее Величество весьма высоко ценила. Мистер Хиллер проводил меня во дворец Кёнбоккун, куда я была доставлена восемью носильщиками в роскошном паланкине под эскортом охраны нашей миссии в Корее. В общей сложности я побывала в этом дворце шесть раз, с каждым посещением испытывая все большее изумление запутанностью планировки и не меньшее восхищение его своеобразием и красотой.
Посетитель попадает во дворец через величественные ворота, разделенные двумя колоннами на три арки. Ведущие к ним каменные лестницы стерегут каменные львы, расположившиеся у основания на каменных пьедесталах. Обилие широких, выложенных плитами внутренних дворов, просторных залов для аудиенций, павильонов, всевозможных зданий, декорированных в большей или меньшей степени, каменных мостков, узких галерей и ворот с двухъярусными резными крышами, среди которых здесь вынужден проходить посетитель, поставят в тупик кого угодно. У главных ворот дежурит японский полисмен. У каждого из внутренних ворот бездельничают по шесть часовых корейской стражи, которые, стоило нам приблизиться, привели себя в порядок и взяли оружие «на караул!». На обширной территории дворца находятся восемь сотен военных, полторы тысячи слуг и чиновников всех мастей, придворных, министров с их прислугой, секретарей, курьеров и просто нахлебников, что сообщает ему вид столь же густонаселенный, как и тот, что можно наблюдать и в самом городе. Нам пришлось пройти сквозь разные строения около полумили, прежде чем мы оказались на берегу прелестного пруда, в середине которого был декоративный остров с павильоном. Рядом — недавно возведенный дворец в стиле иностранной архитектуры и простые корейские постройки, которые занимали король и королева. У ворот дворика, что вел к дворцу королевы, нас ожидали придворный переводчик, несколько евнухов, две фрейлины королевы и ее няня, лицо весьма влиятельное, поставленное во главе придворных дам, женщина средних лет с довольно изящными чертами лица.
В простой комнате, оклеенной желтым шелком, нас самым обходительным образом развлекали разговорами и угощали кофе с пирожными. Позднее, во время обеда, королевская няня, которой «оказывал поддержку» придворный переводчик, расположилась во главе очень мило сервированного здесь же стола. Обед был приготовлен в «иностранном стиле», весьма достойно, и состоял из супа, рыбы, перепелов, дикой утки, фазана, фаршированной говядины, говяжьего рулета, овощей, кремов, засахаренных грецких орехов, фруктов, кларета и кофе. Несколько придворных дам заняли места за столом рядом с нами. После этой долгой отсрочки нас в сопровождении одного переводчика проводили в маленькую приемную, на противоположном конце которой на помосте стояли король, наследный принц и королева. Позади них находились три обитых малиновым бархатом кресла, в которых высочайшая семья расположилась после того, как я была представлена госпожой Андервуд. Нас пригласили присаживаться на два заранее заготовленных стула.
Ее Величество, которой тогда уже минуло сорок, оказалась очень привлекательной, стройной женщиной, с лоснящимися волосами цвета воронова крыла и кожей чрезвычайной белизны, чему способствовало использование жемчужной пудры. Глаза, холодные и проницательные, выдавали выдающиеся умственные способности. На ней была очень красивая, очень широкая и очень длинная юбка из парчи темно-синего цвета, богато плиссированная, с высокой талией, доходящей до подмышек, и кофта с длинными рукавами из малиново-синей парчи, скрепленная в области шеи коралловой пряжкой и подпоясанная шестью малиново-синими шнурами, каждый из которых оканчивался коралловой застежкой с красной шелковой кисточкой. На голове ее была отороченная мехом шляпка из черного шелка без верха, опускавшаяся до бровей. Спереди головной убор был украшен коралловой розой и кистями красного цвета, а по сторонам отделан драгоценными камнями и плюмажем. Туфли из той же парчи, что и платье. Стоило Ее Величеству начать говорить, особенно заинтересоваться беседой, как лицо ее озарялось, и в такие минуты ее, пожалуй, можно было назвать красавицей.
Король — невысокого роста, с лицом болезненно землистого цвета, мужчина ничем не выдающейся внешности, носит тонкие усы и эспаньолку. Он нервничает и теребит руки, но его манера держаться не лишена достоинства. Лицо Его Величества располагает к себе, а природная доброта широко известна. Во время разговора королева, по большей части, ему суфлировала. И король, и наследный принц были одеты в одинаковые белые кожаные туфли, подбитые ватой белые чулки, объемные, также ватные белые шальвары. Поверх этого — сначала белые шелковые жакеты, затем такие же зеленые и, наконец, темно-синие парчовые халаты без рукавов. Костюм в целом производил приятное впечатление свежести и изящества. На головах мужчин были шапки из великолепного газа на конском волосе, черные шелковые капюшоны, отороченные мехом, — термометр, надо сказать, показывал пять градусов ниже нуля.
Наследный принц тучен, вял и, притом что придворный этикет запрещает ему носить очки, к сожалению, чрезвычайно близорук, так что в то время он производил на всех, не исключая и меня, впечатление совершенного инвалида. Он был единственным сыном своей матери, она его боготворила и жила в беспрерывной тревоге за его здоровье, мучимая страхами относительно того, что наследником престола может быть объявлен сын от одной из наложниц. Этим, должно быть, объясняются некоторые ее бесчестные поступки, ее постоянная потребность в помощи магов, ее непрестанно растущие пожертвования на нужды буддийских монахов. Большую часть аудиенции мать и сын сидели, взявшись за руки.
Наговорив мне массу приятных вещей и продемонстрировав как учтивость, так и находчивость, Ее Величество что-то сказала королю, который сразу же подхватил разговор и поддерживал беседу еще с полчаса. Когда аудиенция завершилась, я попросила разрешения сфотографировать павильон, построенный на острове в центре пруда, на что король ответил: «А почему только это? Приходите еще много раз и фотографируйте побольше!». При этом он упомянул несколько подходящих для съемки объектов и добавил: «Я прослежу, чтобы вам уделили должное внимание». По завершении весьма приятного и интересного часа мы с реверансами удалились. Наступал закат, и король отправил нас назад с эскортом солдат и группой слуг, освещавших путь фонарями, в окружении трепетавших на ветру штандартов из шелкового газа красного и зеленого цвета.
Два дня спустя «должное внимание», уделяемое нам, обернулось многочисленной и весьма обременительной толпой из пяти офицеров, полуполка нижних чинов и ватаги дворцовых слуг! Большое впечатление на меня произвели роскошь и величавость зданий, обширный зал для аудиенций, покоящийся на изрядно приподнятой террасе, подъем на которую обеспечивался тройным пролетом гранитной лестницы, благородная соразмерность его пропорций, потолок, богато украшенный резными узорами красного, синего и зеленого оттенков, его внушительные округлые колонны красного цвета на белых основаниях и тусклое сияние корейского трона, сокрытое в полумраке просторного помещения, выходящего на главные ворота. Не менее величественный в своей простоте и основательности, Летний дворец, или зал поздравлений, возвышался на каменной платформе, установленной на острове посредине лотосового пруда. К нему ведут три гранитных моста. Водоем украшен островками, облицованными камнем. Выложены гранитом и берега по всей окружности пруда, обустроена и помеченная флажками прогулочная дорожка.