Страница 3 из 132
1
Быстро подобрав повод и ухватившись за заднюю луку, я вставил ногу в стремя, приподнялся — и застрял. В результате я оказался в подвешенном состоянии, одна нога согнута, другая выпрямлена — болезненная растяжка между стременем и землей. Поскольку стремя прочно крепилось к седлу — которое в свою очередь хотя и временно, но не менее прочно крепилось к жеребцу посредством подпруги — я понял, что окажусь не в самой выгодной позиции если жеребец вздумает по своей инициативе пуститься в путь. Воспрепятствовать ему я не смог бы, так как сил у меня хватало лишь на то, чтобы безвольно висеть.
— Н-да, — высказался я. — Это ты постарался?
Жеребец повернул голову и задумчиво осмотрел меня одним темным глазом, мастерски скрывая свои коварные намерения. Только я его давно изучил и поспешил предупредить:
— Не рискуй, закуска для кумфы.
Дел, с высоты своего чалого, нетерпеливо окликнула меня:
— Тигр?
— Всегда держи тунику завязанной, — я резко опустился, что не доставило удовольствия моей больной голове — и бунтующему желудку — и сильно оттолкнулся от земли. — Хотя, конечно, на тебе я бы предпочел видеть ее развязанной, — я посмотрел на Дел со всей страстью, на которую был способен в ту минуту, но в глубине души признал, что взгляд этот был лишь слабой тенью моей обычной реакции. Что делать — измученное тело и излишек амнита — и удар по голове — могут довести человека и до такого.
Одна светлая бровь приподнялась.
— Прошлой ночью ты говорил совсем другое.
— Прошлой ночью у меня болела голова, — я подобрал длинный повод и поудобнее уселся на кожаный блин, который почему-то назывался седлом. — И до сих пор болит.
Дел кивнула.
— Это любимая отговорка людей, которые считают себя знаменитостями. Просто голова пухнет… — фразу закончил ленивый жест.
— Может шишка так и отговорилась бы, но я себя шишкой никогда не объявлял — хотя наверное меня можно так назвать, я ведь Песчаный Тигр, — я прищурил уставшие глаза, чтобы не слепило солнце. — Нет, я просто джихади, даже Оракул это подтвердил, — я показал зубы. — Не считаешь же ты своего брата лгуном?
Дел пристально посмотрела на меня.
— До вчерашнего дня я считала своего брата мертвецом. Ты сам мне об этом сказал.
Я открыл рот, собираясь объяснить, что о смерти Джамайла рассказал мне Вашни, а у меня не было причины не верить воину этого племени, поскольку все Вашни очень щепетильны в вопросах чести и никогда не лгут. Ни один человек в здравом уме не усомнился бы в их словах. Я-то уж конечно. Мне даже в голову не пришло, что кто-то из Вашни может соврать.
Но брат Дел не был мертв, что бы там мне ни говорили. Потому что Джамайл — предположительно мертвый, немой Джамайл — среди людей, толпившихся вокруг круга, где шел яростный поединок на мечах между его старшей сестрой и мужчиной, убившим всех его родных, поднял руку и объявил меня мессией.
Меня, а не Аджани, который приложил немало усилий, чтобы убедить всех, что именно он джихади. Хотя никто, включая Дел (все еще), не верил, что Джамайл показал именно на меня.
Из-за этого у нас и начались неприятности.
Я слепо прищурился, глядя на восток, за спину Дел, ладонью защищая глаза от ярких солнечных лучей.
— Это пыль?
Она посмотрела. Как и я, Дел прищурилась и приставила ладонь ко лбу. Ее фигура закрывала солнце и я видел только темный силуэт: безупречный профиль, густые волосы, плечо, локоть, изгиб бедра, покрытого Южным шелком.
И четкая прямая меча в ножнах, висящего диагонально за ее спиной так, что рукоять гордо возвышалась над сильным плечом.
— Из Искандара, — тихо сказала она, рассмотрев легкое облачко над горизонтом. — Я бы не рискнула поставить и медную монету, что это не они.
А значит нельзя было терять ни секунды.
— Можно ехать к Северу через границу, в твою страну, — предложил я, — но из-за твоего изгнания лучше сразу забыть об этом варианте…
— Или на Юг, в твою страну, — подхватила она, — снова в Пенджу, которая постарается прикончить нас, дай мы ей только шанс.
— Значит остается Харкихал, — закончил я. — Полдня езды отсюда…
— …и они тоже придут туда, все, зная, что это единственное место, где мы можем купить запасы в дорогу, которых у нас наверняка нет, поскольку из Искандара мы уезжали в спешке.
Так оно и было. Наш скорый и непредвиденный отъезд — вернее сказать побег — из Искандара почти не оставил нам времени на сборы. Друзья успели накинуть на лошадей седельные сумы, но запас еды был ограничен. Вода плескалась на дне фляг, а без нее нечего было и думать пересечь Пенджу. Хотя я знал много оазисов, колодцев и поселений — я вырос в Пендже — пустыня изменчивый и безжалостный хищник, и если вы не учли его кровожадный нрав, он легко убьет вас.
Я выплюнул короткое проклятье вместе с едкой пылью и тряхнул поводом, чтобы привлечь внимание жеребца.
— По-моему выбирать нам не приходится. Конечно если ты не сможешь выколдовать нас отсюда своим мечом.
— Можешь попробовать своим, — отрезала она как обычно без улыбки, но голубые глаза весело сверкнули.
При одном упоминании о моей яватме вес оружия за спиной вдруг увеличился десятикратно. Как и осознание неизбежности связи с магическим мечом.
— Знаешь ты как испортить чудесное утро, — проворчал я, разворачивая жеребца.
— А ты прекрасную ночь, — Дел повернула чалого к Харкихалу, городу, расположенному в половине дня езды от границы. — Может если бы ты потрудился закрыть свой рот, храп был бы не таким ужасным.
Я решил не отвечать. Любой мой ответ все равно затерялся бы в грохоте копыт жеребца. А желание хотя бы попытаться что-то сказать затерялось в грохоте, заполнившем мой череп.
Не так уж много подвигов было на нашем счету, у Дел и меня. Если как следует подумать. Мы просто пересекли Пенджу с Севера на Юг, разыскивая младшего брата Дел, увезенного Южными работорговцами много лет назад. Мы добрались до Джулы, города около океана, где нам ничего не оставалось, как только убить местного танзира. Такого рода оскорбления обычно караются смертью, на Юге жизнь могущественного пустынного принца ценится дорого, но мы с Дел сумели удрать подальше от Джулы и ее свежеубитого властелина. Мы забрались в горы, отделявшие пустыню от океана, где и встретили Вашни, племя, которое держало у себя брата Дел.